Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта
Шрифт:
В книге «Мистическое сердце» Вейн Тисдейл, говоря о якобы неразрешимом конфликте между верой в Бога-личность и признанием существования безличной наивысшей реальности, писал:
Как примирить эти на вид конфликтующие представления? Я думаю, что в ближайшие годы мы придем к более адекватному взгляду на божественное – на то, что верифицирует мистический опыт, – и поймем, что сюда входит и личная, и трансперсональная реальность. Бог есть любящее присутствие, он мудр, добр и милостив, и одновременно он же есть безличный принцип наивысшего состояния сознания, основа кармы, шуньяты, или пустоты, и нирваны. Это две стороны единого источника, две фундаментальные истины, два мистических понимания наивысшей
165
См.: Teasdale 1999.
Иными словами, различные воплощения Бога есть метафорические интерпретации одной и той же духовной реальности – реальности, которая переживается как абсолютное единое бытие. Когда мы понимаем, что любая специфическая концепция Бога представляет собой часть большого паззла, укорененного в мистическом понимании того, что наиболее реально по своей сути, тогда все религии становятся братьями и сестрами, все веры становятся истинными, а во всех воплощениях Бога можно найти реальность.
Но если мы отвергнем это критическое понимание, если мы будем цепляться за образ Бога, видя в нем в буквальном смысле познаваемое существо, отделенное от любой иной реальности и независимое от нее, тогда мы, в лучшем случае, останемся с таким Богом, которого Льюис называл «хромой метафорой», символами, «которые не могут быть тобой». В худшем же случае мы создадим себе Бога, который станет препятствием на пути к единению и состраданию и вместо этого поведет нас к разделениям и соперничеству.
Представления о Боге со свойствами личности в истории оказывали не только негативное влияние. В своей книге «История Бога» Карен Армстронг утверждает, что представление о таком Боге оставило глубокий позитивный отпечаток на европейской культуре. «Наделенный личностью Бог, – пишет она, – помогал монотеистам ценить священные и неотчуждаемые права человека и уважать человеческую личность. Таким образом, иудео-христианская традиция помогла Западу прийти к либеральному гуманизму, который сегодня для него так дорог».
Однако тот же самый Бог-личность может стать для людей источником великих неприятностей. Она продолжает:
[Такой Бог] может быть просто идолом, созданным по нашему собственному образу и подобию, проекцией наших ограниченных потребностей, страхов и желаний. Мы можем думать, что этот Бог любит то, что нам нравится, и ненавидит то, что мы ненавидим, а это только укрепит наши предрассудки, вместо того чтобы побудить нас их преодолевать. Нам может казаться, что Бог не предотвратил какую-то катастрофу или даже желал, чтобы случилась трагедия, и потому мы можем считать его черствым и жестоким. Если нам легко принять мысль о том, что бедствия происходят по воле Бога, мы начнем соглашаться с такими вещами, с какими крайне важно не соглашаться. Сам тот факт, что Бог-личность имеет пол, также ставит перед нами границы: это означает, что мы считаем священной сексуальность половины всего человечества за счет женщин, и такое представление может нарушать равновесие в людских установках, касающихся отношения между полами, и порождать в этих отношениях неврозы. Поэтому Бог с личными свойствами представляет для людей опасность. Вместо того чтобы призывать нас к преодолению границ, эта «личность» может хвалить нас за то, что нам удобно жить в наших тесных рамках; такой Бог может сделать нас жестокими, равнодушными и самодовольными, то есть отчасти подобными ему (как мы его себе представляем). Вместо того чтобы наполнять нас состраданием, что должны делать все развитые религии, эта «личность» способна научить нас судить, проклинать и отвергать других людей. [166]
166
См.: Armstrong 1993.
