Танкистка

Айзенберг Александр

— Слушаюсь!

Весь, прямо кипевший от распиравшей его злости и ярости, Гудериан прошел в радиоотдел, там уже всё знали, штаб Гудериана открыто просил у всех помощи.

— Что тут у вас?

Начальник связи, который был тут ответил.

— Господин генерал, похоже всё кончено, ваш штаб перестал выходить на связь.

Гудериану оставалось только бессильно сжимать кулаки, сейчас он ни чего не мог сделать. Разумеется приказы о переброски к месту расположения его штаба всех свободных войск уже отданы, но толку с них мало, русские не дураки и уже наверняка начали отход в свои леса. Из-за их фанатичного сопротивления и так все сроки продвижения сорваны, а если ещё бросить все наличные силы на поимку этой чёртовой Валькирии, то можно будет окончательно распрощаться с графиком продвижения. А ведь ему сейчас придётся ещё заново формировать свой штаб, да ещё стоит выяснить потери и кроме того назначить нового командующего 20-го армейского корпуса, хотя это сделают без него. Хорошо хоть остальные командующие были в своих частях, иначе его танковая армия была бы полностью обезглавлена. А тут всего неделя на Валькирию, хотя ему нужно минимум неделю только на формирование нового штаба. Пока будут назначены новые офицеры, пока они примут дела и разберутся с обстановкой, а сколько времени им понадобится, что бы сработаться! И за какие грехи ему этот геморрой.

Пока Гудериан разбирался со своими делами, фон Бок распорядился ещё больше усилить охрану своего штаба, пример с штабом Гудериана показал, что русские могут наносить очень болезненные удары и не только на фронте. По крайней мере, пока группа этой Валькирии не будет уничтожена, они все находятся под ударом, сил у неё похоже много и её ни что не сдерживает и где и когда она снова ударит известно только одному богу.

А я не зная, как икается от моих действий немецкому командованию, двигался лесными дорогами к аэродрому. Правда пришлось немного пройтись и по шоссе, но теперь я мог себе это позволить, благо силы позволяли, и особо скрывать сейчас направление своего движения мне было

не надо. Впереди двигалась небольшая разведгруппа из четвёрки тяжёлых мотоциклов с колясками и немецкого колёсного бронетранспортёра, разумеется в немецкой форме и с разведчиком прекрасно говорившем на немецком в их составе. Они маскировались под моторизованный патруль и сообщали нам обо всех встречных немецких колоннах. Было их кстати не так много и бронетехники в них почти не было, так что мы просто сходу раскатывали их в тонкий блин, так впереди шли танки, которые своими бронированными корпусами просто сносили с дороги всю технику противника и наш путь был явно виден по горящей технике и трупам немецких солдат и офицеров. Сидящие на броне бойцы только радостно скалились глядя на это и сейчас они готовы были разорвать кого угодно, прекрасно экипированные, познавшие после горьких поражений, а многие из них и плена, радость побед, теперь они чувствовали себя непобедимыми. Это конечно тоже не есть гуд, но сейчас просто необходимо для дальнейшей борьбы. Вот так мы и достигли через 4 часа аэродрома, его охрана конечно была усилена после наших художеств, но противостоять намного превосходящим их силам она не могла. Первыми к аэродрому выдвинулись КВ и Т-34, но они не стали его атаковать сломя голову. А остановившись примерно на расстоянии километра, стали неспешно выцеливать противотанковые и зенитные орудия, причём в первую очередь тяжёлые зенитки. Благо те были большими, это полевые орудия делают по возможности как можно ниже, для большей незаметности, а вот к зениткам это не относится и те были ещё теми дурами на четырехколёсных шасси. Только ликвидировав угрозу в виде противотанковой и зенитной артиллерии, мои ребята двинулись дальше. Они действовали уже по отработанной методике, уничтожение всего лётного и технического персонала и при этом сами самолёты пока не трогали, только сбили два попытавшихся улететь бомбардировщика. Только после зачистки всего аэродрома, убедившись, что живых немцев на нём нет, на него выехали машины с пленными и нашими лётчиками. Весь свой табор выводить на территорию аэродрома я не стал, зачем, мы тут ночевать не собираемся, вот отправим к нашим транспортники и разнесём всё тут вдрызг и на пополам. Несколько техников быстро осмотрели трофейные самолёты, затем заправили их из автоцистерны с топливом, причём автоцистерна была нашей, захваченной немцами, так что её мы однозначно берём с собой. Затем лётчики немного посидев в кабинах трофейный самолётов, разбирались с их управлением, хорошо хоть один из летунов летал на транспортниках, да и за штурвалом немецкого Юнкерса ему тоже пришлось посидеть, вот он быстро и вводил в курс дела остальных летунов. Запустив двигали отобранных самолётов, а это было два транспортника и три Ю-88, летчики еще немного осваивались с управлением, после чего в бомбардировщики загрузили документы штаба, их оказалось прилично и в транспортники посадили пленных, вместе с охраной, в качестве которой я распорядился назначить легко раненых бойцов. Конечно перевозить штабные документы в бомбоотсеке бомбардировщиков не есть айс, но транспортники и так взлетали перегруженными и с документами, которых набралось прилично, могли и не взлететь. Наконец взревев двигателями, самолёты пошли на взлёт, а тем временем в штаб Тимошенко ушла шифрограмма с пометкой «Срочно». Скрывать место своего расположения от немецкой службы радиоперехвата я не боялся, нам тут не стоять, сейчас всё тут уничтожим и двинемся дальше. Планов у меня как говорится громадьё.

