Тайна башни (сборник)

Коллектив авторов

Шерлок Холмс опустился на колени и осторожно поднял голову убитой.

— Смотри, Гарри, — обратился он к своему помощнику, поднимая окровавленную руку Мэри с полусрезанными пальцами, и глядя на нее с сожалением, — смотри, как этот убийца-палач изуродовал несчастную женщину.

Затем он зажег маленькую лампу, стоявшую на камине, осмотрел всю комнату и вместе с Гарри поднялся по лестнице. В верхнем этаже все двери были открыты, все было разбросано, из шкафов все было выброшено, замки чемоданов и ящиков взломаны, или же, смотря по торопливости убийцы, просто разбиты.

Шерлок Холмс увидел, что крышка одного из ящиков была вдавлена, так как иным путем его нельзя было открыть, и с нижнего дна он поднял отломанное лезвие, или скорее обоюдоострый конец широкого крепкого,

остро наточенного охотничьего ножа, из тех, какие носят немецкие и североамериканские охотники.

Убийца либо хотел отвлечь подозрение и подать вид, будто преступление совершено с целью грабежа, либо он при спешном обыске искал чего-то более ценного, не золота и не серебра, так как на полу валялось несколько золотых и серебряных монет и некоторые ценные вещи, принадлежавшие, по-видимому, несчастной Мэри.

— Гм, это очень подозрительно, — в удивлении бормотал Шерлок Холмс. — Негодяй очевидно искал чего-то совсем иного, и мы своим появлением, вероятно, помешали ему докончить свои поиски. Алло, Гарри, это что такое?

Он набросился на толстую, завязанную темно-красной шелковой лентой, пачку бумаг, между которыми лежало что-то твердое и тяжелое; эту пачку он быстро положил в карман.

Тут Гарри вдруг громко вскрикнул.

Он увидел на полу, полузакрытую ветхим порогом, какую-то блестящую, сверкающую вещь, на которую он и набросился.

У него и у его начальника вырвался возглас удивления, так как то, что Гарри держал теперь в руке, служило доказательством правильности предположений обоих сыщиков.

То была большая золотая булавка с бриллиантами, по-видимому, вырванная из галстука во время борьбы и упавшая на пол.

Это была очень ценная, красивая вещь, осыпанная по каймам маленькими изумрудами, с изящными инициалами и короной с гербом.

— Как вы полагаете, начальник, — воскликнул Гарри Тэксон, — достаточно ли это веское доказательство?

— Более, чем достаточно, — радостно ответил Шерлок Холмс, — отлично, мой милый, теперь мы исполнили наш долг, и теперь немедленно поедем в Скотланд-Ярд!

Час спустя после этих событий Шерлок Холмс и Гарри Тэксон стояли в рабочем кабинете начальника уголовной полиции в Скотланд-Ярде, перед начальником Мак-Гордоном.

Шерлок Холмс держал в руке маленькую пачку писем, взятую им с собою из верхней комнаты загородного домика, и собирался развязать шелковую ленту, которой она была завязана.

Начальник полиции и Гарри Тэксон с громадным любопытством смотрели, как он из-под пожелтевших писем вынул более тяжелый, твердый предмет, завернутый в свинцовую бумагу.

Удалив эту бумагу, Холмс вынул из нее маленькую фотографическую карточку в золоченой раме.

За разбитым стеклом видны были, в довольно плохом исполнении, две фигуры: прелестная, молодая девушка, в лице которой Шерлок Холмс и Гарри Тэксон тотчас же узнали убитую Мэри Стевенс, и высокого роста, стройный, молодой человек, черты лица и вся осанка которого сразу выдавали его происхождение из высшего общества — лорда Реджинальда Глостера.

— Вот вам, господин президент, доказательство того, что Глостер был прежним любовником Эллен Стевенс.

Он поискал в пожелтевших письмах, написанных рукою Глостера, одно письмо, бумага которого была еще свежа и на котором чернила были еще темны и не поблекли, и на адресе которого было изображено тонким, но твердым женским почерком: «моему дорогому мужу Франку. М. Е.».

То было длинное письмо, и когда Шерлок Холмс стал его читать, оказалось, что оно написано Мэри Стевенс.

