Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта
Шрифт:
Одновременная работа структур, занимающихся и возбуждением, и умиротворением, создает поток стимуляции самого мощного уровня, который передается от лимбических структур двум (правой и левой) ассоциативным зонам внимания. В результате такого неврологического взрыва активность зоны внимания доходит до предельно возможного, а это усиливает способность ума фокусировать внимание на избранном объекте, что порождает новые волны импульсов и в левой, и в правой зонах ориентации.
В левой зоне ориентации происходит примерно то же самое, что, как мы видели, происходит при пассивной медитации, – ограничение притока нервных импульсов со стороны гипоталамуса ведет к деафферентации, вследствие которой размываются границы Я. Однако в правой зоне ориентации совершается нечто иное. Как мы помним, ассоциативная зона внимания вынуждает правую зону ориентации все интенсивнее фокусироваться на образе
Чтобы помочь уму сильнее сконцентрировать внимание на этом образе, зона внимания также начинает тормозить поступление всех нервных импульсов, не связанных с созерцанием Иисуса, к правой зоне ориентации. Другими словами, правая зона ориентации, пытающаяся создать пространственную среду для обитания Я, имеет только тот рабочий материал, что поступает из зоны внимания. Поэтому правой зоне не остается ничего иного, кроме как строить пространство из ничего иного, как из созерцания Христа, которым занимаются зоны внимания. По мере продолжения процесса все нервные импульсы, не имеющие отношения к объекту концентрации, блокируются, так что ум все сильнее фокусируется, образ Иисуса «увеличивается», пока не становится для ума как бы всем объемом и всей глубиной реальности.
Пока подобные изменения совершаются в правой зоне ориентации, растет также деафферентация левой зоны ориентации, благодаря чему границы Я становятся все менее жесткими. Когда человек благодаря полноте деафферентации полностью освобождается от ощущения Я, ум может с удивлением фиксировать, что отдельное Я было мистическим образом поглощено трансцендентной реальностью Иисуса.
Так нейробиология помогает понять Unio Mystica – мистический союз с Богом, который был знаком многим христианским мистикам, включая сестру Маргарету. Фактически это дает нам неврологическое объяснение любого мистического опыта, когда человек переживает встречу с божеством, наделенным свойствами личности.
Опыт Unio Mystica неописуемо глубок. Однако важно понять, что такое состояние мистического союза не есть наивысшее трансцендентное состояние, не есть абсолютное единое бытие, при котором Я никак не ощущается и нет никаких конкретных образов Бога или даже реальности. Вероятнее всего, если активная медитация приводит мистика к состоянию Unio Mystica, она может повести его и дальше, к наивысшему состоянию единства. Это может произойти, когда мистик устанет и его воля, которой управляет ассоциативная зона внимания, ослабится. Тогда ум оставит попытку концентрировать внимание, а это лишит правую зону ориентации поступающего к ней потока избранных импульсов, так что она, вместе с левой зоной ориентации, окажется в состоянии полной деафферентации. И в такой момент ум сможет войти в состояние, где нет Я и где реальность безгранична, в состояние реальности абсолютного единого бытия, которое достигается пассивной медитацией.
По мере продолжения процесса все нервные импульсы, не имеющие отношения к объекту концентрации, блокируются, так что ум все сильнее фокусируется, образ Иисуса «увеличивается», пока не становится для ума как бы всем объемом и всей глубиной реальности
Как с неврологической, так и с философской точки зрения очевидно, что не должно существовать двух версий такого состояния абсолютного бытия. Какое-то состояние может казаться иным, что зависит от представлений данной культуры и личной интерпретации – так, скажем, католическая монахиня, считающая наивысшей реальностью Бога, может думать, что суть любого мистического опыта сводится к слиянию с Христом, а буддист, лишенный веры в Бога, обладающего личностью, может полагать, что мистический союз есть соединение с ничто. Но важно понять, что подобные разные интерпретации неизбежно отражают субъективные искажения при оценке опыта задним числом. В самом состоянии абсолютного единого бытия субъективное наблюдение невозможно; здесь наблюдатель и объект наблюдения стали одним и тем же, здесь между ними нет отличий, нет того и этого, как сказали бы мистики. Существует лишь одно абсолютное единство, и не может существовать двух версий того единства, которое можно назвать абсолютным.