28 июля 1941 года, штаб Западного фронта.

— Товарищ командующий! — В кабинет Тимошенко прямо таки ворвался начальник разведки. — Радиограмма от Нечаевой, с пометкой Срочно!

— Что там?

— Вы не поверите! Отряд Нечаевой уничтожил штаб 2-ой танковой армии Гудериана! Весь штаб, за исключением самого генерала Гудериана захвачен в плен. Гудериан к сожалению на момент захвата отсутствовал. После этого она захватила очередной аэродром и сейчас к нам летят два транспортника в сопровождении трёх Ю-88 с документами и пленными, практически весь штаб 2-ой танковой армии немцев в полном составе и командир 20-го армейского корпуса генерал пехоты Фридрих Матерна. То-то у немцев в эфире была паника, мы сначала даже не поверили услышанному, они кричали, что их штаб атакован русскими.

— Вот отторва! Ты только посмотри Герман Капитонович, — Обратился Тимошенко к своему начштаба. — Что творит наша Валькирия!

— Что, Семён Константинович, тоже её Валькирией стал звать?

— Да это ей самое точное определение! Она коня на скаку поднимет и горящую избу по брёвнышку разнесёт.

— Надо пока на встречу самолётам сопровождение выслать, не дай бог наши собъют.

Тот час начальнику авиации ушёл приказ выслать все имеющиеся истребители для встречи и сопровождения двух немецких транспортников Ю-52 и трёх бомбардировщиков Ю-88.

— Ты вот что, Герман Капитонович, пиши представление на Героя для Нечаевой, это вполне тянет и теперь можно на законном основании ей капитана дать, хоть чуть солидности ей прибавит.

— Я так думаю, что теперь у нас минимум неделя есть.

— Ты про что?

— Про бардак. Сейчас у немцев в штабах должно чёрт знает что творится, сам знаешь, они дисциплиной и порядком сильны, а сейчас штаб 2-ой танковой уничтожен, значит начнётся бардак в исполнении приказов и немцам на время станет не до наступлений. Надо по полной использовать выигранную для нас Нечаевой передышку. К тому же думаю после такой оплеухи, немцы на дыбы встанут, что бы только ликвидировать её отряд. Раз он смог сделать такое, то, что ещё натворит, если дать ему спокойно резвится в своём тылу. Они просто обязаны бросить на её ликвидацию все наличные силы. Возможно с фронта ни чего снимать они не будут, но вот все резервы точно пустят на её поимку, а нам уже и это хлеб.

