Тайфун в закрытом секторе
Шрифт:
Ника не поняла, но ее «претенденты» мигом сообразили, так как загорланили все разом одобрительно. Кто-то подкатил пустой бочонок, его поставили вместо стола. На днище бочонка бросили кубики с пятнышками на гранях.
Ее собираются разыгрывать в кости?.. Что ж, пожалуй, это неплохо. Нет, на самом деле, очень хорошо! Эта пауза так кстати, можно успеть что-либо придумать…
Пока кости стучали по дну бочонка, сеньор Оливарес хмуро посматривал на Нику. Она так и не могла понять, жалел ли он, что она ускользает из его рук, или это было сочувствие. Но уж коли
У того от удивления брови полезли вверх, испанка прикусила губу, по лицу ее побежал злой румянец.
Игра закончилась быстро.
Третий по счету матрос — молодой большеглазый парень, пожалуй, самый молодой из присутствующих: лицо его еще не успело оплыть и опухнуть от пьянства в портовых кабаках — выбросил две шестерки, что сразу лишило всех остальных «претендентов» надежд.
Бочонок откатили. Присутствующие не расходились, ожидая продолжения занятного спектакля. Счастливый избранник стоял перед Никой в нерешительности. Внешность и манеры девушки слишком отличались от всего, что он привык видеть на берегу. Он не знал, как себя сейчас вести. Товарищи подталкивали его в спину, что-то, видимо, советовали.
И сценарий будущего спектакля у Ники появился сразу.
Она спокойно заложила руки за спину, обошла своего избранника кругом, внимательно его разглядывая. Парень окончательно оторопел и только поворачивался на месте, растерянно приглядываясь к странной девушке. А Ника подумала, что ей еще повезло, случай вывел на нее такого теленочка. Достанься она кому другому, события развернулись бы, конечно, иначе, быстрее, во всяком случае…
Ника похлопала парня по плечу, как бы проверяя, крепко ли он стоит на ногах, и повернулась к переводчику:
— Передайте моему жениху, что его невеста ненадолго спустится в каюту надеть свадебный наряд.
Рыженький только моргнул, оторопело уставился.
— Переводите, переводите, — успокоила его Ника. — Все будет о’кей.
Он опять не понял.
Ника догадалась, что американский сленг еще не появился в английском языке:
— Все будет хорошо!
Видимо, до переводчика и сейчас не дошел смысл выражения: «Все будет хорошо!» А может, он подумал, что эта странная английская мисс и на самом деле ничего не имеет против испанского молодца. Во всяком случае, он перевел, как она просила.
После его слов смех и шутки вдруг разом прекратились.
Физиономии матросов стали серьезными, а кое у кого даже растерянными. «Удивительно! — подумала Ника. — Неужели у этих пропитанных ромом забулдыг остались в душе светлые уголки, где они прячут такие слова, как «невеста» и «свадьба»?»
Она решительно направилась к лестнице в каюту, и ее никто не подумал остановить. Даже испанка посторонилась, когда Ника дерзко задела ее локтем на ходу.
Клим спал, будить его не следовало. То, что она задумала, не требовало ни его помощи, ни поддержки. Даже лучше, если он ничего не будет знать, ведь он же не позволит себе оставаться в стороне, а любое его вмешательство ни к чему доброму не
Она должна справиться сама.
«Ну-ка, мои предки, покажите, какие вы молодцы! Хотела бы я сейчас посмотреть на своего прапрапрадедушку. Интересно, что бы он мне сейчас посоветовал?»
Ника сняла свою курточку, сейчас она могла только помешать. Осталась в бархатных коротких брючках с кружевами и в своей рубашке. Верхняя пуговица на ней оказалась оторванной «с мясом». «Вот скоты!» Ника отпорола от остатков оконной занавески нижнюю вышивку и повязала ею воротник, наподобие галстука. Затем вытащила шпагу из-под изголовья.
Клим проснулся:
— Это ты?
— Это я. Голова прошла?
— Побаливает еще немножко.
— Полежи еще. Я скоро вернусь.
Клим, не переспрашивая, опять уткнулся носом в подушку.
Ника попробовала разглядеть свое отражение на стальном полированной клинке, но некогда блестящее лезвие успело потемнеть от времени.
Любопытно, как я здесь выгляжу?
Испанка уже заглядывала в люк, возможно, подозревая, что Ника сбежит через окно. Ника перехватила шпагу в левую руку и решительно направилась к выходу из каюты.
Появление ее в белой рубашке с беленьким галстучком на шее и со шпагой привело всех зрителей в новое недоумение. А ее молодой жених только таращил на нее свои круглые телячьи глаза и был уже не рад, что впутался в такую историю и выглядит посмешищем для товарищей. Но, видимо, он все же решился перейти к каким-то действиям, так как шагнул навстречу Нике, но она опередила его.
Рыженький переводчик, конечно, был здесь и тоже ничего не понимал.
— Переведите моему жениху, — сказала Ника, — пусть он возьмет в руки шпагу или саблю и докажет мне, что умеет ею владеть. Что он настоящий мужчина, а не сопливый мальчишка, только что выпустивший юбку своей матери. Так и переведите! — подчеркнула она.
Быстротой соображения матрос не отличался. Он переспросил переводчика, тот подтвердил, показав ему на охапку сабель и шпаг, сваленных у борта. Парень повернулся за разъяснением к товарищам, но те, видимо, усомнились, что девчонка говорит серьезно.
Кто-то даже хохотнул, впрочем, не слишком уверенно…
Тогда Ника взяла шпагу в правую руку, не спеша шагнула к своему «жениху» и неожиданным и быстрым движением шлепнула его шпагой по лицу.
Он схватился за щеку и покраснел. Матросы развеселились. Самолюбие у молодца, видимо, было. Он насупился, потер щеку, подошел к борту и вытащил абордажную саблю, тяжелую и широкую — привычное ему оружие.
Оглянувшись назад, Ника махнула шпагой, попросив зрителей очистить место. Матросы расширили круг. Только один, с багровым, еще не совсем зажившим шрамом, пересекавшим щеку, небрежно повернулся спиной. Не раздумывая, она легонько ткнула его пониже спины. Он подскочил — зрители повалились от восторга друг на друга, — обернулся свирепо, попытался даже поймать ее шпагу рукой, но острие клинка замелькало у самых его глаз, и он, ворча, отступил.