Тайфун в закрытом секторе
Шрифт:
— Входи, входи, не стесняйся, Климент Джексон, ты как-никак мой брат все-таки… Вот штаны эти идиотские, черт бы их побрал, пряжки застегнуть не могу. Заржавели они, что ли?
— Как же ты вчера застегивала?
— А вчера я совсем их не застегивала. Шнурком от ботинок подвязала.
— Удивительно, что они вчера еще с тебя не свалились.
— Самой удивительно. Теперь понимаю, почему эти испанские дворяне без слуг одеться не могли. Ты только взгляни, сколько тут всяких пряжек и застежек, и все они железные. Да еще сзади. Помоги, пожалуйста!
Она доверчиво повернулась к Климу. Тот взялся за пряжку на поясе.
— Подбери брюхо! — грубовато сказал он, затягивая пояс. — На самом деле, многовато тут разных креплений понаставляли.
— А я что говорю. Была бы застежка-молния, раз — и готово.
— Застежку-молнию еще только через двести пятьдесят лет изобретут.
— Бестолочи средневековые, додуматься до такого пустяка не могли.
— Кое до чего додумались, — возразил Клим, разгибая язычки заржавевших пряжек. — Микроскоп, например, придумали.
Он аккуратно застегнул все, что должно было быть застегнуто. Помог надеть легкий бархатный камзольчик. Ника даже не знала чей, да и не задумывалась над этим, брала, что попадалось под руку. Клим расправил все складочки, Ника только послушно поворачивалась вокруг, подняв руки.
— Странно, — заметила она. — Пальцы у тебя железные, а руки — ласковые, почему бы это?
Клим только усмехнулся.
— У меня дома сестренка, чуть моложе тебя, в седьмой класс еще ходит. Неряха — ужасная. А матери у нас нет. Вот мне и приходится приглядывать. Научился.
— Завидую твоей сестренке… Ой-ой! Что-то ты там вместе с кожей пристегнул.
— Извини… Ты хоть умывалась сегодня?
— А как же. Вон кувшин. Кок теплой воды принес. Вот зубной щетки нет. Чего нет — того нет. Они хоть чистят зубы-то?
Ника откинула занавеску на окне, выглянула. «Санта» входила в гавань. Белоснежный Порт-Ройял прятался в зелени тропических деревьев.
Влево и вправо от гавани разбросал он свои строения: двух- и трехэтажные дома, великолепные виллы с колоннами, полупортиками и лепными фасадами.
— Какой красивый город!
— Красивый, — согласился Клим. — Если только издали смотреть.
— Хотя бы издали… И ведь от всей этакой благодати через два дня не останется и следа.
— Сохранятся кое-где домишки, на окраинах.
— А корабли?
— Волна ворвется в гавань метров в тридцать вышиной. Смоет, что останется после землетрясения.
— А люди?
— Это уж кому как повезет. Все пойдет, как положено, по истории. Нам нужно загодя унести отсюда ноги.
— Вот то-то, что загодя. А «Аркебуза» не пришла.
— Придет. Обязана прийти. Сундучок с гербом Филиппа Четвертого должен попасть в бухту, еще до цунами. Часы амстердамского мастера Поля Блонделя уже здесь!
— Да, с часами и с сундучком ты здорово придумал. Конечно, историю мы не изменим. Что положено произойти — произойдет. А все же, нельзя попробовать нашу команду спасти? Матросы здесь славные. Смотри, какую мне прелесть подарили.
На столе лежала огромная раковина, блестя перламутровыми боками и растопырив в стороны огненно-красные, полированные иглы.
— В отношении Винценто, я думаю, — сказал Клим. — Есть у меня одно соображение.
— А наших негров?
— Вот негров — не знаю. Ты многого от меня хочешь, я не Господь Бог. Выпустить их нельзя — кто-нибудь обязательно подберет — бесхозное добро.
— А если здесь революцию устроить? Ну — восстание, как у Спартака. Разоружить стражу, а негров в горы.
— Времени мало. Восстание подготовить нужно… Ладно, пошли на палубу.
Со спущенными парусами «Санта» медленно вошла в гавань.
Винценто сам стал к рулю. Он не дожидался чьего-то разрешения на вход, так как знал, что такого разрешения здесь ни у кого не спрашивают. По неписанным, неведомо кем и когда установленным, но выполняемым законам в гавани Порт-Ройял мог найти убежище любой корабль, торговый ли, военный или принадлежащий к обширному и многочисленному сословию «джентльменов удачи», а их в то время водилось в Карибском море более чем достаточно. Не исключено было и то, что губернатор Ямайки, герцог Арбемарль, визиты пиратских кораблей предпочитал любым другим, — ценности, добытые морским разбоем, быстро перемещались в карманы береговых, городских торговцев, содержателей кабаков и притонов, а за их счет обогащалась государственная казна Великобритании, пополнялись глубокие карманы самого герцога Арбемарля.
— Можно подумать, — заметила Ника, выслушав Клима, что ты лично знаком с герцогом Арбемарлем и успел заглянуть в глубокие карманы его величества.
— История! — скромно заключил Клим. — Немножко истории и побольше воображения, как говаривал дон Мигель.
Гавань Порт-Ройяла была велика, судов в заливе стояло более двух десятков, и свободно могло разместиться еще столько же.
Каждый входивший корабль вставал на якорь, где ему заблагорассудится, нимало не заботясь об удобстве соседей и вновь входящих судов. Осторожно лавируя, почти цепляясь реями за такелаж стоявших кораблей, Винценто провел «Санту» поближе к стенам форта и приказал отдать якоря.
Клим прошел на корму и увидел, как два матроса затирают горячей смолой щели в деревянном гробу, в котором лежало тело капитана Кихоса.
С мостика спустился Винценто и отозвал Клима в сторону.
— Матросы любили капитана Кихоса, — сказал Винценто, — теперь у них будет другой капитан — Оливарес, не хочется, чтобы они о нем сразу плохо подумали. Но Кихос, предчувствуя свою кончину, поручил именно мне позаботиться о его похоронах. Сам он не доверял Оливаресу, тот не задумавшись, без лишних хлопот еще вчера опустил бы тело за борт. Капитан Кихос пожелал, чтобы его похоронили не в море, а на земле, пусть даже на Ямайке. Однако он был добрый католик и не хотел лежать на кладбище Порт-Ройяла среди всяких гуляк и распутников. Я обещал похоронить его в горах, там сохранился старый поселок, где когда-то были испанские каменоломни — сейчас оттуда возят камень для дворцов Порт-Ройяла. Я знаю, там есть и старик-священник, и мы с честью похороним капитана на праведной церковной земле.