— Будем надеяться, что вывернется наша Валькирия.

Капитан Соколов получил странный приказ от командира полка, лично, ему приказали вылететь всем наличным составом к линии фронта, где они должны встретить группу немецких самолётов из двух транспортников Ю-52 и трёх бомбардировщиков Ю-88 и после этого сопроводить их на наш аэродром. При этом он должен делать, что хочет, но все немецкие самолёты должны долететь, пускай при этом он даже угробит все свои истребители. Хорошо хоть, что его личный И-16 был оборудован рацией, которую их умелец за бутылку водки настроил как надо, экранировав от помех, и она нормально работала, а не хрипела почти неразборчиво, как раньше. Именно так он после получаса патрулирования у линии фронта получил данные от ВНОС, о пролёте группы немецких самолётов. Быстро найдя их после этого, он увидел как раз пять самолётов, как и говорили, два транспорта и три бомбардировщика. Открыто подлетев, он увидел, что при их подлёте самолёты стали качать крыльями, а потому убедившись, что это те, кого они ждали, Соколов повёл их на свой аэродром. Он как раз вовремя их встретил, так как появившаяся четвёрка мессеров попыталась их атаковать, при этом бомбардировщики открыли по ним огонь. Потеряв два своих истребителя, Соколов смог отогнать мессершмиты, всего лишь повредив один из них. Долетев до своего аэродрома, он дал сначала приземлиться немецким самолётам, и лишь потом, последним пошел на посадку. А внизу, на земле его ждал шок, оказалось, что взлётная полоса оцеплена бойцами НКВД, а из севших транспортников выводят немецких офицеров и генералов, в тоже время доставая из бомбоотсеков бомбардировщиков какие-то мешки, которые под охраной складировали в подогнанные прямо к самолётам грузовики. После чего под усиленной охраной, кроме пяти грузовиков с бойцами НКВД, были четыре машины с зенитными установками и три бронемашины, два пушечных БА-10 и пулемётный БА-20. Вот так, поместив грузовики с мешками и пленными в середину колонны, они выехали с территории аэродрома.

Глава 15

Баба с возу — кобыле легче, избавившись от пленных и штабных документов, я мог теперь снова шалить не сдерживаемый гирями на ногах. А что если сделать ход конём? После моей последней выходки немцы точно сорвутся с цепи и приложат все усилия для моего уничтожения. С одной стороны это для меня конечно хреново, тяжелее будет работать, зато с другой стороны нашим будет легче. Как говорил генералиссимус Суворов — Удивил, победил, вот и буду немцев удивлять, больно и сильно. Для начала можно заставить их побегать, а для этого я приказал всем составом двигаться по главной дороге на Минск, типа это моя следующая цель. Разумеется захватывать Минск я не собирался, да у меня и сил на это не хватит, но ведь немцы этого знать не могут. Правда отойдя в лес пришлось снова сделать передышку в пару дней, а всё несовершенство техники, хоть кажется только что её ремонтировали, а снова то одно летит, то другое, вот и пришлось пару дней шаманить над танками.

