Танк смерти (Советская оборонная фантастика 1928-1940)
Шрифт:
Японский флот двинулся на Владивосток. Пошли двумя мощными лавинами: одна — из Хоккайдо через пролив Сангара, другая — прямиком через Корейский пролив.
Операцией командовал адмирал Уланага. В пути, у пролива Лаперуза, он подобрал уцелевшие судна двух эскадр, улепетывавших без оглядки от порта «Советский» и, незаметно для эскадр советского Тихоокеанского флота, под укрытием крупных волн, вышел на большой морской путь. Теперь до самого Владивостока ему — никаких помех Зато прошедшие мимо эскадры Тихоокеанского флота столкнутся там, позади, с громадной силой, идущей из Хоккайдо. Столкнувшись, вынуждены будут пятиться
Такие прогнозы строил адмирал Уланага. А сейчас, получив радиограмму о том, что поблизости нет противника, полным ходом шел на Владивосток.
Но информация оказалась ошибочной. Под водой незримо дежурили наши подводные лодки. Получив нужные сведения, они уже два дня вели наблюдения, поджидая выхода японских кораблей из Корейского пролива. Наконец они появились. Дав им возможность вытянуться па открытом просторе, две подводные лодки пустили по одной торпеде. В стройном ряду линкоров начался разброд. Два судна, «Како» и «Пуко», с перебитыми от торпедного удара «ребрами», стали сразу же «захлебываться».
К месту происшествия примчались эсминцы. Рыская, как ищейки, кидаясь по сторонам, они разбрасывали донные мины. Но это уже было бесполезно, потому что давно уже простыл след наших подводных лодок, которые, выполнив поручение, исчезли в нужном направлении.
Через полчаса адмиралу Уланаге доложили, что уж теперь-то наверняка нет никакой опасности. Тогда он отдал команду повернуть флот к ближайшей гавани Лизан. Адмирал решил перестроить и переориентировать некоторые дивизии и флотилии, создать усиленную патрульную группу.
Японские эскадры, взявшие курс из Хоккайдо, уже давно миновали пролив Сангара и шли безостановочно, не сбавляя хода. 9 августа они заняли удобную позицию в 350 милях от Владивостока, в верхней его части. Обосновавшись, выбросили вперед разведывательную авиацию. Но она сразу же натолкнулась на советские самолеты. Скрыться и избежать сражения не удалось. Часам к пяти незначительная вроде бы стычка превратилась уже в настоящую воздушную баталию, в которой участвовало, пожалуй, более 200 самолетов. Загорались, взрывались, дымились, разлетались в щепки, тонули.
При такой горячей ситуации утке не было никакого смысла стоять и кораблям, затаившимся за высоким мысом. Грозно задвигались и пошли в ход крейсеры, эсминцы, линкоры. Заработали большие и малые пушки. Океанский участок в какой-то миг превратился в кромешный ад. На первых порах советская сторона понесла некоторые потери. Но расположение ее кораблей, оперативность, маневренность, продуманность и стройность рядов сделали свое. К тому же подошла подмога со стороны Татарского пролива, и вскоре вся японская армада, кинувшаяся единой огромной махиной, оказалась в окружении, упустив возможность для развернутых действий.
Адмирал Уланага, услышав канонаду отдаленного боя, отдал срочную команду выходить из гавани Лизан и идти на подмогу. Но не тут-то было. Флот Уланага уже давно находился под прицелом нашей дальнобойной береговой артиллерии. Сделать сейчас шаг в ту сторону, где разыгралось сражение, означало бы неминуемую гибель под тяжелым градом снарядов.
Уланага вне себя от гнева приказал разворачиваться и уходить вглубь с тем, чтобы прибыть к месту военных событий в окружную. Но и из этого ничего не вышло. Дорогу
Только теперь адмирал Уланага сообразил, что ошибся в своих расчетах, тактических планах и прогнозах. Если кто-то осмелился бы сказать ему раньше, что Советский Союз имеет прекрасный флот, столько различных кораблей, которые просто-напросто могут наводнить море-океан, он, конечно, ни за что не поверил бы и даже рассердился подобным россказням. Но он увидел своими глазами. Он убедился. Он недооценил силы и ум противника, а это самое страшное в любом сражении, особенно в морской битве.
Адмиралы Арахи, Уланага, да и все арахисты, считавшие, что для них это будет, так сказать, «легкой морской прогулкой», поскольку-де, «это ведь известная Россия со своими надменными тупоголовыми адмиралами», на сей раз глубоко просчитались и жестоко поплатились за это. Второй Цусимы не удалось увидеть. Да ее и не могло быть, потому что арахисты-самураи не учли одного — обновляющего хода времени, не поняли того, что нет более «той», а есть другая — Советская Россия.
Все это для Уланаги в данной ситуации не имело существенного значения, хотя его мысль и работала лихорадочно. Ему надо было спасаться, каким-то образом выбиваться из окружения и уцелеть. Он чувствовал, что это потребует неимоверных усилий и больших жертв. Так оно, конечно, и случилось.
Громадные корабли, осыпаемые со всех сторон снарядами, как ошалелое стадо диких слонов, «давя» друг друга, рвались из огненного кольца, из этой смертельной ловушки. Сражение действительно получалось грандиозное. В театр военных действий превратилась огромнейшая территория — вся линия от Владивостока до Сангарова пролива.
Вскипало и горело море, взрывалось и полыхало небо. Многие самолеты и морские суда канули в бездну. Потерь было немало с обеих сторон. Из последних сил выбивался Уланага. Ему все-таки удалось вырваться из тисков, удалось соединить жалкие остатки разбитых эскадр и уйти к спасительным берегам Кореи. Но это было поражение. Явное поражение всего огромного японского флота.
14 августа командующий Тихоокеанским флотом рапортовал Маршалу Советского Союза об уничтожении основных сил противника, нарушившего морские границы нашего государства, и о полном изгнании его уцелевших частей с советской территории.
Это страшное событие произошло сразу же после поражения японского флота. Красная Армия показала свою силу интервентам. На суше, на воде и в воздухе. Японцы бежали. После этого на фронтах, где происходили ожесточенные бои, дня два-три стояла удивительная тишина, и не было никаких происшествий. А наутро четвертого дня… вся Краснознаменная наша армия, сосредоточенная у границ Дальнего Востока, в течение одной секунды погрузилась в глубокий сон. Что-то странное происходило с воинами. Голова в каком-то дурмане, ноги будто налились свинцом, вмиг отяжелело все тело, и… моментальный гипнотический сон. По всей линии фронта не осталось ни одного человека, которого не охватило бы это страшное состояние. «Нетронутым», правда, оказался небольшой штаб в одной деревушке. Она, видать, не попала под влияние этой таинственной усыпляющей волны, посланной вдоль линии фронта.