Тайфун
Шрифт:
И тут в комнату влетела Ай, красная, как петушиный гребень.
— Легка на помине! — приветствовал ее Тиеп и услышал сердитый ответ:
— Может, и легка, но от тяжести, которую вы на меня взвалили, можно надломиться! Не могу — и все!
— Да в чем дело? — удивился Тиеп.
— Никто не хочет записываться на курсы.
— Почему?
— Не знаю. Я побывала во многих домах, но везде смотрят на меня так, будто я милостыню пришла у них просить.
И Ай рассказала, как отправилась выполнять поручение Тиепа, которое он считал для нее первым важным делом на пути вступления
— Приветствую, товарищ кадровый работник. Сразу видно, что вы беретесь за учебу, чтобы стать грамотнее нас и занять мое, например, место в правлении. Так или нет?
— Да ведь само правление приняло решение о посылке молодежи на эти курсы, — опешила Ай. — И поскольку от этой учебы польза будет всем, мне даже трудодни начисляет за время занятий.
Дак усмехнулся.
— Правильно, решение-то мы приняли, да только в других кооперативах ни одного желающего не нашлось. Получается, что в одном нашем кооперативе ты у нас будешь вроде бесплатной нагрузки.
— Да это же общее дело! — возмутилась Ай.
— Может быть! Но все считают, что учиться значит бездельничать. Одним в поле спину гнуть, другим за столом прохлаждаться, а трудодни на всех делить? Кому же такое понравится?
— Ну, если так все считают, тогда никуда я не поеду.
Дак покрутил бороденку и проговорил:
— Как знаешь. Я тебе сказал, что народ думает. Не доверяет он ученым, верит в руки мозолистые.
— Хорошо! Ехать мне учиться или нет? Говорите свое мнение. Вы председатель кооператива, у вас и власть.
— Я это решать не берусь, пусть волостной комитет разбирается.
Ай повернулась и выбежала от Дака, не попрощавшись. Со следами слез на потемневшем от пыли лице она прибежала к Тиепу. Тот слушал ее рассказ молча, все это время вертел в руках колоски риса, принесенные с полей.
— После таких разговоров не могу я ехать, товарищ Тиеп. Пусть учится кто-нибудь другой, а я останусь дома, буду в поле работать, как все.
Тиеп нахмурился. На недавнем собрании председателей кооперативов никто не возражал против необходимости послать учиться семь человек, от каждого кооператива по одному, но как до дела дошло, так все в кусты попрятались, и получилось, что срывается полезное государственное начинание.
— Не волнуйся, Ай, — проговорил он. — Если кооператив Сабинь требует какого-то дополнительного указания от волостного комитета, то я, как его руководитель, даю такое указание — поезжай в уезд и как следует учись. Если будет нужно, то и средства мы найдем, а кооперативные трудодни останутся только тем, кто работал в поле.
— А что будет, когда я вернусь с учебы? Вдруг от меня все отвернутся?
— Такого быть не может! — повысил голос Тиеп. — Нам всем надо учиться и учиться, своим примером вдохновлять крестьян, надо овладевать современными техническими знаниями. Оставь свои сомнения и поезжай. Помни, что, выучившись, ты принесешь куда больше пользы, чем если все это время будешь по старинке гнуть спину в поле.
Успокоенная, Ай повернулась и вышла из комнаты решительным шагом. Тиеп с улыбкой смотрел ей вслед, пока она не скрылась за бамбуковой изгородью.
Тиеп сложил бумаги и пошел домой. Там его поджидал неожиданный гость. У ворот стоял старый запыленный велосипед, а у разожженного очага хозяйничал мужчина в простой крестьянской одежде, увидев которого, Тиеп сразу повеселел. Это был Хоа.
— Чего в комитет не зашел, ведь знал, что я там?
— Мне надо с тобой наедине поговорить, а какой разговор без чая? Вот и пришел прямо к тебе. Чай готов, можно начинать разговор.
Хоа налил в чашки крепкого душистого чаю и начал:
— Давно я хотел с тобой одно дело обсудить. Пока ты в больнице был, тревожить тебя не решался, а потом в работе закрутился. Наконец вот выбрался к тебе. Мне кажется, Тиеп, что иногда заносит тебя куда-то вправо…
— Говори конкретно!
— Конкретно — пожалуйста! Мне непонятно, почему ты заступился за Нян, ведь нехороший она человек!
Тиеп невесело усмехнулся.
— Да, сказать, что она на нашей стороне, я до сих пор не могу. Но кажется мне, если она и виновата в чем, так только в том, что ее кто-то сбил с толку. А когда сомневаешься, — ты это не хуже меня знаешь — нужны очень весомые доказательства, чтобы человека обвинить в преступлении.
Хоа помолчал, допил чай и выплеснул остатки на затухающие угли.
— Дурные люди — что эти угли. Вроде бы и потухли, а стоит раздуть их, и, глядишь, уже пожар полыхает. Устраивать пожары у нас еще есть любители. Я почему-то убежден, что твоя Нян входит в какую-то тайную организацию. Она там рядовая, но через нее можно выйти на главарей…
— Думаю, что мы с тобой этих главарей и сейчас можем назвать по именам. Взять хоть Лыонг Зуй Хоана — откровенный реакционер. Мы это знаем, но ждем и пока что смотрим на все его проделки спокойно. Лучше, если он сам себя разоблачит, не так ли?
— Это верно, Хоан настоящий головорез. И ты прав, что подождать еще надо, только у меня, например, руки чешутся. Уверен, что, когда мы его возьмем, такое откроется, что у нас от удивления глаза на лоб вылезут!
Тиеп согласно кивнул головой, а Хоа продолжал:
— А что касается Нян, то я бы смог доказать ее виновность, если бы не ты. Смотри, как бы твоя доброта боком нам не вышла!
— Ладно, ночь впереди, еще поговорим. А сейчас надо за рисом сходить. Мы тут привыкли теперь каждый вечер рис есть. Может, компанию составишь?
Оба перекинули через плечо сумки и вышли из дома. Пройдя по улице шагов десять, Тиеп остановился и прислушался.
— Хоа! Ведь это вода шумит! Неужели дамбу прорвало на поле?! Бежим!
Тиеп заскочил к себе на двор, схватил мотыгу и помчался к полю, Хоа за ним. На улицах ни души. Шла вечерняя служба, и весь народ собрался в церкви. Чем ближе поле, тем громче шумела вода. Теперь Тиеп точно знал, что случилась беда. На краю поля Тиеп огляделся: может, хоть в каком-нибудь доме горит огонек, значит, там люди, они помогут. В одном из окон неподалеку он увидел свет тусклой лампы. В этом доме жил Тан. Тиеп подбежал к ограде и крикнул: