Тайна Черного дома
Шрифт:
Однако защищенный с ног до головы Артист гак и не обрел спокойствия и продолжал чего-то ждать.
Караул у него менялся раз в сутки, утром, сам же Турукин, можно сказать, не сменялся никогда. И это было нелегко, тем более что никто не освобождал его от плана «по качеству и валу». Оттого, что у Черного дома появились проблемы, потребность в «товаре», увы, не уменьшилась. Да и сам Артист всячески стремился, чтобы Рауф не простаивал. Раз процент упал, приходилось брать количеством!
Дней десять после всех этих нововведений обстановка вокруг дома была спокойной. Никаких намеков на опасность. Пустяковые инциденты, правда, имели место. Как, например, с двумя бомжами, которые поднялись к двери на чердак и взялись было за ручку. Тут же откуда-то из-за двери им
Вскоре после этой ложной тревоги возле чердака появился еще один тип, смахивающий на бомжа. Но к двери чердачной он, по всей вероятности, не подходил. Уличный постовой засек его входящим в подъезд, и лифт по стеклянному пеналу начал подниматься на последний этаж. Постовой тут же известил чердачный пост, что к ним направляется гость. Однако встретить его не успели, поскольку лифт сразу же пошел вниз. Один из наблюдателей решил пойти за неизвестным, но на улице его уже не застал. А постовой, стоящий напротив, видел, как он нырнул в подворотню через два дома от них. Поиски ничего не дали. И компьютер выдал отрицательный ответ: неизвестный здесь никогда прежде не появлялся. Но раз он вошел во двор, то, значит, и обитал где-то здесь. А его больше ни разу не видели!
Стало быть, можно было предположить, что он хотел скрыться от предполагаемого преследования. И это было первым реальным признаком тревоги.
А может быть, обычным страхом? Как-то не верилось Артисту, что Лучков, этот малохольный, способен на всякие ухищрения. Правда, сгинул он отсюда действительно неплохо, ловко, ничего не скажешь. Но ведь он шкуру свою спасал! А теперь ему наверняка только в щель какую поглуше да поглубже забиться и нос не высовывать.
Через некоторое время аналитики обратили внимание на такси, которое зафиксировала телекамера. Такси проехало медленно, словно бы чего-то искало. Потом, так и не остановившись, исчезло. Аналитик потребовал эту машину найти.
Номер, хотя и с трудом (время было позднее, когда проезжала машина), но установить удалось. Номер был подмосковный. Нашли мужика, что ездил. Оказался приезжий — не то литовец, не то латыш. По-русски рубил хило и про поездку ничего не помнил. Но потом начал припоминать. Сказал, что на станции Переделкино его сняли две бабы и велели ехать в «Интурист» на улицу Горького. Когда одна стерва ушла, на ее место мужик сел минут через пятнадцать. Всю обратную дорогу они ругались из-за каких-то курток. В Переделкино мужик расплатился, обругал бабу матом и ушел на станцию, на платформу. А баба пошла в поселок. Таксист за ней не следил. Почему по Мочалову переулку ехали медленно, шоферюга объяснить не мог — не помнил. Сказал, что ехал как обычно. Маршрут через Мочалов в принципе был водиле этому удобен, это аналитик подтвердил, проверил по карте.
Вопрос, казалось бы, был исчерпан. Но Артист почему-то решил сам проверить того таксиста. Уж больно складными показались ему его ответы. А может, он все-таки зациклился на том, что машина ехала мимо их дома подозрительно медленно, он снова и снова отмечал это на видеопленке. Но кто знает, может быть, сработало у него и то самое «звериное чутье», которого будто бы нет в природе…
Короче говоря, элементарно выяснилось, что шофером у того такси был другой — никакой не литовец, а обыкновенный русак. Он в ту ночь вообще никуда не ездил, и машина его стояла рядом с домом, потому что какие-то идиоты прокололи ему все четыре баллона. На ночь глядя перебортовку мужику, само собой, делать совсем не хотелось. А утром он увидел, что и ветровое стекло увели из машины. Так что и на следующий день не пришлось ему работать.
