Тарзан и потерянная империя
Шрифт:
Дверь со стуком захлопнулась, равнодушно лязгнул тяжелый засов, и пленники остались наедине с собой, задаваясь тревожным вопросом о своей дальнейшей судьбе.
VIII. В КАСТРУМ МАРЕ
Маллиус Лепус, начальник караульной службы южных ворот города Каструм Маре, вывел фон Харбена из своего жилища и, подозвав солдата, приказал ему привести Габулу.
– Пойдешь со мной в качестве моего гостя, Эрих фон Харбен, – объявил Маллиус Лепус. – Готов поклясться, что Септимус Фавоний будет благодарен мне за такой сюрприз. Его званые обеды стали скучны из-за отсутствия каких-либо новых развлечений. Он давно исчерпал
Фон Харбен собрался было ответить, но Маллиус Лепус остановил его нетерпеливым жестом.
– Впрочем, это не важно. Тебя представят как вождя, я же предпочитаю ни о чем не знать, чтобы меня потом не уличили во лжи.
Фон Харбен улыбнулся, отметив про себя, что человеческая природа во всем мире и во все времена одинакова.
– А вот и твой раб, – сказал Маллиус. – В доме у Септимуса Фавония у тебя будут другие, если захочешь, но свой – это совсем иное дело.
– Да, – сказал фон Харбен. – Габула очень мне предан. Я бы не хотел, чтобы нас разлучали.
Маллиус повел фон Харбена к длинной постройке, похожей на большую хижину, под крышей которой хранились носилки. Стоило Маллиусу показаться, как восьмерка негров подхватила носилки, припустила бегом во двор и встала перед своим господином.
– Любопытно было бы узнать, какие сейчас носилки в ходу у знатных римлян? Думаю, мои не хуже, а как по-твоему? – спросил Маллиус.
– Видишь ли, со времен Рима, описанного вашим историком Сангвинариусом, произошли значительные перемены буквально во всем. По сравнению с ними, носилки – это пустяк.
– Уверен, что форма носилок вряд ли сильно изменилась, – перебил его Маллиус. – Ни за что не поверю, что патриции перестали ими пользоваться.
– Их носилки разъезжают на колесах, – сказал фон Харбен.
– Невероятно! – воскликнул Маллиус. – Ведь это сущая пытка – трястись на больших деревянных колесах, которые используются в воловьих повозках, по неровным булыжным мостовым и деревенским улицам. Нет, Эрих фон Харбен, не могу поверить твоим словам.
– В настоящее время городские улицы уже не мостят булыжником, поверхность у них ровная-преровная, то же и в деревнях. Носилки современных граждан Рима катятся плавно и быстро на маленьких колесах с упругими покрышками. Нигде и в помине нет повозок на больших деревянных колесах, о которых ты говоришь, Маллиус Лепус.
Офицер отдал команду носильщикам, и те резво побежали.
– Ручаюсь тебе, Эрих фон Харбен, что во всем Риме не сыщется носилок быстрее моих, – с гордостью сказал Маллиус.
– И какая у нас сейчас скорость? – спросил фон Харбен.
– Более восьми тысяч шагов в час, – похвастался Маллиус.
– А для носилок на колесах и пятьдесят тысяч шагов в час далеко не предел, – заявил фон Харбен. – Мы называем их автомобилями.
– Ты произведешь фурор! – воскликнул Маллиус, хлопнув фон Харбена по плечу. – Да поразит меня Зевс, если гости Септимуса Фавония не скажут, что я открыл настоящее чудо. Только сообщи им, что сегодня в Риме носильщики могут бегать со скоростью пятьдесят тысяч шагов в час, и тебе будут шумно аплодировать как величайшему комику и величайшему лжецу, который когда-либо появлялся в Каструм Маре.
Фон Харбен от души рассмеялся.
– Однако согласись, дружище, что я отнюдь не утверждал, будто именно носильщики бегают с такой скоростью, – напомнил он Маллиусу.
– Разве ты не говорил, что носилки движутся с этой скоростью? Или их уже не переносят носильщики? Может, вместо людей стали впрягать лошадей? Но откуда бы взялись лошади, способные пробежать пятьдесят тысяч шагов в час?
– Ни лошади, ни люди здесь не при чем. Нынче обходятся без них, Маллиус, – сказал фон Харбен.
Откинувшись на мягкие подушки, офицер зашелся в смехе.
– Не иначе как носилки стали летать по воздуху, – произнес он шутливым тоном. – О, Геркулес! Непременно расскажи об этом Септимусу Фавонию. Он будет от тебя в восторге, это я тебе гарантирую.
Они выехали на большую аллею, обсаженную вековыми деревьями. Проезжая часть была земляная, покрытая толстым слоем пыли. Тянувшиеся вдоль дороги дома соединялись между собой высокой стеной, так что обе стороны аллеи представляли собой сплошной каменный массив, прерываемый арками, внушительными воротами и маленькими зарешеченными окошками без стекол.
– Это жилые дома? – спросил фон Харбен, показывая на проплывающие мимо здания.
– Да, – ответил Маллиус.
– Судя по надежным воротам и решеткам на окнах, в городе немало преступников, – прокомментировал фон Харбен.
Маллиус покачал головой.
– Не угадал, – возразил он. – В Каструм Маре преступников почти нет. А то, что ты видишь, оборонительные сооружения на случай восстания рабов или нашествия варваров. Со времени основания города такое случалось несколько раз, поэтому при строительстве мы стараемся все предусмотреть и принимаем меры предосторожности. Но даже при всем том мы не запираем ворота на ночь, ибо у нас нет ни воров, ни преступников, которые угрожали бы жизни наших людей. Если человек совершил дурной поступок по отношению к другому, то он вправе ожидать справедливого возмездия, но если совесть у человека чиста, то опасаться ему нечего.
– Не могу представить город без преступных элементов, – проговорил фон Харбен. – Как такое возможно?
– Очень просто, – ответил Маллиус. – Когда Онус Аста восстал и основал город Каструм Маре в 935 году по римскому летоисчислению, в Кастра Сангвинариусе развелось столько разбойников, что никто из жителей не осмеливался выходить вечером без вооруженной охраны. Даже в собственном доме люди не ощущали себя в безопасности. И Онус Аста, ставший первым императором Востока, поклялся, что в Каструм Маре не будет ни одного преступника. Он издал очень суровые законы, по которым воров и убийц ожидала смертная казнь. По правде говоря, законы Онуса Аста покарали не только самих преступников, но и всех членов их семей. В итоге не осталось ни одного человека с порочной наследственностью. Многие считали Онуса Аста жестоким тираном, однако время показало, что его решения были мудрыми, и, конечно же, отсутствие преступников можно объяснить тем, что законы Онуса Аста воспрепятствовали рождению новых. Грабежи и убийства стали нынче такой редкостью, что, если такое и случается, то весь город выходит на площадь, чтобы присутствовать на казни преступника и его семьи.
Достигнув района с домами побогаче, носильщики остановились перед резной дверью. Маллиус и Эрих слезли с носилок. По приказу Маллиуса раб отворил дверь, и фон Харбен последовал за своим новым другом через мощеный двор в сад, где под сенью дерева за низким столом расположился пожилой мужчина крепкого телосложения.
Фон Харбена охватило сильное волнение при виде античной римской чернильницы, тростникового пера и пергаментного свитка, которыми человек пользовался с такой естественностью, словно и не прошло тысячи лет со времени их применения.