Тайна американского пистолета
Шрифт:
Он остановился, и после вежливых улыбок гостей над его слабыми потугами выглядеть остроумным повисло неловкое молчание. Неожиданно словно невидимая рябь пробежала по длинному столу, заставив всех вздрогнуть.
— Я имею сказать лишь одно, — повторил Грант дрогнувшим голосом. — Я хотел бы лишь одного — чтобы мой добрый друг Бак Хорн был… был вместе с нами.
Он сел и, сдвинув брови, уперся взглядом в скатерть. Кит, напряженно выпрямив спину, смотрела через стол на Керли.
Высокий пожилой джентльмен с Запада встал, наклонился над своим чемоданчиком и снова распрямился. Он перевел дыхание.
— У меня при себе, — объявил он, — десять тысяч наличными, купюрами по одной тысяче. — Он открыл чемоданчик, запустил в него руку и вытащил аккуратную
Керли встал и машинально взял в руки пачку банкнотов.
— Спасибо, мистер Комерфорд. И тебе, папа. Я… Черт, я просто не знаю, что сказать! — И он опустился на стул.
Послышались сдавленные смешки, фырканье, и молчание снова было сломлено. Но оживление длилось недолго.
— Вы, ребята, лучше еще раз взгляните на свое снаряжение. Смотрите, чтобы кто-нибудь сегодня вечером не свалился с седла. — Билл Грант молча кивнул старшему официанту.
Стулья мгновенно были убраны, ковбои разбрелись в разные стороны, а официанты набросились на грязные тарелки…
Все было совершенно обыденно, однако Эллери словно видел на открытых, загорелых лицах ковбоев отражение неуловимого присутствия чего-то мистического, что могло быть продуктом кристаллизации духа или просто проявлением массового сознания. Суеверная, впечатлительная кучка мужчин и женщин, возглавляемая угрюмым Одноруким Вуди, поплелась в свои уборные, перешептываясь о дурных предчувствиях и предзнаменованиях.
Многие отправились в стойла искать утешения у лошадей или взялись осматривать свое снаряжение, в то время как другие прихорашивались перед выступлением.
Столы убрали, и все признаки празднования исчезли, так что вскоре на арене не осталось от них и помину. На арену высыпала целая банда уборщиков, дабы закончить последние приготовления к вечернему представлению.
Эллери молча стоял в стороне, наблюдая за происходящим.
Всего в нескольких шагах от него Грант пытался поддерживать оживленную беседу с сыном и Кит Хорн. Кит выглядела бледной, но улыбалась. Керли был неестественно молчалив. Пожилой стряпчий излучал им свои улыбки. Грант продолжал изображать бодряка. И вдруг, прямо посредине предложения, этот знаменитый ветеран индейских войн, маршал Соединенных Штатов замолчал, побледнел, шумно сглотнул, что-то пробормотал и почти бегом бросился через арену к выходу, который находился ближе остальных к его кабинету.
Керли и Кит не знали, что и подумать, а Комерфорд озабоченно потер подбородок.
Эллери встал в стойку, словно собака, учуявшая дичь. Что-то произошло. Но что? Он напрягся, пытаясь вспомнить точное положение Гранта в тот момент, когда он перестал говорить. Но припомнил лишь то, что в этот самый момент шоумен пристально смотрел поверх могучего плеча сына на восточные главные ворота арены, ворота, через которые только что удалилась труппа.
Как если бы, размышлял Эллери, стоя в задумчивости среди снующих вокруг него работников Тони Марса, — как если бы Грант вдруг увидел в темном проходе чье-то лицо.
Глава 18
СМЕРТЬ СНОВА БЕРЕТ ВВЕРХ
Байрон сказал где-то, что история «со всеми своими многочисленными томами имеет только одну страницу». Это более вежливый способ пояснить, что история обладает свойством повторяться. Возможно, древние люди имели в виду нечто в этом роде, когда сотворили музу истории в образе женщины.
В этот субботний вечер, когда Эллери с инспектором сидел в той же самой ложе Марса, с теми же самыми людьми — кроме одной особы, наблюдая практически то же самое представление, ему пришло в голову, что история не только заезженная кляча, но и особа, злонамеренно прибегающая к пыткам. Следует ожидать, исходя из всеобщности человеческой природы, что список человеческих достижений в череде эпох выявит, в той или иной степени, все те же черты. Чего
Если не считать мелких перестановок, то создавалось впечатление, будто в вечер второго открытия Родео Дикого Билла Гранта все действия в точности повторяются…
То, что сцена действия оставалась той же самой, явилось важным, усугубляющим обстоятельством; «Колизей» был набит до отказа любопытствующими, возбужденными зрителями. Тот факт, что — за исключением Кит Хорн — гостями ложи Марса оказались те же самые люди, оставлял мало иллюзий. Тот факт, что майор Керби торчал со своей командой на платформе, которая возвышалась на том же самом месте, что и в прошлый раз, и был занят теми же самыми приготовлениями, не мог, разумеется, считаться плохим знаком, хотя и стоил внимания. Тот факт, что те же самые всадники с улюлюканьем развлекали зрителей перед началом грандиозного представления, был предусмотрен программой, так же как выступление Керли с его меткой стрельбой, катапультой и маленькими стеклянными шариками. Тот факт, что статисты покинули сцену и Дикий Билл Грант вылетел верхом на коне на арену, остановившись посредине, выстрелил в воздух, требуя внимания, и громогласно объявил об открытии родео, накалил и усилил нервное напряжение.
Но самым главным оказался тот факт, что не было никакого предупреждения, ни малейшего признака того, что должно было случиться. И здесь история снова повторилась.
Полиция сама внесла вклад в трагедию полным дублированием своих действий. Оружие, конфискованное после убийства Бака Хорна, было возвращено владельцам. Посему то же самое оружие оказалось в руках тех же самых статистов, когда представление разыгрывалось во второй раз. Только близнец Бака Хорна, револьвер с украшенной слоновой костью рукояткой, не вернулся на сцену, так как его отдали Кит Хорн по ее настоянию и теперь он покоился в ее чемоданчике в «Барклае». И само собой, отсутствовал пистолет Теда Лайонса, поскольку этот вездесущий джентльмен навсегда погубил свою репутацию. Полиция и Дикий Билл Грант позаботились об этом.
Эмоции в ложе Марса накалились до предела. Тони Марс нервничал еще заметнее, чем месяц назад, — он жевал свою потухшую сигару с еще большим остервенением. Мара Гей блистала, как бриллиант, подвижная, словно ртуть; ее глаза были острыми, как булавки; она и в этот раз шепталась со спортсменом, теперь уже чемпионом мира в тяжелом весе. Казалось странным, что Джулиан Хантер сидел на том же самом кресле в задней части ложи, один, саркастически улыбаясь и наблюдая за женой и Тони Блэком, так, словно железные кулаки этого парня никогда не лишали его сознания и словно он никогда не обвинял жену в шашнях с этим грубым животным, который шептался с ней у него на глазах.
И вот началось! Сигнальный выстрел Гранта, широко распахнутые старым служителем створки восточных ворот — и на этот раз не Бак Хорн, а Однорукий Вуди, ветеран родео, вылетел на арену на своем крапчатом. Даже с такого расстояния было видно его триумфальное ликование. Его преследовали Керли Грант и Кит Хорн на Роухайде, а также остатки цокающей копытами кавалькады. Зрители дико заревели, когда всадники под бравурный марш и гулкий топот копыт обогнули трек. Потом они застыли на южной стороне арены, Вуди — всего в нескольких ярдах от ложи Марса, остальные, на разгоряченных лошадях с натянутыми поводьями, — позади него, у дальних западных ворот. Дикий Билл Грант объявил повторное открытие родео! Вуди что-то насмешливо крикнул, восседая на лошади, словно древний искалеченный воин, затем прозвучал последний сигнальный выстрел из длинноствольного револьвера Гранта. После чего мускулистая рука Вуди резко упала, потом взметнулась с револьвером вверх, выпустила под купол выстрел и снова упала к кобуре, будто салютуя… и словно зыбь прокатилась волной по сорока одному всаднику — по Вуди и тем сорока всадникам за его спиной. И вот лошадь Вуди рванула вперед под его длинное, раскатистое «У-лю-люлю!», и в следующее мгновение вся кавалькада пришла в движение.