Танго в стране карнавала
Шрифт:
Я не знала, что сказать, поэтому ответила философски, как отвечаю на любые вопросы о моей жизни:
— А почему вообще в этой жизни кто-то что-то делает?
13
Убийство на танцполе
После размолвки, связанной с разными взглядами на экскурсионную деятельность, мы с Кьярой почти не встречались. Я несколько раз видела ее издали под арками, но она была в собственном мире, далекая и недоступная, всегда в окружении уличной шпаны, наркодилеров и проституток. Кьяра пила с ними пиво и разговаривала на странном резком наречии бразильских улиц. Она больше не посещала «Та’ На’ Руа», не упоминала и об Арареи. С капоэйрой было покончено. Причины этого мне были не до конца понятны, но я подозревала, что в Европе случилось что-то ужасное. Эта история, несомненно, имела какое-то отношение к Кьяриному тренеру капоэйры и его ящику для сбора денег. Когда Кьяра обмолвилась, что они заказали футболки с надписью: «Капоэйра Дублин: кладите деньги в ящик», я не стала задавать ей никаких вопросов. Некоторые вещи не нуждаются в объяснениях.
— Кармен! — окликнула она меня однажды вечером, и я, услышав знакомый голос, замедлила шаг.
Кьяра вынырнула из тени арок, а сзади из темноты сверкнули расширенные зрачки чернокожих пацанов.
— Какие планы на сегодня? — беспечно спросила она.
— Наверное, пойду на самбу, — ответила я, пожимая плечами.
— Самба, самба, самба… — Кьяра снисходительно улыбнулась. — Мы в Рио-де-Жанейро, а ты вцепилась в свою самбу. Неужели не хочется замутить что-то буйное, дикое? Такое, чего никто до тебя не делал?
Ирландский акцент, такой заметный у нее раньше, бесследно исчез. Кьяра стала настоящей латиноамериканкой.
— А чем нехороша самба? — поинтересовалась я.
— Самба мертва, Кармен. Мертва.
— Ну, вряд ли это так, — раздраженно возразила я. — По пятницам на самбе у Фабио негде яблоку упасть, а Карнавал…
— Карнавал! — Она презрительно фыркнула, оборвав меня на полуслове. — Карнавал для туристов. Слушай улицы. Ты слышишь здесь самбу? Посмотри вокруг, дорогая, протри глаза, смотри и слушай.
Я вздохнула, гадая, куда на сей раз заведет итальянку ее бунтарство, и неохотно посмотрела по сторонам. Из окна автомобиля, проезжающего по Руа Жоаким Силва, неслись пулеметные очереди кариока-фанка, худющие уличные ребятишки отплясывали, крутясь и извиваясь всем тощим телом. Некоторые тыкали в окружающих указательным пальцем, делая вид, что стреляют из пистолета. Еще одна машина, двигающаяся медленно, — и из ее окон лились звуки фанка. На улицах и в самом деле почти не было слышно самбы. У самбы имелись ограничения — хотя бы то, что для нее требовались музыканты. Фанк же сродни хип-хопу или техно: он несется из дешевых приемников и из автомобилей, для него не нужен оркестр, зато он гарантированно провоцирует старшее поколение и состоятельных людей, заставляя их брезгливо отворачивать носы.
Я снова пожала плечами. Неважно, что тут голос улицы, а что нет. Это не меняет того обстоятельства, что звуки фанка, мелодичные, как отбойный молоток, тарахтящий под ухом, не идут ни в какое сравнение со звенящими напевами самбы.
— Понимаешь, о чем я? — снова заговорила Кьяра, не дожидаясь моего ответа. Насмешка на ее лице сменилась ласковой улыбкой единомышленника. — Конечно, все ты поняла. Тогда ты пойдешь со мной в пятницу вечером.
— Куда?
— На фанк-вечеринку, разумеется.
— Ну, не знаю… Ты уверена, что это не опасно?
— Я уверена, что это чертовски опасно.
— Кьяра! Мне нужно подумать… — Но она уже сорвалась с места и удалялась.
На углу Кьяра приостановилась и снова окликнула меня:
— Да, закажи машину, ладно? Я свою кредитку потеряла. Давай, давай, решайся. Заедешь за мной в пятницу.
