Таящийся ужас 3
Шрифт:
Сейчас ее ресницы оставались поднятыми, но глаза отнюдь не походили на ясные, радостные окна умиротворенной души. Скорее они напоминали застывшие в невыразимой муке дверные «глазки». Радужная оболочка продолжала излучать мягкий голубой цвет, хотя само глазное яблоко производило ужасное впечатление. Вращаясь из стороны в сторону, они словно всматривались в простирающееся перед ними пространство, придавая тем самым ее нежному бледному лицу нелепое, отчасти даже смешное, но в целом ужасное выражение раздувшейся жабы.
— Боже праведный! — воскликнул я, отворачиваясь от изуродованного лица девушки с чувством отвращения, близкого к тошноте. — Какой ужас!
Де Гранден склонился над ее неподвижным телом, всматриваясь в уродливые глаза.
— Это ненормально, — проговорил он. — Глазные мышцы были подрезаны, причем сделал это человек, явно имеющий обширные познания в области хирургии. Дружище Траубридж, не дадите ли вы мне шприц и немного стрихнина? Бедняжка все еще без сознания.
Я бросился назад в спальню и вернулся со шприцем и нужным стимулятором, после чего встал рядом с де Гранденом, глядя, как он делает нужный укол.
Узкая грудь девушки затрепетала под воздействием сильного лекарства, ресницы на миг прикрыли ее ужасные глаза.
Всхлипнув, что прозвучало почти как стон, она попыталась было приподняться на локтях, но снова упала на спину и, задыхаясь, пролепетала:
— Зеркало… Дайте мне зеркало! Скажите же, что это неправда, что это был просто какой-то фокус! О, то, что я увидела тогда в зеркале, просто не может быть правдой. Так ведь?
— Успокойтесь, мой маленькая, — сказал де Гранден. — Но вы говорите загадками. Что именно вам хотелось бы знать?
— Он… он… — девушка словно споткнулась, но тут же заставила себя сформулировать нужную мысль. — Этот ужасный старик недавно дал мне зеркало и сказал, что то, что я вижу, — мое лицо. О, это было ужасно, ужасно!
— Как? Как вы сказали? — де Гранден даже повысил голос. — «Он»? «Ужасный старик»? Разве вы не его дочь? Это не ваш отец?
— Нет, — промолвила девушка так тихо, что было едва слышно. — Я возвращалась домой из Маркетсдейла в… о, я даже не помню, когда это было. Помню только, что был вечер и у меня спустили шины. Я… я подумала, что на дороге лежало битое стекло, потому что и подошвы моих туфель тоже оказались изрезаны. Я увидела свет в этом доме и пришла попросить помощи. Старик — мне он показался таким добрым, милым — впустил меня, сказал, что живет совсем один и как раз собирается обедать. Он пригласил меня присоединиться. Я съела что-то… Не помню сейчас, что было потом… Когда я очнулась, то увидела его рядом с моей кроватью — он держал зеркало и говорил, что то, что я вижу, — это мое лицо. Ну скажите, пожалуйста, скажите, что это была только шутка, фокус, который он решил показать мне. Ведь я же не такая страшная, правда?
— Черт бы меня побрал, — тихо пробормотал де Гранден, пощипывая кончик уса. — Что все это значит?
— Ну конечно же, нет, — громко сказал он. — Вы похожи на цветок, мадемуазель. Маленький цветок, танцующий на ветру. Вы…
— А мои глаза, они… они… — она умолкла с жалобной мольбой во взоре, пожалуйста, скажите, что они не…
— Конечно же, нет, моя дорогая, — заверил он ее. — В ваших глазах отражается весеннее небо. Они похожи…
— Дайте… дайте мне зеркало, пожалуйста, — прервала она его возбужденным шепотом. — Я хочу сама посмотреть, раз уж вы… О, у меня все внутри обрывается… — она снова откинулась на подушки, веки скрыли ее безобразно искаженные глаза, отчего лицо вновь стало очаровательным, прелестным.
— Черт побери! — едва слышно выдохнул де Гранден. — Мое открытие насчет хлоралгидрата отнюдь меня не успокоило, дружище Траубридж. Я скорее соглашусь пойти на пытку, чем позволю этому несчастному ребенку увидеть себя в зеркале.
— Но что все это значит? — спросил я. — Она говорит, что приехала сюда и…
— А остальное мы должны выяснить с вами, во всяком случае мне это так представляется, — спокойно ответил он. — Пойдемте, мы теряем время, а потерять время — это значит рисковать быть схваченными, мой друг.
Де Гранден обошел холл, заглядывая за каждую дверь в поисках кабинета хозяина особняка, однако, еще не завершив осмотр, внезапно замер на месте — у самого начала лестницы.
— Посмотрите-ка, Траубридж, — он указал на две кнопки, вмонтированные в стену, — белую и черную. — Если я на сей раз не совершаю еще большую ошибку, чем позволил себе раньше, то здесь мы имеем разгадку того положения, в котором оказались. Ну, во всяком случае, разгадку входной двери.
Он нажал на белую кнопку и бросился к двери, чтобы проверить результат.
Как он и предполагал, тяжелая дверь повернулась на отлитых из бронзы петлях, впустив в помещение косые дождевые брызги.
— Черт побери, — воскликнул он, — прямо какой-то «Сезам, откройся!» Что ж, посмотрим, не действует ли этот же секрет и на закрывание. Нажмите на черную кнопку, Траубридж, а я посмотрю.
Я сделал то, что от меня требовалось, и по восторженному возгласу понял, что дверь закрылась.
— И что теперь? — спросил я.
— Гм-м, — промычал де Гранден, поочередно дергая себя то за один, то за другой кончик крохотных усиков, — надо признать, дружище, что сам по себе этот дом таит немало загадок, но сейчас меня интересует, что делает этот злодей. Мне не хотелось бы, чтобы люди, показывающие молодым девушкам в зеркало их обезображенные лица, крутились возле нашей машины.