Наконец, когда всё было готово, мы выдвинулись в направлении Минска, причём сразу стали продвигаться по главной дороге, уничтожая все встречные немецкие колонны. Правда теперь придётся беречься от их авиации, но мы её и так немного проредили, да и в колоне у нас уже почти два десятка различных зениток, в том числе и трофейных на базе немецких бронетранспортёров, так что как минимум они не дадут немцам бомбить прицельно. Вот так мы и двигались, передовой отряд разведчиков так и продолжал изображать из себя патруль, исправно докладывая нам о встреченном противнике. Заранее зная о составе и численности встречных немецких частей, я мог принимать решение, просто давить их танками, если встречные колонны были небольшими, или устраивать им засаду. Вот так мы уничтожили четыре немецкие колонны, это было в общей сложности не менее полка пехоты, причём глушить их вопли о помощи мы даже не пытались, наоборот это было мне нужно. Видимо они всё же докричались до своего начальства, так как внезапно встречные немцы прекратились, а наши разведчики под видом патруля засекли, как перед небольшим городком

немцы срочно рыли траншеи и готовили позиции для противотанковой артиллерии. Они явно ждали нас, вот только мы не появились, уйдя незадолго до этого городка в сторону. Главное, мы явно обозначили направление нашего движения в сторону Минска. Переночевав, мы двинулись дальше также в направлении Минска, но уже лесными дорогами, но дали немцам пару раз нас засечь, таким образом убедив их, что именно Минск и есть наша следующая цель. Только в середине дня я приказал изменить направление нашего движения и теперь тщательно его срывать от противника. Моя цель был Могилёв, который ещё держался в полном окружении. (В Реальной Истории Могилёв был оставлен Советскими войсками 26 июля. В ночь на этот день, остатки 61-го стрелкового корпуса пошли на прорыв, но поскольку своими действиями наш герой уже немного изменил ход истории, то сейчас Могилёв ещё держался.) Конечно много я своими силами не навоюю, но вот напакостить противнику смогу, я даже не буду прорываться в сам Могилёв, ещё чего, кроме больших потерь при таком прорыве мне потом ещё назад в немецкий тыл надо будет пробиваться. Нет, выйду к городу, наведу шухер, немного побезобразничаю, заставив противника отвлечься на меня, и рвану назад. Вот как-то так примерно. Остаток дня мы тихо пробирались лесными дорогами к намеченной мной цели, обходя крупные поселения и стараясь по возможности не выходить на более менее наезжанные дороги и нам удалось до самого вечера ни кого не встретить, а там отбой и приведение техники в порядок после марша, а что подбить и подкрутить всегда найдётся. Вот так мы и вышли к Могилёву, причём до города было еще километров 30, не меньше, а моей целью стал штаб 47-го моторизованного корпуса, который был ближе всего ко мне, что и определило мой выбор в выборе цели. Кстати, именно в составе этого корпуса и была 18-я танковая дивизия вермахта, чей штаб в полном составе был уничтожен мной, при прорыве из Барановичей, а её командир, генерал-майор Вальтер Неринг повешен за свой приказ добивать наших раненых бойцов и командиров. За день до этого я отправил в штаб Западного фронта запрос по Могилёву и знал, что в ночь с 1 на 2 августа наши войска обороняющие город под командованием генерал-майора Бакунина, командира 61-го стрелкового корпуса пойдут на прорыв. Именно поэтому, в 6 часов утра 2 августа, мой полк атаковал штаб немецкого 47-го моторизованного корпуса, расположившегося в деревне. Мне конечно было жаль жителей этой деревни, но другого выхода у меня просто не было, нести неоправданные потери ради сохранения их жизней и имущества я не мог. Незадолго до того, как наши части пошли на прорыв, на штаб 47-го моторизованного корпуса обрушились тяжёлые снаряды и мины. Разведка даже за короткое время выявила, что штаб немецкого корпуса охраняется очень хорошо и прямая атака на него обернётся для нас просто гигантскими потерями. У меня просто не было другого выхода, как сравнять своими гаубицами и тяжёлыми миномётами немецкую оборону с землёй. После получасового обстрела вперёд неторопливо двинулись КВ и Т-34, а следом за ними, прикрываясь, как щитами их корпусами, вперёд пошла пехота. На любой источник сопротивления тут же обрушивалось море огня. В этот раз я не ставил своим бойцам непременно взять живыми штабных, к тому же в предрассветных сумерках было тяжело корректировать огонь орудий и миномётов, а потому зданию, где размещался немецкий штаб, тоже досталось. Больше половины штабных погибли, но командир корпуса, генерал артиллерии Йоахим Лемельзен выжил, правда был ранен в ногу, но не очень серьёзно. Как только пехота всё зачистила, я прибыл в деревню, мой штабной грузовик, под охраной двух БА-10 и двух трофейных Ганомагов остановился перед разрушенным зданием штаба. Похоже раньше это была школа, судя по доске, которая висела на стене разрушено здания, её прекрасно было видно в проломе стены. Ну да, я просто был вынужден поменять свой КВ на КШМ, которую сделали из трофейной радийной машины. Я теперь командир и должен командовать всем полком, а не только своим танком. Установленные в машине рации позволяли связаться со всеми подразделениями моего полка, а стол и нормальное освещение работать с картами. Вот они издержки повышения, теперь не постреляешь немцев в своё удовольствие, придётся не самому стрелять, а командовать всеми, но раз как говорится, сам напросился, то теперь не жалуйся. Посмотрев на раненого немецкого генерала, я колебался, пристрелить его или всё же перевязав, взять с собой, что бы потом при первой оказии переправить на Большую землю. Ладно, возьмём с собой всё же решил я, пристрелить всегда успеем, а если удастся переправить к своим, то лишний немецкий генерал точно не помешает для коллекции. Почти вся деревня была в руинах, радовало одно, как оказалось, местных жителей выселили, разведчики близко не подходили, потому и не знали об этом, а вот практически все дома в щепки. В небо также поднимались многочисленные дымы, от горящей немецкой техники, которой тут было немало. Также везде валялись трупы немецких солдат и офицеров, что приятно радовало мой взгляд. Как говорится — труп врага всегда приятно пахнет. Бумаг правда собрать не получилось, сейчас здание штаба горело, да в них собственно говоря и особой нужды не было. В другой обстановке я бы сейчас отсюда сдрыстнул на всей возможной скорости, вот только сейчас мне надо было отвлечь на себя побольше немцев, что бы наши легче могли прорваться из Могилёва. Штаб армии разгромлен, штаб корпуса разгромлен, правда штабные крысы успели пожаловаться, что на них напали, но я этому не препятствовал, наоборот, мне это было нужно. Правда Могилёв штурмовали три немецких корпуса, но даже если сейчас сюда рванут только части 47-го моторизованного корпуса, то нашим всё одно будет легче. То, что 46-ой корпус срочно отозван в Минск я не знал.

