Танго в стране карнавала
Шрифт:
Эм-си любят говорить, что кариока-фанк просто смотрит по сторонам и описывает, что видит. «Фанк — это глаз людей, живущих в фавелах», — сформулировал один из друзей Кьяры, фанк-музыкант самоучка по имени Виктор Гюго (никакого отношения к Уинстону Черчиллю!), или Эм-си Фанки. Про самбу сказать так уже нельзя, подхватывают другие эмси, например Мистер Катра. «Самба больше не принадлежит фавелам. Посмотрите на Карнавал! По-вашему, это похоже на фавелу?» — рычал он на нас однажды у себя дома, в рабочем квартале на севере Рио (правда, надо признать, тоже не в фавеле).
Не случайно школы самбы сегодня, переживая кризис, устраивают семинары для музыкантов, призывая создавать новые музыкальные композиции, и нет ничего неожиданного в том, что никто из участников этих семинаров не живет в фавелах. Прогуляйтесь по любой из фавел Рио-де-Жанейро, и вы вынуждены будете признать, что сегодня бедняцкий
Не так это просто для состоятельной женщины англосаксонского происхождения смириться со стихами, которые призывают девственниц гулять по улицам без штанов, воспевают насаждаемую в фавелах полигамию, торговлю наркотиками, а заодно и тех самых наркоторговцев, из-за которых в Рио процветает насилие. Но защитники стиля вроде уважаемого Мистера Катры тут же скажут вам: «Кариока-фанк отражает определенный образ жизни, это жизнь в фавелах и сексуальные практики, свойственные фавелам». Полигамия, детский секс, полицейское насилие, торговля наркотиками, оружием, людьми — все это может оскорблять вкусы представителей среднего класса Бразилии, которым нравится думать, что они живут в современной стране. Однако поборники кариока-фанка утверждают, что это и есть реальная Бразилия для людей, до сих пор живущих в нелегальных трущобах, изолированных в социальном плане от богатств своей необъятной страны.
Что касается верности, то Мистер Катра, известный тем, что у него десятки подружек и целый выводок из девяти детей, утверждает, что они поют всего-навсего о реальных отношениях людей в городе, где уровень самоубийств составляет примерно 50 на 100 тысяч человек, но взмывает до 228 человек среди молодых мужчин в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Слыша эти песни, одинокая женщина заплачет над своим кофе, не говоря уж о девчонках, которые отчаянно цепляются за своих мужей. Правда, сомнительно, чтобы самоубийство 228 парней из 100 тысяч действительно могло привести к существенному дисбалансу полов в Рио, — скорее уж, причиной может послужить общая тенденция мужчин встречаться с женщинами много моложе себя. Образ этого дисбаланса, тем не менее, привел к возникновению иерархии среди женщин фавел: Mulher-de-fe (верная жена), Amante (возлюбленная), Safadona (потаскуха) и самая злополучная и несчастная Lanchino-da-madrugada («утренняя закуска»). Крупнейшая на сегодняшний день звезда кариока-фанка, собственная бразильская Лил Ким [67] по имени эм-си Тати Кэбра Барраку (переводится, как Тати Разлучница), первой внесла раскол в ряды женщин, выступив от имени Safadonas. Ей принадлежат знаменитые хиты, например «Я некрасивая, но он на мне». Mulher-de-fe, эм-си Катя, утверждает, что преимущество на ее стороне, потому что «они возвращаются ночью, чтобы спать в ее постели», а тем временем Amante, эм-си Нен, возвращает всё к истокам своей композицией «Я та, что целует твоего мужа».
67
Lil’ Kim — американская певица в стиле хип-хоп.
Мистеру Катре нет необходимости защищать то, что кажется деградацией, скатыванием к межплеменной вражде, ведь женщины сами вносят разлад, разрушая вечный женский союз. Но он все-таки подстраховывается, окружая свою теорию целой батареей отговорок и оправданий: «В фавеле так уж живут, там полигамия: мужчина живет со своей женой и любовницами. Система эта односторонняя, но в то же время мужчин в фавеле больше, чем женщин, женщины дольше могут прожить без секса, а уровень тестостерона у нас на 70 процентов выше… К тому же женщины могут рожать всего по одному ребенку в год и способны любить всю жизнь одного мужчину. В общем, я не рисуюсь и не изображаю перед вами мачо. Просто рассказываю всё как есть».
