Таро Бафомета
Шрифт:
– - Хе... а, черт, не по-нашему написано
– - Дай-ка, - Корсаков взял у него бутылку, повернулся к свету, "Henessey", тысяча...
– он почувствовал, как у него перехватило дыхание.
– - Чего?
– насторожился Трофимыч, - барахло?
Корсаков откашлялся.
– - Трофимыч, ты хочешь купить этот особняк?
– - А на хрена он мне?
– озадаченно спросил напарник.
– - Пивную устроишь, - ответил Игорь, чувствуя, что сердце забухало так, что вот-вот могло
– - Не люблю я пива, - сказал Трофимыч, - что с вином-то?
– - Это не вино, родной ты мой, это коньяк!
– - Хрен редьки не слаще. Продать можно будет?
– - Можно, еще как можно. Только с умом надо, понял?
Игорь присел на край стола, лихорадочно соображая.
– - Так, Трофимыч. Ты сидишь здесь, стережешь коньяк и все остальное, Игорь поставил бутылку на стол, взял в руки книгу, смахнул ладонью пыль и полистал ее.
Трофимыч заглянул через плечо.
– - Тоже не по-русски.
– - Эта - на французском, - Корсаков отложил книгу и взял другую, - а эта на латыни. Эта... я даже не знаю на каком языке, но...
– сказал он и замолчал.
На открытой странице он увидел удивительно знакомые символы. Именно такие он перенес на свою картину "Знамение", заставив человеческие фигуры тянуться к ним сквозь багровый туман.
– - Что там?
– - Не знаю, - задумчиво сказал Корсаков, - но книги тоже, мне кажется, немалых денег стоят.
– - Вот свезло, так свезло, - выдохнул Трофимыч, - я одного барыгу знаю - книги можно разом ему сдать, и винцо тоже.
– - Ты не спеши. Если я правильно понимаю, то у твоего барыги денег не хватит все это купить, - пробормотал Игорь.
– - А картишки? Смотри ты, пакость какая, - Трофимыч скривился, рассматривая карты, размером с почтовую открытку, - прям порнуха, прости Господи.
– - Это карты Таро, - пояснил Корсаков, - специальные карты для гадания. Играть в них нельзя, - он собрал карты и сложил в плоский футляр. Трофимыч, слушай команду: сидишь здесь, стережешь это добро. Ни ногой отсюда!
– - Может, мужиков позвать?
– - Я тебе позову! Сначала надо знающего человека найти, оценить товар, продать и при этом не продешевить. А мужиков угостишь с выручки, понял?
– - Понял.
– - Ну, то-то, - Корсаков спрятал футляр с картами в карман, прихватил со стола бутылку и двинулся к двери.
– Через час, ну, полтора, я вернусь. Ты даже не представляешь, что мы нашли. Одна такая бутылка целого состояния стоит. А если все продадим, то послезавтра уже будем на Канарах загорать.
– - А почему послезавтра?
– - Потому что паспорта заграничные еще сделать надо, - пояснил Корсаков.
– Мебель тоже продать можно, но с ней хлопот много, а коньяк,
– - Понял, - радостно закивал Трофимыч, - давай, Игорек, не мешкай. А где это - Канары?
– - Там, где всегда лето и все тетки загорают без лифчиков, - не пускаясь в детальные объяснения, сказал Корсаков.
Был почти час ночи, моросил дождь и на Арбате остались только самые голодные музыканты и самые влюбленные парочки. Впрочем, возможно, им просто некуда было пойти.
Корсаков почти бегом добежал до метро "Арбатская" и успел купить телефонную карту в закрывающейся кассе. Теперь бы еще вспомнить телефон Лени Шестоперова! Несколько раз он попадал не туда, наконец в трубке прозвучал недовольный голос Шестоперова. У него была странная манера говорить по телефону: вместо "алле", или "слушаю вас", Леня вопрошал "чего надо?".
– - Чего надо?
– раздалось в трубке и Корсаков с облегчением вздохнул.
– - Леня?
– - Я за него, - пробурчал Шестоперов. Он был явно не в духе.
– - Как здоровье драгоценное?
– - Ты что, смеешься? Только из-под капельницы.
– - Что-о?
– испугался Корсаков.
– - Что слышал. Я, как с тобой расстался, так и не смог остановиться. Этот Георгин, в рот ему талоны...
– - Герман, что ли?
– уточнил Корсаков.
– - Ну да. Просто бездонная бочка какая-то. И заводной, как апельсин. Константин на второй день сломался - мы его к маме отвезли, а сами продолжили. В моем возрасте после такого загула только с помощью капельницы отойти можно.
– - Не обязательно. Я вот сам выхожу из штопора, - похвалился Корсаков, не упомянув, чего это ему стоит.
– Но я по другому поводу звоню. Дело есть, Леня.
– - Слушай, Игорек, давай завтра, а?
– - Никак нельзя завтра - опоздать можем. Ты скажи, твой знакомый, ну тот, банкир, все еще на свободе?
– - Михаил Максимович?
– помолчав, вспомнил Леня, - Пока да. У него то ли Зюйд-банк, то ли Зип-банк, а что?
– - А старье он до сих пор коллекционирует?
– - Антиквариат? Да. Я его в Лондоне встречал - он на аукцион приезжал.
– - У меня есть кое-что для него, - сказал Корсаков.
Шестоперов долго вздыхал, сопел в трубку. Игорь понял, что Леня не верит, будто он может предложить что-нибудь ценное.
– - Ты уверен, что он заинтересуется?
– наконец спросил Леонид.
– - Думаю, что заинтересуется.
– - Что именно ты хочешь предложить и причем здесь я, ты ведь и сам с ним знаком.
– - Не по рангу мне теперь с Михаилом Максимовичем общаться, усмехнулся Корсаков, - другое дело - ты. Известный живописец, живой классик...