Таящийся ужас 3
Шрифт:
«Все старье», — сказал он про себя, однако за неимением более подходящего занятия продолжил чтение.
Маточное молочко в концентрированном виде скармливается всем личинкам на протяжении первых трех дней после вылупливания из яйца; по истечении данного срока все те из них, кому суждено стать трутнями или рабочими пчелами, начинают получать этот изысканный продукт сильно разбавленным медом и цветочной пыльцой. С другой стороны, те личинки, которым суждено стать пчеломатками, на протяжении всей стадии личиночного развития продолжают получать концентрат маточного молочка в чистом виде. Отсюда и происходит его название.
Шорох шагов в спальне у него над головой окончательно стих. Дом погрузился в тишину. Он чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.
Маточное молочко представляет собой вещество, обладающее поразительными питательными свойствами, поскольку на одной лишь этой диете личинка медоносной пчелы всего за пять дней увеличивается в весе в полторы тысячи раз.
«Возможно, так оно и есть, — подумал он, — хотя раньше ему по какой-то причине не приходилось оценивать рост личинок в единицах веса».
Таким образом, младенец весом в семь с половиной фунтов за это же время стал бы весить семь тонн.
Альберт Тейлор остановился и снова перечитал это предложение.
Потом еще, уже в третий раз.
Таким образом, младенец весом в семь с половиной фунтов…
— Мейбл! — воскликнул он, вскакивая. — Мейбл! Иди сюда!
Он прошел в холл и, остановившись у нижней ступеньки лестницы, снова позвал жену.
Ответа не последовало.
Он поднялся наверх и зажег свет на лестничной площадке. Дверь в спальню была закрыта. Он пересек лестничную площадку, открыл дверь и остановился, вглядываясь в темноту.
— Мейбл, пожалуйста, спустись ненадолго. У меня возникла одна идея. Это насчет нашего ребенка.
Лампа на лестничной площадке слабо освещала кровать, и он только сейчас с трудом заметил, что жена лежит ничком, уткнувшись лицом в подушку и закрыв голову руками. Она снова плакала.
— Мейбл, — сказал он, подходя к ней и трогая ее за плечо. — Пожалуйста, спустись ненадолго. Это может оказаться важным.
— Уходи, — сказала она. — Оставь меня одну.
— Ты не хочешь знать, в чем заключается моя идея?
— О, Альберт, я так устала, — всхлипнула женщина. — Я так устала, что даже толком уже не понимаю, что делаю. По-моему, я больше не выдержу. Я, наверное, не вынесу всего этого.
Возникла пауза. Альберт Тейлор отвернулся от жены, подошел к колыбельке, в которой лежал младенец, и внимательно посмотрел на него. Было слишком темно, чтобы разглядеть личико, но, наклонившись, он смог различить звук дыхания — очень слабый и быстрый.
— Когда время очередного кормления? — спросил он.
— Кажется, в два часа.
— А потом?
— В шесть утра.
— Я покормлю ее. А ты пойди и выспись.
Она не ответила.
— Мейбл, укладывайся в постель и постарайся сразу заснуть, ты меня поняла? И прекрати беспокоиться. На следующие двенадцать часов я все беру на себя. В противном случае при таком режиме у тебя произойдет нервный срыв.
— Да, — ответила женщина, — я знаю.
— Я вместе со своим пенсне, а заодно и с будильником немедленно отправлюсь в свободную комнату, так что ложись, расслабься и постарайся вообще забыть о нас. Договорились? — Он уже начал выкатывать колыбель из комнаты.
О, Альберт, — снова всхлипнула жена.
— Ни о чем не беспокойся. Оставь все мне.
— Альберт…
— Да?
— Я люблю тебя, Альберт.
— Я тоже люблю тебя, Мейбл. А сейчас ложись спать.
Альберт Тейлор увидел жену лишь на следующий день в одиннадцать часов утра.
— Боже правый! — воскликнула она, бросаясь вниз по лестнице прямо в ночной рубашке и шлепанцах. — Альберт! Да ты посмотри, сколько сейчас времени! Я же проспала минимум двенадцать часов! Все в порядке? Ничего не случилось?
Он спокойно сидел в своем кресле, курил трубку и читал утреннюю газету. Ребенок лежал в некоем подобии переносной люльки, стоявшей у его ног, и спал.
— Привет, дорогая, — с улыбкой проговорил он.
Она подошла к люльке и заглянула.
— Альберт, она что-нибудь поела? Сколько раз ты ее кормил? Очередное кормление должно было быть в десять часов; ты знал об этом?
Альберт Тейлор аккуратно сложил газету и отложил ее на столик сбоку от себя.
— Я кормил ее в два часа ночи, и она съела не больше половины унции. Потом покормил еще раз в шесть, и на этот раз она поела лучше, уже две унции…
— Две унции!О, Альберт, это же чудесно!
— А последнюю процедуру мы закончили всего десять минут назад. Бутылочка там, на камине. Осталась всего одна унция. А она скушала три. Ну как? — Он гордо улыбался, явно довольный своим достижением.
Женщина быстро опустилась на колени и уставилась на младенца.
— Ты не находишь, что она похорошела? — нетерпеливо спросил он. — И личико округлилось, правда ведь?
— Это может показаться глупым, — ответила жена, — но мне кажется, что так оно и есть. О, Альберт, ты просто чудо! Как тебе это удалось?
— Кризис проходит, — ответил он. — Вот и все. Как и предсказывал доктор, кризис проходит.
— Молю Бога, Альберт, чтобы ты оказался прав.