Тарзан и потерянная империя
Шрифт:
– Спрашивает, кто мы, словно сам не знает!
– А про тебя нам все известно, – сказал другой воин.
– Я Тарзан из племени обезьян, – сказал пленник, – и ничего не имею против племени багего.
Охранник, говоривший последним, снова засмеялся и с издевкой сказал:
– Может, тебя так и зовут. У вас, людей Потерянного Племени, странные имена. Может, ты и не имеешь ничего против племени багего, но вот у багего к тебе масса претензий.
Продолжая смеяться, он вышел из шалаша, расположенного на склоне западной оконечности горной цепи Вирамвази.
Между тем молодой Лукеди завороженно глядел на пленника, словно тот являлся божеством.
Тарзан взял тыкву и выпил молоко. Лукеди ни на миг не спускал с него глаз.
– Как тебя зовут? – спросил Тарзан.
– Лукеди, – ответил юноша.
– Ты что-нибудь слышал о Тарзане из племени обезьян?
– Нет, – ответил тот.
– Как по-твоему, я кто? – снова спросил человек-обезьяна.
– Мы считаем, что ты из Потерянного Племени.
– А я слышал из рассказов, что люди Потерянного Племени на самом деле духи мертвых, – сказал Тарзан.
– Этого я не знаю, – признался Лукеди. – Одни считают так, другие иначе, но ты-то знаешь правду, ведь ты один из них.
– Я не из их числа, – сказал Тарзан. – Я пришел издалека, однако наслышан о багего и о Потерянном Племени.
– Не верю я тебе, – сказал Лукеди.
– Напрасно, я говорю правду. Лукеди поскреб затылок.
– Пожалуй, ты не обманываешь, – произнес он. – Ты одет иначе, чем люди из Потерянного Племени, и оружие у тебя другое, чем у них.
– А сам ты видел это племя? – поинтересовался Тарзан.
– Много раз, – ответил Лукеди. – Раз в году они выходят из глубины гор Вирамвази, и мы обмениваемся с ними товарами. Они приносят сушеную рыбу, улиток и оружие, а взамен получают соль, коз и коров.
– Но если вы с ними мирно торгуете, то почему меня взяли в плен, раз я, по-вашему, один из них? – спросил Тарзан.
– Торгуем мы только раз в году, а в остальное время враждуем.
– Но почему?
– Время от времени они нападают на нас, захватывают в плен мужчин, женщин и детей и уводят в горы Вирамвази. А что с ними делают, мы не знаем, они исчезают бесследно. Может, их съедают.
– А ваш вождь, как он намерен поступить со мной? – спросил Тарзан.
– Не знаю, – сказал Лукеди, – но мне кажется, он собирается сжечь тебя заживо. В этом случае ты и твой дух будете уничтожены и уже не сможете вернуться, чтобы преследовать и тревожить нас.
– Не знаешь, появлялся ли недавно в этих краях белый человек? – спросил Тарзан.
– Нет, – ответил юноша. – Много лет тому назад, когда меня еще на свете не было, пришли двое белых. Они утверждали, что не принадлежат к Потерянному Племени, но им не поверили. Их убили. Мне пора идти. Завтра принесу еще молока.
Когда Лукеди ушел, Тарзан улегся на полу и попытался заснуть. Поначалу ему мешали посторонние звуки, но наконец он погрузился в забытье. Когда он проснулся, то не смог определить, сколько времени прошло. Выросший бок о бок с животными, он обладал способностью моментально просыпаться. И сейчас, открыв глаза, он мгновенно понял, что разбудивший его шум шел от животного, пытавшегося проникнуть в шалаш через крышу.
Едкий дым от костра, на котором готовилась пища для деревни, наполнил воздух до такой степени, что Тарзан не смог уловить запаха находящегося на крыше существа.
Но почему животное стремилось попасть в шалаш? Тарзан остался лежать на земле, пристально глядя на крышу сквозь темноту и пытаясь найти ответ на свой вопрос. Немного позже прямо над головой он увидел проблеск луны. Кто бы ни находился наверху, он все же сделал отверстие, которое становилось шире и шире по мере того, как животное выдергивало солому из кровли. Отверстие оказалось рядом со стеной, в широком промежутке между двумя жердями, и Тарзан гадал, делалось ли это с умыслом или нет.
В образовавшемся проеме на фоне слабого лунного света мелькнул силуэт, и лицо человека-обезьяны расплылось в широкой улыбке. Он видел, как ловкие маленькие пальцы трудятся над колышками, крепившимися к жердям для поддержания соломенной крыши. Как только часть из них была устранена, в отверстие просунулось маленькое мохнатое тельце, пролезло, извиваясь, внутрь и упало на пол рядом с Тарзаном.
– Как ты отыскал меня, Нкима? – шепотом спросил Тарзан.
– Нкима шел за тобой, – объяснил зверек, – и просидел целый день на дереве высоко над деревней, изучая местность и ожидая прихода темноты. Почему ты здесь, Тарзан из племени обезьян? Почему не идешь с маленьким Нкимой?
– Меня приковали цепью, – ответил Тарзан. – Не могу освободиться.
– Нкима сходит за Мувиро и его воинами, – сказал зверек.
Разумеется, Нкима не употребил буквально эти слова, но сказанное им на языке обезьян имело для Тарзана именно это значение. Черные обезьяны с длинными острыми палками – так он называл воинов вазири, а для Мувиро у него было совсем другое, придуманное им самим имя, но Тарзан и Нкима прекрасно понимали друг друга.
– Нет, – возразил Тарзан. – Мувиро не поспеет вовремя. Возвращайся в лес, Нкима, и дожидайся меня там. Может, я приду совсем скоро.
Нкима заворчал, уходить ему не хотелось. Он боялся оставаться в одиночестве в незнакомом лесу. Ведь жизнь Нкимы представляла собой длинную вереницу страхов, от которых он избавлялся лишь тогда, когда сворачивался клубочком на руках своего хозяина.
Заслышав голоса, доносившиеся из шалаша, один из караульных осторожно заглянул внутрь.
– Вот что ты натворил, – пожурил Нкиму Тарзан. – Послушайся Тарзана и ступай в лес, пока тебя не поймали и не съели.
– С кем это ты разговариваешь? – спросил охранник.
Он услышал быстрые, семенящие шажки в темноте, в тот же миг заметил дыру в крыше, и увидел, как в нее вылезло что-то черное.
– Это был дух твоего предка, – ответил Тарзан. – Он приходил сказать мне, что ты, твои жены и дети заболеют и умрут, если со мной что-нибудь случится. Такое же известие он принес и для Ниуото.
Охранник задрожал всем телом.
– Позови его назад, – взмолился негр, – и скажи, что я тут не при чем. Не я, а вождь Ниуото задумал убить тебя.