Бог, описанный Армстронг, есть Бог охоты на ведьм, инквизиции, священных войн, нетерпимого фундаментализма и бесчисленного множества иных форм религиозных преследований, которые верующие всегда совершали в твердой уверенности в том, что Бог все это одобряет. Право совершать подобные преступления основано на идее, что наш Бог есть
Многие верующие пребывают в твердой уверенности, что совершаемые ими глупости и преступления одобряет Бог
Как показывает история, религиозная нетерпимость есть в первую очередь феномен культуры, который основан на невежестве, страхе, ксенофобских предрассудках и этноцентричном шовинизме. Однако мы полагаем, что эта нетерпимость коренится в чем-то более глубоком, чем просто узость представлений; как мы считаем, она основана на том же трансцендентном опыте, который поддерживает веру в абсолютное превосходство наших особых богов, наделенных свойствами личности.
Как мы видели, трансцендентные состояния представляют собой континуум все более интенсивных состояний единого бытия вплоть до такого, где это единство становится абсолютным. Когда наступает состояние абсолютного единства, уже не существует конфликтующих между собой версий истины; здесь есть только сама истина, а потому споры о мнениях или вообще конфликты любого рода просто становятся невозможны.
Но если мистик не доходит до такого состояния абсолютного единства – если с точки зрения неврологии деафферентация зоны ориентации не достигает полноты, – тогда у него сохраняется субъективное сознание, так что он будет понимать свое переживание как неописуемый союз. Я с каким-то мистическим иным. О нейробиологической стороне такого состояния Unio Mystica мы говорили, обсуждая активную медитацию.
Подобно всем глубоким состояниям единства, такой мистический союз кажется совершенно реальным, то есть мистики самим своим телом чувствуют, что находятся в присутствии абсолютной реальности. Христианин называет эту истину Иисусом, мусульманин – Аллахом, в примитивных культурах люди переживают присутствие могущественного природного духа, но во всех случаях мистики понимают, что столкнулись с духовной истиной, стоящей выше всех прочих.
Мы видели, что «открытие» такой истины с помощью мистического переживания дает верующему мощное чувство контроля над не управляемыми иными способами превратностями судьбы. Присутствие могучего духовного союзника убеждает верующих в том, что их жизнь входит в какой-то единый грандиозный замысел, что миром правит добро и что в итоге можно победить и саму смерть.
Эта вера сильнее пустых мечтаний благодаря тому, что реальность стоящего за нею Бога можно проверить – в непосредственной мистической встрече Он есть в буквальном смысле абсолютная истина. Потому любое сомнение в достоверности этой истины воспринимается как нападение не только на идею Бога, но и на глубинную – подкрепляемую нейробиологией – уверенность в том, что Бог реален. Если Бог не реален, то не реален и мощнейший источник надежды и избавления. Может существовать только одна абсолютная истина, и это вопрос экзистенциального выживания. Все другие истины угрожают самой сути нашего бытия, и их ложь следует разоблачать.
Иными словами, идея «исключительной» природы истины, на которой основывается религиозная нетерпимость, вероятно, порождена состоянием нейробиологической трансцендентности, не достигшим своей полноты. По иронии судьбы, когда это трансцендентное состояние доходит до логического, а также нейробиологического предела, ум испытывает состояние абсолютного и беспримесного единства, в котором все конфликты, все противоречия, все несовместимые версии Истины исчезают в гармоничном монолитном единстве. Если мы правы и религии и буквальные образы Богов, о которых они говорят, на самом деле представляют собой интерпретацию трансцендентного опыта, значит, все варианты понимания Бога в итоге укоренены в одном и том же опыте трансцендентного единения. Это справедливо независимо от того, существует ли на самом деле наивысшая реальность или же это просто неврологическая перцепция, порожденная необычным состоянием человеческого мозга. Таким образом, все религии находятся между собой в кровном родстве. Ни одна из них не смеет претендовать на исключительное обладание реальной реальностью, но все они, в своих лучших проявлениях, указывают верное направление сердцу и уму.