Артист не очень представлял, как все это удалось тому, кто все это проделал. Значит, все-таки то ночное такси (с фальшивыми номерами) проехало мимо его дома специально!
То, что Лучков не имел к этому отношения, Турукин был уверен. Но кто же тогда? Что вообще можно усечь, проезжая в течение нескольких секунд мимо дома? Если только присадить «жучка»?
Он урезал свою долю еще на полтора процента и попросил Шефа прощупать фасад на предмет подслушивающих устройств. Фасад оказался стерильно чистым!
Так что же они сделали? Просто проехали и все? Вероятно, все-таки чего-то намеревались, чего-то хотели. Но это сорвалось, не получилось — так ведь тоже бывает.
Он решил Шефу ничего пока не говорить — не гнать волну. Но бдительность усилить. Среди своих как в шутку и в то же время всерьез он объявил, что выложит пятьсот баксов тому, кто первым чего-нибудь приметит подозрительное. Подопечным его это шибко понравилось, стали глядеть чуть ли не друг за другом.
А потом у них действительно произошло нечто. Один из охранников с чердака не явился на свой пост. Явился туда только через сутки и не мог понять, что ему такое толкуют и чего от него хотят. И все повторял, что, дескать, он пришел как раз в свою смену. Когда же ему наконец объяснили про двадцатичетырехчасовое отсутствие, он начал божиться, что не знает, как это могло произойти, а потом заплакал, потому что не знал, какие это может иметь последствия. Из его объяснений можно было понять только то, что из дому он никуда не выходил, спать лег, как обычно, а утром поднялся и пошел исполнять свой долг. Но все дело в том, что ему в течение этих суток звонили и неоднократно.
Тут уж Артист не мог не известить Шефа, от сказал, что другого выхода нет, надо пытать. И этого бедолагу жестоко пытали, а он все кричал:
— Толик! Родненький! Ну что сказать, ну что сказать надо?!
Турукин и сам понимал: ничего этот малый не сделал, это с ним что-то сделали. Но Шеф велел и Толик заставлял специально обученных ребят продолжать свое дело.
Потом, когда окончательно убедились, что бывший охранник ничего сказать не может, он, к сожалению, уже не мог ни на что пригодиться. Ни почки, ни сердце, ни все прочее не были уже пригодны для пересадки. По непонятной случайности хорошо сохранились легкие, к тому же этот парень никогда не курил. Однако легкие пересаживать еще не научились, и парня просто пришлось прирезать.
Кадушкинская команда тоже в значительной мере поменялась. Насколько мог заметить Лука, из старых остались только Стражник, знакомый ему по Крыму, да восточный тип в кимоно, который, по-видимому, являл собой тоже одного из охранников, а по совместительству был просто слугой великого Маэстро. Егор-следопыт бесследно исчез. Анатоль же, как известно, остался в огромном склепе на берегу подземного озера.
После утреннего телефонного разговора Лука и Кадушкин, как ни странно, заметно сблизились. Великий организатор преступлений, Маэстро как бы включил Луку в свою новую команду. В этой команде были еще связист, человек без имени, которого все так и называли, соответственно его профессии — Связист, кроме него — доктор по фамилии (а может быть, по кличке) Кробов, два классных боевика взамен Анатоля — Курт и Генри. Курт, как узнал потом Лука, был еще и отменным снайпером. Стоит упомянуть еще о шофере по имени Август, в котором Лука с некоторой неприязнью узнал таксиста, что катал их по Мочалову переулку мимо Черного дома. И замыкал этот небольшой список человек со странной профессией — имитатор.
— В основном операция разработана, — бодро сказал Кадушкин, собрав однажды утром личный состав. — О подробностях пока говорить не будем, а общая задача выглядит следующим образом. Как удалось установить, противник весьма готов к обороне, по крайней мере можно сказать с уверенностью, что он нас ждет. Поэтому, оставаясь инкогнито, мы в то же время не будем тратить силы, чтобы скрывать свою деятельность. Мы будем… — Кадушкин, запнувшись, усмехнулся. — Мы будем, как стенобитные машины. Спрятать их невозможно. Да им просто и нечего скрывать: намерения их честны и прямолинейны!