Вот такие милые, даже уютные аргументы, оправдывающие унижение женщин в фавелах. Но не за это голосует молодое, более крутое и жесткое поколение, выбирающее кариока-фанк. Взять хотя бы слегка мужеподобную эм-си Сабрину из жутковатой фавелы Провиденсиа, недавно открывшую андеграудный концерт на севере города боевым кличем: «Поднимите руки, кто из вас не замужем?» Поднялся лес рук. «А знаете, почему это так?» Публика явно уже знала ответ, когда отозвалась: «Почему?», — и Сабрина не разочаровала собравшихся: «Из-за кобелей мужиков рядом с вами!» И тут же, под восторженный визг и рев толпы,
Полная приключений ночь в самом сердце северных трущоб Рио завершилась потасовкой в переполненном женском туалете. Мы с Кьярой только что не визжали от восторга, глядя на этот стихийный феминистский призыв к оружию в бастионах мужского шовинизма. Тем горше было разочарование, когда Кьяра позвонила на следующей неделе Сабрине, но поговорить смогла только с каким-то мужчиной, который, сообщив, что стихи для Сабрины пишет именно он, поинтересовался: а на кой ляд, собственно, нам сдалось ее интервьюировать? Каково! Впрочем, мы утешали себя мыслью, что где-то как-то в этом городе детей-сирот и безотцовщины нашлась все же хоть одна женщина, сказавшая: «Думаешь, ты будешь трахаться с кем хочешь, плевать на детей, да к тому же еще отправишь меня работать?! Мечтааааать не вредно…»
Прения по этому вопросу, что вполне предсказуемо, запутывают фальшь и невероятное ханжество. В ответ на обвинения бразильской интеллигенции в том, что фанк — не музыка, а чистая порнография, Мистер Катра только усмехается: «Порнография у них в головах». Может показаться, что это и в самом деле так, если побывать на вечеринках и балах богатой Зоны Сул и увидеть, что плейбои и богатые наследницы танцуют куда более разнузданно, чем в любой фавеле, — но в этом наблюдении нет ничего нового. У сынков и дочерей правящего класса Бразилии испокон веку принято в веселье подражать бедным. Даже карнавальные шествия в Рио берут исток от шумных уличных праздников, устраиваемых некогда рабами. Как бы то ни было, эм-си утверждают, что секс в стихах лишь отвлекает внимание от истинной сути кариока-фанк движения — гнева и ненависти, направленных против социального неравенства и несправедливости в бразильском обществе.
«Богатые создали вокруг кариока-фанка целую мифологию, призванную изолировать его и не выпускать из подполья», — рассуждал однажды вечером эм-си Виктор Гюго Фанки, когда мы сидели под аркадой, а мимо ездили полицейские машины с пулеметами, вызывающе торчащими из окон. Раскручивать щекочущие нервы сюжеты о сексе и разнузданной похоти — старый и излюбленный прием любых СМИ. Однако, чтобы удержать от бунта страну, насквозь пораженную коррупцией и протекционизмом, требуется что-то посильнее, чем сплетни о моделях на третьей странице. К тому же никто всерьез не жалуется на слишком пристальное внимание. Кариока-фанк не только становится жертвой СМИ, но и сам использует их в своих интересах. Он стал фирменным знаком бунтующих подростков с их безрассудным стремлением любой ценой шокировать и ужасать окружающих. В конце концов, если уж внимание правящих кругов не привлекает существование крупнейшей в Латинской Америке трущобы в непосредственной близости от знаменитого пляжа, можно ли вообще чем-то их задеть?
Внимание в основном привлекают песни, воспевающие насилие и сексуальную распущенность, а ведь существуют и фанк-композиции серьезной политической направленности. В песне Катры «Vida Na Cadeia» («Жизнь в тюрьме») есть, например, такие строки: «С Илья Гранде покончено, но наша история остается с нами, слишком много людей пострадало, мы должны сохранять их память». В ней автор открыто говорит о том, что он считает «Команду Вермелью» политическими узниками. Остров Илья Гранде, больше известный сейчас как курорт и место паломничества туристов, в 1970-е годы, во время военной диктатуры, был политической тюрьмой. Там и зародилась ныне существующая «Команду Вермелью», члены которой позиционируют себя как борцов за свободу, а не как наркоторговцев. В самом сердце фанк-движения заложена неколебимая уверенность в том, что законы и общественное устройство Бразилии не распространяются на целую треть населения Рио-де-Жанейро — на тех, кто живет в фавелах за чертой бедности. Кариока-фанк поет о том, что Рио — место непрерывной городской войны, что наркобанды, такие как «Команду Вермелью», «Амигуш до Амигуш» или «Терсейру Команду», — единственные организации, отстаивающие интересы беднейшего населения.
Общество расколото. У входа в любую фавелу вы увидите вооруженную охрану и баррикады. В фавелах есть собственные армии, собственный язык и свои законы, какими бы жестокими и деспотичными они нам ни казались. Украдешь — отрубят руку, открыто нарушишь приказ — что ж, только Тим Лопес смог бы рассказать об этом. Во время нашей экскурсии в фавелу Фазендинья у Кьяры стал садиться аккумулятор фотоаппарата, и, чтобы его подзарядить, Мистер Катра завел нас в ближайший бар, полный молодых парней с оружием. Мы отправились дальше, а Кьяра спросила, не украдут ли тем временем ее камеру, и получила ответ: «В фавеле никто ни у кого не ворует. Только снаружи».