Таящийся ужас 3
Шрифт:
— Дверь… — начал было я, но мой друг покачал головой.
Подчиняясь его жесту, я пересек комнату и легонько повернул ручку двери. Она свободно поддалась давлению, однако несмотря на то, что мы не слышали ни щелчка замка, ни движения запора, дверная панель оставалась неподвижной, словно была прибита гвоздями.
— Но почему… Де Гранден, что все это значит? — ничего не понимая, спросил я.
Он пожал плечами.
— Не знаю пока. Но одно знаю определенно. Не нравится мне этот дом, дружище Траубридж. Я…
Сквозь шум дождя за окном и завывание ветра мы неожиданно услышали пронзительный вопль, преисполненный непередаваемой, безграничной и пока не ясной для нас муки души и тела.
— Черт побери! — Де Гранден поднял голову, как собака, почувствовавшая над землей далеко впереди запах зверя. — Вы слышали, Траубридж?
— Конечно. — По телу у меня поползли мурашки от этого безнадежного, отчаянного крика, эхом отдающегося в моих ушах.
— Черт побери, — повторил он. — Сейчас этот дом мне нравится еще меньше, чем прежде. А ну-ка давайте пододвинем к двери этот шкаф. Полагаю, будет лучше, если эту ночь мы проведем за импровизированной баррикадой.
Мы перетащили шкаф к двери, и вскоре я крепко заснул.
— Траубридж, Траубридж, дружище, — де Гранден уперся локтем мне в ребра, — проснитесь, умоляю вас! Не издавай вы такой храп, я бы подумал, что вы умерли.
— Что? — сонно спросил я, зарываясь в роскошную постель. Несмотря на всю необычайность событий минувшей ночи, я спал как убитый.
— А ну-ка вставайте, друг мой, — приказал де Гранден, энергично встряхивая меня. — Как я полагаю, сейчас самое время выяснить, что здесь и к чему.
— О дьявол! — пробормотал я, нехотя вылезая из постели. — Ну что за радость бродить по незнакомому дому для того лишь, чтобы проверить безосновательные подозрения! Девушке действительно могли дать хлоралгидрат, но ведь нельзя исключать и того, что ее отец надеялся на лучшее. А что до этих устройств с открыванием и закрыванием двери, то мы ведь знаем, что он живет здесь один и мог придумать все эти механизмы исключительно для того, чтобы сократить свои передвижения. Ну как ему ковылять с палкой по всему дому?
— Ах вот как! — саркастически воскликнул мой друг. — И этот вопль, который мы слышали, он организовал тоже исключительно ради облегчения своего недуга? Так, по-вашему?
— Девушке мог присниться кошмар, — предположил я, но он прервал меня нетерпеливым жестом.
— Ладно, можете представить себе, что луна сделана из зеленого сыра, — сказал он. — Вставайте, вставайте, друг мой. Мы должны обследовать этот дом, пока у нас еще есть время… Слушайте внимательно: пять минут назад через это самое окно я видел, как этот месье, наш хозяин, одетый в плащ, вышел из дома, причем никакой палки у него в руках не было. Черт возьми, он скакал, как молодой юноша, уверяю вас. А сейчас он наверняка уже там, где мы оставили машину, и я не знаю; что он с ней собирается сделать. Зато знаю, что собираюсь сделать я сам. Вы намерены присоединиться ко мне?
— Ну да, конечно, — пробормотал я, натягивая одежду. — Но как вы думаете выбраться? Дверь-то закрыта.
Он полыхнул на меня одной из своих неожиданных улыбок, отчего кончики его маленьких белых усов вздернулись вверх наподобие рогов перевернутого полумесяца.
— Смотрите, — сказал он, демонстрируя небольшой кусок тонкой проволоки. — В те времена, когда волосы женщины еще были олицетворением ее прелести, не было такой хитрости, которую она не могла бы сотворить при помощи своей шпильки! Припоминаю сейчас одну девицу — это было еще до войны, — которая показала мне несколько трюков. Смотрите и учитесь.
Он ловко вставил загнутый петлей конец проволоки в замочную скважину, несколько раз для пробы подергал ею туда-сюда, потом просунул на максимальную глубину, вынул и внимательно осмотрел. — Так-так, — пробормотал он, залез в карман и вынул проволоку уже потолще.
— Видите, — он показал мне тонкую петлю. — При помощи нее я получил представление о механизме действия замка, а сейчас… — он ловко согнул толстую проволоку точно по контуру тонкой, — ура, у меня есть ключ!
Все оказалось именно так, как он предполагал. Замок легко поддался нажиму его импровизированного ключа, и мы оказались в длинном темном холле, с любопытством и опаской оглядываясь вокруг себя.
— Сюда, если не возражаете, — снова приказал де Гранден. — Сначала нам надо осмотреть девушку, узнать, все ли с ней в порядке.
Мы на цыпочках прошли по коридору к ее комнате.
Она лежала на спине, скрестив руки на груди на манер покойника; голубые глаза были широко раскрыты и незряче смотрели прямо перед собой; колечки светлых, коротко остриженных волос обрамляли ее бледное, изможденное лицо подобно золотому нимбу, окружающему точеные черты святого лика на иконе.
Де Гранден тихо приблизился к постели и профессиональным жестом положил пальцы на запястье девушки.
— Температуры нет, пульс слабый, — он пытался установить диагноз. — Цвет лица бледный, почти синюшный. Так, теперь глаза: сонные, зрачки наверняка были сужены, тогда как сейчас им надо было бы расшириться. Боже ты мой, Траубридж, идите-ка сюда. Посмотрите! — он указал на апатичное лицо девушки. — Эти глаза, Боже правый. Эти глаза! Ведь это просто святотатство и ничего больше.
Я взглянул на ее лицо и отпрянул, едва сдержав возглас ужаса. Когда мы впервые увидели ее, спящую, она показалась нам милой, почти очаровательной. У нее были мелкие, правильные черты лица, четко очерченные, вроде тех, что изображают на камеях, а завитки белокурых волос придавали ей изящно-воздушное очарование, сравнимое разве что с ликами пастушек из дрезденского фарфора. Не хватало лишь одного — чтобы она подняла свои пушистые длинные ресницы, придав тем самым своему лицу живость смеющейся феи, игриво прогуливающейся по сказочной стране.