Сейчас мы занимали оборону неподалёку от уничтоженного штаба, я хотел хорошо потрепать немецкие части, которые бросятся на его защиту. Тыловых частей почти нет, а потому на выручку рванутся боевые части с передовой, что собственно говоря мне и нужно. Пока мы громили штаб, мои сапёры подготовили на выбранном месте минные ловушки, затем передислоцировались артиллеристы и миномётчики и последними двинулись остальные части. Мы успели как раз, только заняли свои места, как появились немецкие танки, это оказалась части 18-ой танковой дивизии, чей штаб мы уничтожили пару недель назад. Дождавшись, пока передовые танки приблизятся к минной закладке, сапёры рванули её, закупорив дорогу, и после этого огонь открыли миномёты, а артиллерия стала бить в тыл, по подходящим частям противника. Дорога после этого превратилась в огненный ад, с горящими танками, машинами, бронетранспортёрами, а разбегающихся немецких солдат встретил пулемётный огонь укрытых на флангах наших танков и бронемашин. Спустя час 18-я танковая дивизия немцев прекратила своё существование, вот только в корпусе были ещё 17-я танковая дивизия и 29-я моторизованная, которая кстати и появилась, вот только сразу лезть в бой не стала. Спустя полчаса она, развернувшись в боевой порядок, попробовала нас атаковать. Мы, после засады, отошли немного назад, на новые позиции и хотя минных закладок больше не было, но немцев ждал другой сюрприз. Сначала им пришлось обходить дорогу, с горящей на ней техникой, а потом собраться всем вместе, так как новую оборону мы заняли буквально в километре от этого места. Небольшой группой немцам сбить нас с позиции было невозможно, а леса сильно ограничивали возможность продвижения техники. Именно поэтому им и пришлось скопиться вместе, тем самым создав для нас превосходную мишень. Конечно так поработать с ними, как с танковой дивизией нам не получилось, но всё равно всю свою технику немцы потеряли, как и примерно половину личного состава и им теперь по любому на переформирование. По большому счёту можно сказать, что 47-й моторизованный корпус разгромлен, а что, штаб корпуса уничтожен, одна танковая дивизия уничтожена полностью, моторизованная частично и оставшаяся танковая дивизия хоть с нами ещё не встречалась, но и от наших войск потери они понесли немалые, так что в общем счёте можно сказать, что корпус хоть и не уничтожен, но разгромлен точно. Не дожидаясь, пока сюда заявятся более основательные немецкие силы, я приказал отходить, по любому, 47-ой моторизованный корпус из игры выбыл, а это считай треть немецких сил. Надеюсь теперь наши смогут пробиться к своим, пускай и с потерями, но с остатками тяжёлого вооружения и не мелкими частями, а целиком.