Религиозные убеждения – частные
Абсолютное единое бытие, эволюция и человеческое Я
Состояние абсолютного единого бытия встречается достаточно редко, но даже тот, кто к нему приближался, оказывался в духовном состоянии невыразимой силы и глубины. Мы полагаем, что мистический опыт любого рода – от самого мягкого до самого интенсивного – имеет биологические корни, потому что в уме человека есть механизм трансцендентности. Можно сказать об этом в провокационной манере так: если бы наш мозг был устроен иначе, мы не смогли бы на собственном опыте чувствовать наивысшую реальность, даже если таковая существует.
Это ставит перед нами сложный, но крайне интересный вопрос: почему мозг человека, который формировался в процессе эволюции ради самой прагматичной цели нашего выживания, наделен таким на вид непрактичным даром? Какое же преимущество с эволюционной точки зрения дает человеку ум, имеющий мистические способности?
Любой ответ на этот вопрос, разумеется, будет носить гипотетический характер, однако природа эволюционного процесса позволяет нам предположить, что способность ума переживать состояния единства развивалась не ради духовного выхода человека за свои пределы. Эволюция страдает прагматической близорукостью: там ценятся такие изменения, которые повышают шанс выжить здесь и сейчас. Те качества, которые увеличивают шансы организма на выживание, генетически передаются потомкам, все прочие качества безжалостно отбрасываются.
Трудно себе представить, как нейробиологические принципы переживания трансцендентного в их неполноценном виде в процессе формирования помогали выживать предкам человека, и точно так же трудно понять, почему естественный отбор не отбросил эти новые качества нервной системы, которые ничего не давали на протяжении скрытых во мраке миллионов лет.
В конце концов, эволюция не может ничего планировать на далекое будущее. Она на ощупь ищет новые возможности, не имея представления о том, куда они могут привести. Например, как возник полет птиц. Ни одна птица не в состоянии летать без пары полноценных крыльев, но для появления таких крыльев в ходе эволюции нужны были бесчисленные поколения, находящиеся на промежуточной стадии, то есть с парой медленно меняющихся крыльев, которые не давали возможности взлететь. И существование таких промежуточных стадий ставит перед нами вопрос, о котором в 1977 году в журнале Natural History биолог Джей Гульд писал: «Как же могли использоваться бесполезные структуры, возникающие на промежуточных стадиях? Что толку в половине челюсти или половине крыла?»
Мистический опыт любого рода – от самого мягкого до самого интенсивного – имеет биологические корни, потому что в уме человека есть механизм трансцендентности
Иными словами, эволюция не должна наделять многие поколения животных неполноценными крыльями с прицелом на далекое будущее, когда станет возможным полет. Скорее следует думать, что у каких-то видов появились маленькие крылообразные отростки, которые приносили им ту или иную пользу – скажем, позволяли животному эффективнее бороться с перегревом, служа чем-то вроде вентилятора. Если такие отростки хорошо выполняли свою задачу, они развивались и увеличивались в объеме. В какой-то момент они стали настолько большими, что животное могло на них планировать по воздуху. Хотя скольжение по воздуху не входило в эволюционный замысел, скоро выяснилось, что оно дает определенные преимущества для выживания, так что с этого момента началась эволюция полета.
Вероятнее всего, многие высшие функции ума человека – скажем, способность взвешивать философские концепции или испытывать такие сложные эмоции, как любовь, скорбь или зависть, – развивались подобным образом, начиная от простых неврологических процессов, которые обслуживали только лишь потребность выживания.
Мы полагаем, что неврологические механизмы трансцендентности возникли из нейронной сети, которая развивалась ради более успешного поиска пары и в контексте сексуального опыта. Сам язык мистицизма намекает на эту связь: во все времена и во всех народах мистики для описания своих невыразимых переживаний использовали такие выражения, как блаженство, восторг, экстаз и подъем. Они говорили, что теряли себя в глубоком союзе с иным, что они растворялись в восторге и что там все их желания получали полное удовлетворение.