Таящийся ужас 3
Шрифт:
— Не делайте глупостей, — посоветовал я. — Вы же не знаете, что там, внизу.
— Вот именно, — согласился он, когда его голова была уже на одном уровне с земляным полом, — но, если мне повезет, как раз это я и узнаю вскоре. Вы как, идете?
Не сдержав вздоха досады, я последовал за ним…
Сойдя с нижней ступеньки, он остановился, поднял свечу повыше и внимательно огляделся. Прямо перед нами простирался прорытый в толще земли проход, своды которого поддерживались широкими досками и подпиравшими их толстыми бревнами, чем-то напоминая горизонтальную выработку примитивной шахты.
— Кажется,
Я шел и гадал, что же ждет нас в конце этого темного, грязного коридора, но мой любопытный взгляд не замечал ничего, кроме покрытых грибками бревен и черных, сырых земляных стен.
Де Гранден шел впереди на несколько шагов, и мы продвинулись метров на пять, когда он издал сдавленный крик удивления и одновременно ужаса. В два прыжка я оказался рядом с ним и огляделся. По обе стороны туннеля располагались прибитые гвоздями к бревнам белые поблескивающие предметы — настолько знакомые, что разум поначалу отказывался их узнавать. Впрочем, никакой ошибки здесь быть не могло, ибо даже непрофессиональный глаз не мог ошибиться в определении того, что это такое. Будучи врачом, я, естественно, узнал их со всей определенностью. Справа висели четырнадцать тщательно соединенных друг с другом костей человеческих ног, составляющих единое целое от ступней до таза и отсвечивающих белесым, мертвенным светом в лучах свечей.
— Боже праведный! — вырвалось у меня.
— Дьявол меня побери! — воскликнул в свою очередь де Гранден. — Сюда, сюда посмотрите, — он указал на противоположную стену. Там расположились четырнадцать человеческих рук, точнее, их скелетов — от кончиков пальцев до лопаток, подвешенных к вертикальным опорам туннеля.
— Дьявольщина какая-то, — пробормотал де Гранден. — Я знавал людей, которые коллекционировали чучела птиц и засушенных насекомых; встречал собирателей египетских мумий — даже тех, кого интересовали черепа давно умерших людей, — но никогда мне не приходилось видеть выставку рук и ног! Боже ж ты мой, да он, видно, совсем спятил или я вообще ничего не понимаю!
— Так вот они какие, его зверушки, — проговорил я. — Да, определенно, человек, собравший такую коллекцию, не может не быть сумасшедшим. Тем более здесь, в этом месте. Бедняга…
А это что еще там? — перебил меня де Гранден.
Откуда-то из простиравшейся перед нами темноты раздался странный, нечленораздельный звук, подобный тому, который издает человек с набитым пищей ртом. И, словно разбудив дремавшее в пещере эхо, этот звук, стал повторяться вновь и вновь, чем-то напоминая лепет полудюжины великовозрастных юнцов или такого же количества слабоумных.
— Вперед! — Размахивая свечой, де Гранден бросился навстречу неизвестному подобно воину, поднятому звуком полковой трубы, и сразу же почти взвизгнул:
— Смотрите, Траубридж, смотрите и скажите, что вы тоже видите это, иначе я подумаю, что просто сошел с ума.
Вдоль стены выстроились в ряд семь небольших деревянных ящиков, каждый из которых был снабжен откидывающейся кверху дверцей наподобие клеток, в которых деревенские жители содержат кур, да и размером они были примерно такие же. В каждом из ящиков находилось нечто, чьи очертания мне не приходилось видеть даже в самом страшном сне.
Это
Костлявые шеи поддерживали странно балансирующие карикатуры на лица — плоские, безносые, лишенные подбородков, с ужасными, скошенными наружу и внутрь глазами, растянутыми до невероятных пределов ртами, лишь отдаленно наводящими на мысль о некогда существовавших ротовых отверстиях и — о ужас! — вытянутыми, разрезанными вдоль,выступающими сантиметров на десять языками, безжизненно мотающимися в тщетных усилиях вымолвить какое-то слово.
— Сатана, твой гений посрамлен! — воскликнул де Гранден, поднося свечу к листку бумаги, прикрепленному к одному из ящиков на манер табличек, которые вывешивают перед клетками зверей в зоопарке. — Смотрите! — Дрожащим пальцем он указал в сторону этого листка.
Я отпрянул в ужасе. Это была фотография Элен Мунро — одной из пропавших девушек. Здесь же имелась и надпись — ее имя и фамилия. Ниже нетвердой рукой было нацарапано: «Уплачено 12.05.97».
Как завороженные, мы двинулись вперед вдоль расположенных у стен ящиков. На каждом из них была фотография молодой симпатичной девушки и соответствующая надпись. И везде стояло слово «уплачено» и дата. Все девушки, о которых газеты сообщали как о пропавших без вести, присутствовали в этих ящиках.
Наконец мы подошли к ящику, который был меньше всех остальных и в котором находилось особо изуродованное тело. На нем была фотография и соответствующая надпись: «Дора Ли». Дата «платежа» была исполнена ярко-красной краской.
— Черт побери, — шепотом, с оттенком истерики в голосе произнес де Гранден. — Мы же не можем вернуть этих несчастных людям: это было бы самым отвратительным проявлением жестокости. И все же я содрогаюсь при мысли о милосердии, о котором они наверняка стали бы молить нас, имей они возможность говорить.
— Пойдемте наверх, — стал упрашивать я. — Нам надо будет все это хорошенько обдумать, а кроме того, если я еще хоть на минуту задержусь здесь, то определенно упаду в обморок.
Де Гранден не стал возражать и пошел следом за мной.
— Да, нам действительно есть о чем подумать, — начал он, когда мы поднялись в холл. — Если мы сжалимся над этими несчастными и прикончим их, то тем самым вступим в конфликт с законом, а с другой стороны, разве возможно выставить их в таком виде перед людьми? Непростое решение придется нам принять, как вы находите, Траубридж?
Я кивнул.
— Черт побери, а ведь какой башковитый малый оказался, — продолжал де Гранден. — И какой хирург! Четырнадцать ампутаций рук, столько же ног — и каждый пациент остался жив! Жив, чтобы жить и страдать от пыток в этой дьявольской яме! Уму непостижимо! Лишь безумец мог сотворить подобное.