2 августа 1941 года, Могилёв.

1 августа 1941 года, в деревне Сухари (26 километров восточнее Могилёва, собрание подлинное, только немного перенесённое во времени из-за действий нашего героя.) состоялось совещание командования окруженных советских частей. Фёдор Алексеевич Бакунин, командир 61-го стрелкового корпуса, устало протёр глаза, он и так недосыпал последнее время, а тут вообще лёг спать после полуночи и встал в пять утра, так что спать хотелось сильно. Он хотел вместе с другими командирами попавшими в окружение пойти этой ночью на прорыв, что бы по возможности использовать фактор неожиданности, к тому же по докладу разведки, вчера 1 августа, 46-ой моторизованный корпус немцев внезапно снялся с места и ускоренным маршем выдвинулся в сторону Минска. В штабе долго обсуждали эту новость, не понимая причин, по которым немцы ослабили свою группировку тут. Прорыв был согласован с штабом Западного фронта, но внезапно им приказали чуть подождать и начать прорыв не ночью, а часов в 10 утра. Такой приказ вызвал у командиров подразделений недоумение, ведь лучше начинать ещё ночью, когда немцы ещё спят и по полной использовать фактор неожиданности, но приказ командующего фронтом, маршала Тимошенко был однозначен, начинать прорыв в 10 утра. Вот генерал Бакунин и мучился неизвестностью, не понимая причин такого странного приказа, но ещё больше его удивило сообщение разведки, что и части 47-го моторизованного корпуса внезапно начали отход. Против них оставался только 24-ый моторизованный корпус, но как? Как маршал Тимошенко мог знать, что немцы отведут и второй корпус от Могилёва, это ни как не укладывалось у Бакунина в голове, но терять свой шанс он не собирался. В десять минут одиннадцатого, сбившиеся вместе, остатки 61-го стрелкового корпуса, 20-го стрелкового корпуса, 1-ой мотострелковой дивизии, 110-ой, 161-ой и 172-ой стрелковых дивизий и 210-ой моторизованной дивизии, мощным ударом, после короткой артподготовки смогли пробить коридор через немецкие позиции и выйти к своим. Успех этой операции однозначно был обусловлен тем, что немцы внезапно отвели от Могилёва два своих моторизованных корпуса, чем сильно ослабили свои позиции и этим позволили советским частям прорвать линию окружения и выйти к своим. Только прибыв с докладом в штаб Западного фронта генерал Бакунин узнал почему немцы внезапно отвели от Могилёва два своих моторизованных корпуса.