Она в нем рассказывала подробно, с правдивостью и точностью исповеди, о своем участии в ужасной драме замка св. Роха, принятом ею в качестве няни ребенка покойного лорда Глостера, и излагала все причины, побудившие ее содействовать Реджинальду Моргану при совершении преступления, вследствие которого он сделался обладателем майората и титула лорда. Шерлок Холмс далее читал:

«Я совершила все это ради тебя, Франк; ты тогда был в тюрьме, мы были бедны, а Реджинальд Морган обещал мне взять хорошего адвоката для твоей защиты. Мне было поручено положить в кроватку

больного мальчика труп, принесенный ко мне в кабинет рядом с комнатой больного, последнего же я должна была выбросить из окна в море. Когда я в тот вечер сидела у постели бедного Ральфа и вдруг жар прекратился, как по мановению волшебного жезла, когда мальчик лежал спокойно и вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и шепнул мне: «Дай мне воды, милая Мэри!», — тогда у меня сердце чуть не разорвалось на части от стыда, и я не могла заставить себя погубить мальчика. Как только все утихло в доме, я дала ему сильнодействующее снотворное средство, завернула его в самые старые платьица, уложила его в корзину, которую закрыла своими платьями, и на цыпочках вышла из замка, через парк, к полуслепой вдове лесничего Ролера, которая жила в маленькой избушке в конце парка, и была мне кое-чем обязана. Там я поставила корзину в пустую комнату, взяла с собой ключ и вернулась в замок. Было уже около полуночи, когда я возвратилась и незаметно юркнула в жуткую детскую, которую я, уходя, заперла. Постель маленького Ральфа еще не успела охладеть. Трясясь всем телом, я пошла в таинственный кабинет, туда, где лежал труп. Лампа дрожала в моих руках. Содрогаясь от ужаса, точно я убила этого ребенка, я вынула его из грубого мешка, в котором он лежал, и потащила его к открытому окну. Луна взошла, на море серебрилось ее бледное сияние и скалы призрачно вырисовывались из бездны. Я надела на труп ночную одежду Ральфа, выдвинула его из окна, отвернула голову, толкнула его, а потом лишилась сознания. Я очнулась вследствие того, что кто-то сильно тряс меня за руку. Предо мною стоял Реджинальд Морган и смотрел на меня сверкающими злобой глазами. — Где Ральф? — крикнул он, указывая на пустую кроватку. — Он там внизу, разбитый вдребезги! — пролепетала я. — А где труп другого ребенка? — спросил он, указывая на мешок, лежавший у моих ног. — Я скрыла его — бросила в старый колодезь за странноприимным покоем, — ответила я, радуясь, что догадалась так солгать. — Когда я возвращалась в замок, на меня набросилась одна из собак, я упала здесь в обморок и увидела, что у меня остался только мешок, — Реджинальд Морган поверил мне, видя, в каком я была состоянии. Он взял мешок, выглянул в окно и увидел расшибленный труп. — Ладно и так, — сказал он, — а теперь подними тревогу, Мэри, расскажи твою историю, будь неутешна, а потом скройся поскорее. — Он моментально скрылся за дверью, оставив меня одну. Я стала кричать и плакать, и по всему дому раздавался мой плач. Пользуясь тревогой и замешательством, воцарившимися в замке, я скрылась, побежала к миссис Ролер, взяла ребенка и поехала в Ридинг, где отыскала знакомого, которому выдала ребенка за своего собственного, якобы отобранного у жестокой воспитательницы во время болезни. Некоторое время спустя я отправила Ральфа в воспитательный дом д-ра Вальтона в Кленгеме, где он и останется, пока я сведу счеты с подлым лордом Реджинальдом».

После того, как Шерлок Холмс окончил чтение письма, Мак-Гордон заговорил:

— Вот этого документального показания убитой, — произнес он серьезным тоном, — вполне достаточно, чтобы немедленно арестовать лорда Реджинальда Глостера в замке св. Роха. Позвольте пожать вам руку, м-р Холмс, и вам, Гарри Тэксон, единственно вашему остроумию и вашей деловитости мы обязаны раскрытием этого сенсационного уголовного преступления.

. . . . . . . . . .

Утреннее солнце сияло над башнями старого аббатства св. Роха, когда у ворот с высокими сводами появился отряд полисменов, под предводительством инспектора, собиравшийся арестовать лорда Глостера.

Мак-Гордон расставил своих подчиненных кругом всего замка и сам подошел к воротам, требуя, чтобы их открыли.

Заспанный привратник в испуге отшатнулся при виде форменных одежд и проводил инспектора к комнате лорда.

— Я не принимаю никого в такую рань! — гласил ответ на боязливый доклад привратника, и лорд даже не подчинился требованию инспектора, крикнувшего:

— Именем короля, откройте!

Раздался лишь злобный смех.

Пришлось взять ломы, под напором которых после некоторых усилий поддалась дубовая дверь.