Таня Гроттер и посох Волхвов
Шрифт:
Прибыв где-то в десятых числах, Пуппер едва не был прихлопнут Грааль Гардарикой, но сумел уцелеть благодаря высокой скорости, которую развивала его метла, и охранной магии. Одеревеневший от мороза, Гурий пару дней приходил в себя в магпункте, с присущей ему скромностью весьма конспективно рассказывая о тех ужасах, которые ему довелось пережить. Сбежав из Магфорда от склочных магвокатов, тренера и издателей, выпускающих календарики с его портретом, Пуппер взял курс на Буян, но сбился с пути и множество томительных часов хаотично рыскал над океаном, пока
Весть о прибытии Пуппера облетела Тибидохс за считаные минуты. Верка Попугаева и Дуся Пупсикова как сумасшедшие носились по коридорам и голосили:
– Пупперчик тут! Он от Пруна ушел, от Гореанны ушел! От нас не уйдет!
У магпункта собралась огромная толпа. Лишь суеверный ужас, который умела внушить к себе Ягге, мешал толпе ворваться внутрь и разорвать Пуппера на сто тысяч автографов и памятных фрагментов. Пуппер тихо бредил на кровати, бессвязно повторяя: «Русская Таня… Драконбол… Не отдавайте меня в Магфорд, там меня все забодали!»
Ягге энергично растирала ему спину и грудь камфорным спиртом, удивляясь тому, какой Пуппер тощенький.
– Не то что мой Ягунчик! Из моего Ягунчика двух Пупперов сделать можно! – говорила она.
Уже на другой день, едва новость, что Пуппер обнаружен, распространилась по миру, магическая защита Буяна затрещала. На остров рвались сотни журналистов, всевозможных представителей Магщества и просто фанов. Сарданапалу пришлось проявить большую твердость. Такую большую, что собственной твердости у него точно не хватило бы, не найди он надежную опору в Медузии и Поклеп Поклепыче. Последний даже предлагал напустить на журналистов голодных драконов и огорчился, когда академик отказал.
В результате большинству журналистов дали от ворот поворот. На Буян были пропущены только «Последние магвости», «Маг-ТВ» и радиостанция «Колдуй-баба», стрекотавшие своими зудильниками до потери пульса.
Гробыня Склепова сделала себе грандиозный пиар, заявив, что Пуппер прилетел к ней и стучал в окно ее комнаты. «Но я, разумеется, как порядочная девушка, не пустила бы его, если бы не эта взбалмошная Танька, которая всем надоела своей страстью к Пупперу!» – заявляла она. На другой день во всех магзетах появились крупные портреты Гробыни с жирными заголовками: «ЕЕ ЛЮБИТ ПУППЕР», «ДЕВУШКА ГУРИЯ» и «БУДУЩАЯ МАДАМ ПУППЕР». Одна же желтая газетенка разродилась большой статьей: «ГРОТТЕР ДОСТАЛА ПУППЕРА ПРИЗНАНИЯМИ В ЛЮБВИ».
Учитывая, что большинство магов, мало отличаясь этим от лопухоидов, не всегда способны формировать собственное мнение, зато охотно следуют чужому, в Гробыню немедленно вслед за своим кумиром влюбилось около тысячи фанов Пуппера. Купидончики, навьюченные цветами и конфетами, потянулись в Тибидохс к неподражаемой и таинственной «мадемуазель Склепп». Гробынин зудильник трещал не переставая. Ревнивый шейх Спиря, по слухам, перегрыз свою метлу.
Тренер Пуппера, силой и со скандалом пробившийся в Тибидохс, стоял перед Гурием на коленях, умоляя его вернуться, но Пуппер был непреклонен. Он заявил, что собирается пробыть на Буяне весь декабрь и лишь в начале января вернется в Англию, чтобы проверить правильность начисления процентов на свой
Тренеру пришлось уступить, тем более что Гурий надсадно кашлял и пытался нашарить у кровати свою метлу, чтобы было чем прогнать чуткого руководителя. В конце концов тренер удалился, покачивая головой и на прощание на всякий случай проверив специальной меняющей цвет заговоренной бумажкой, не зомбирован ли Пуппер. Признаков зомбирования не обнаружилось, и разочарованный тренер покинул Буян на спаренных метлах, пообещав вернуться вместе с десантом дяди Сэма.
Состояние Пуппера было тяжелым. Ему требовалась сиделка, но он не соглашался ни на какую другую сиделку, кроме Тани.
– Ну что, завела себе женишка? Теперь ухаживай давай! Заморские – они хрупкие! Морозцем чуть прихватит – сразу расклеились, – хмыкнула как-то Ягге.
Таня уныло кивнула. Она поняла уже, что ей не отвертеться. К тому же Пуппер действительно заболел из-за нее.
– А может, его того… магией по-быстрому вылечить, а, бабусь? – предложил Баб-Ягун.
Ягге зыркнула на него так строго, что ее внук мгновенно завял.
– МАГИЕЙ? Да ты понимаешь, что он весь в защитных блокировках? Рядом с ним счетчик Гейгера и тот зашкалит! Попробуй я только простенькое заклинание применить – все завопят, что мы его зомбировали и влияем на его волю… Так что придется по старинке лечить: в баньке парить да малиной горячей отпаивать.
Магпункт был разделен перегородкой на две части. В одной его части помещалась Лиза Зализина, которой Тане даже на глаза нельзя было показываться, а в другой – упрямый Гурий, не соглашавшийся проглотить даже ложки куриного бульона, если эту ложку держала не Таня.
Все эти дни Ванька Валялкин вел себя крайне странно. Он избегал с Таней встреч и даже пересел на другой столик в Зале Двух Стихий. Причем это едва ли объяснялось ревностью к Пупперу, поскольку пересел Ванька еще накануне вечером, когда Пуппер был где-то над океаном.
Таня тоже не подходила к Ваньке. После того, что ей довелось подслушать, ей было физически больно даже смотреть на него.
«Тот, кого ты по-настоящему полюбишь, предаст тебя…» – шуршали у нее по ночам в ушах слова Чумы-дель-Торт.
Но все равно, хотя было уже очевидно, что Ванька предал ее, Таня никак не могла изгнать его из своих мыслей. Она раз за разом возвращалась в памяти к тому, что было прежде, и не замечала, когда быстро шедший на поправку Гурий брал ее за руку и что-то страстно бормотал, перескакивая с русского языка на английский. «Ну и пусть! Какая теперь разница?» – думала Таня, чувствуя горячие пальцы Пуппера.
Однажды, когда Гурий в очередной раз досаждал Тане своими признаниями, дверь магпункта распахнулась, и вошел Баб-Ягун. Таня попыталась стряхнуть руку Пуппера, которая неизвестно когда успела гусеницей переползти ей на колено, но было поздно.
– О, интимный момент! – пробурчал Ягун, хмуро уставившись на Пуппера. – Я, собственно, пришел посмотреть, не оставил ли я здесь шныряющую насадку для трубы?.. А, вот, кстати, и она! Ну да не буду мешать, эх мамочка моя бабуся!
Он взял насадку и, хмыкнув, удалился.