В полночь 2 июня 2002 года амбициозный журналист из «О Глобу» по имени Тим Лопес с целью раздобыть сведения о проституции несовершеннолетних и торговле наркотиками отправился инкогнито на нелегальную фанк-вечеринку — baile funk proibid~ao. Кариока-фанк, агрессивный гибрид рэпа и Майами бэйс, [63] с жестким пулеметным ритмом, на фоне которого поется о чем угодно, от полигамии до сбыта наркоты, был музыкальным новшеством, недавно выплеснувшимся из фавел и сразу подхваченным благопристойным бразильским обществом. В Комплекс Алемания, громадную старую фавелу, печально известную высоким уровнем преступности, Лопес пришел, вооружившись скрытой камерой, которая, что не удивительно, так и не была найдена, когда неделю спустя полиция обнаружила тело журналиста, порубленное на мелкие куски самурайским мечом. Жители Рио были в ужасе. Конечно, «О Глобу» никогда не входила в число изданий, любимых в фавелах, — в прошлом газета поддерживала жесткую военную диктатуру, а сегодня вдруг стала уделять серьезное внимание ежедневному и систематическому попиранию прав человека в фавелах Рио, — и все же действия Элиаса Maleuco, или Безумного Элиаса, пресловутого наркобарона, явно отдавшего этот приказ, казались чрезмерными и неоправданными.
63
Miami bass (англ.) — направление хип-хопа, включающее элементы музыки диско, техно и электро.
В течение трех лет после убийства журналиста, пока полиция задерживала все новых правонарушителей, а бразильские СМИ доискивались до мотивов, заставивших наркомафию совершить столь жуткое преступление, в глазах общественного мнения втянутым в это дело оказался сам кариока-фанк. Газетные заголовки обвиняли новую музыку фавел в том, что она «подстрекает к насилию», «оправдывает торговлю наркотиками» и даже «приводит к тому, что женщины беременеют»! Бразильское общество негодовало. Срочно писались новые законы, налагавшие запрет на стихи, воспевающие насилие, а также на открытые концерты и вечеринки, так что диджеям и эм-си [64] пришлось прятаться и буквально уходить в подполье.
64
Эм-си, или MC, сокр. от master of ceremonies (англ.) — в регги-культуре и хип-хопе — артист, ведущий концерт и произносящий со сцены текст, обычно в виде рэпа, в сопровождении электронной музыки, разогревая публику, представляя диджея и выступающих или комментируя какие-то события.
Дебаты по этому поводу до сих пор еще будоражат город, высказываются диаметрально противоположные мнения, хотя популярность proibid~ao [65] фанк-звезд, таких как эм-си Мистер Катра, не хуже стрелки чувствительного индикатора показывала, что не все в бразильском обществе негодуют по этому поводу одинаково.
— Меньше чем через пять минут я ворвусь к тебе как вихрь! — обещал тридцатисемилетний фанковский эм-си, считающийся чуть ли не крестным отцом всего движения. Он перекрикивался со своим агентом по рации, изо всех сил стараясь перекрыть рев мотора нашего взятого напрокат «фиата». В принципе, он выполнил бы свое обещание, если бы мы устроили гонки по Линья Вермелью (Красной линии) в северном Рио, печально известной как весьма опасная магистраль, и неслись бы мимо полицейских блокпостов на скорости 150 километров в час.
65
Proibid~ao (португ.) — запрещенный.
Решив положиться на Мистера Катру я попробовала расслабиться, внушая себе, что бразильские дороги похожи на автобаны Германии, что все водители здесь так же послушно соблюдают правила и наш водитель, в частности, знает, что делает. Так и было, пока мы не миновали пост полиции, осмотрительно устроенный за ограждением, — полицейские снайперы стреляли по фавеле, а банда по другую сторону вела ответный огонь, расшвыривая машины перед нами, как игрушечные автомобильчики.
Тут до меня дошло, что Мистеру Катре, возможно, плевать на собственную жизнь, а на мою и подавно, и машину он ведет соответственно. Он, видимо, разделял пофигистскую жизненную концепцию, гласящую: «Наслаждайся сегодняшним днем, потому что завтра может и не наступить». На Германию все это не было похоже даже отдаленно. Машины на дороге перед нами чудовищно виляли, а Мистер Катра, газуя, рычал:
— Идиоты хреновы! Опять эти легавые подняли стрельбу по фавеле прямо с государственной дороги! — Скосив на меня глаза с видом праведника, он махнул рукой и пояснил свою мысль: — Они же подвергают людей риску!
Я кивнула, потом взглянула на заднее сиденье, проверить, заметила ли моя подруга Кьяра, что за рулем сумасшедший, — но она хохотала, откидывая со лба темные волосы, лицо счастливое, как у одного из ангелов Чарльза Мэнсона.
Перехватив мой взгляд, она нагнулась, схватила меня за руку и прокричала: