Тайна Черного дома
Шрифт:
— Да-а… — замялся Бык и вздохнул. — Вчера не хватило малость, самогону хватанул у одной сучки, градусов сто, зараза, не меньше, обжег желудок. Да еще закусил чем-то подозрительным, несвежей рыбой, вроде фаршированной — теперь что ни возьму в рот, все назад!
Ваган, посочувствовав парню, проводил его и сразу стал закрывать заведение, нисколько не думая о непроданных шашлыках и пиццах, о неубранном в холодильнике мясе.
— Еще сорок минут должен быть здесь! — как бы между прочим сказал Генри, устраиваясь рядом со стойкой в кожаное
Ваган понял, что другого выхода у него нет, устроился рядом и сидел, склонив черную голову, пока не зазвонила лежащая на коленях у Генри трубка. Генри приложил ее к уху.
— Порядок? О'кей… — Нажав клапан отбоя, он повернулся к Вагану. — Можешь ехать, они дома.
— Дай, дай, пожалуйста… — выхватив трубку, Ваган нервно, срывающимися пальцами стал тыкать в нужные кнопки, набирая номер.
— Алло! — через несколько секунд отозвалась его жена Рита своим томным, безмятежным голосом.
Но Вагану некогда было вслушиваться в оттенки ее голоса, в интонацию.
— Рита! — закричал он, задыхаясь. — У вас все в порядке?
— Конечно!.. — ответила она чуть удивленно.
— Я домой еду!
Дома он в два счета узнал, что никто не приходил, девочку не воровал. Рита с ней, как обычно, погуляла, сходила на базар.
— Рита! Скажи правду!
— Клянусь мамой, Ваган! — Она привыкла, что муж ее ревнует безумно. Это было одним из острых ощущений в ее сытной и довольно скучной жизни. — Хлебом клянусь, дорогой!..
Мариэтточка, воркуя, возилась возле красивого и очень дорогого домика для Барби.
Все было ясно — его обманули. Но как? Видно, сам сатана его испытывал. И Ваган испытания этого не выдержал, стал предателем!
— Коньяк давай! — сказал он сурово.
Рита поставила на стол бутылку настоящего армянского, который давно уже стал редкостью в столице. Ваган налил полный стакан, опрокинул, не закусывая.
— Водку давай!
Коньяк он пил из уважения к земле предков, а водку любил по-настоящему, как человек, воспитанный в России. И водки выпил стакан…
Чувствуя в голове нарастающий грохот, пошел в кабинет — так называлась комната с диваном, баром и столиком, на котором стоял видеомагнитофон. Здесь они с товарищами калякали о том о сем под рюмочку и смотрели самую отборную порнуху.
Ваган решил повеситься. Как мы уже знаем, у него было огнестрельное оружие. Но он решил именно повеситься — предать себя позорной не мужской смерти!
Но алкоголь в его крови уже развернул свою могучую работу. Ваган выпил еще. И стал размышлять о жене, о дочке. От любви к ним, от нежности заплакал. Совсем другими слезами, нежели днем у себя в заведении.
— Рита! — крикнул он в открытую дверь. — Давай кушать. Я пить сегодня буду!..
И он наелся, напился, наплакался. Любимая жена его ни в чем не стесняла. Ваган был, в сущности, очень счастливым человеком. Он и его семья представляли единый организм — с большим телом, с вместительным желудком и головой, которая неплохо варила в определенном направлении.
Ночью Ваган неистовствовал в постели. Но Рита была не из тех, кто говорит под руку:
— Хватит, милый, хватит! Я больше не могу.
Вернемся слегка назад, в те минуты, когда к, подмигнув наружному охраннику, вошел в Черный дом и принялся, не торопясь, но довольно проворно собирать на стол. Работал он споро, но был по-прежнему невесел. Вчерашнее давало о себе знать.
В столовую, где Бык священнодействовал над пиццей, заглянул аналитик Сан Саныч, которого Шеф подключил недавно к хозяйству Турукина. Сан Саныч любил поесть, а пиццы на столе, как говорится, было навалом. И разливное темное пиво стояло в пузатых полуторалитровых бутылках с плотно закрученными пробками. Оно и так-то чешское, почти не выдыхается. А уж тут — на века!
— Ты чего-то невесел, вроде, дон Быкейро? — спросил Сан Саныч, одновременно беря ломоть пиццы.
— Брюхо обжег. Будете столько жрать, и у вас заболит.
— От качественной пищи, Бычок, никогда и ничего не заболит. А здесь я питаюсь только качественно! Несколько, правда, однообразно, несколько правда, молодежно. Однако исключительно качественно! Меня Шеф в разные места посылал нашей необъятной империи. Но качественней всего у вас!
— Какой… империи? — без особого интереса спросил Бык. Он с вожделением поглядывал на пиццу, но не мог и подумать, чтобы откусить от ломтя. Во рту все еще стоял привкус паскудной приторной щуки и самогона. Когда легли в постель с этой крошкой, было так хорошо, а в середине ночи… Елы-палы, да за что же ему такое? Второй раз уже, понятно, после такого в гости не придешь. А телка-то была хороша! Жаль только на закуски и напитки вкуса не имеет…
— Какая, братец-кролик, Империя? — переспросил Сан Саныч, целясь на второй кусок. — Это тебе знать не положено!..
— А раз не положено, то и пиццу не лапайте! Аналитик этот был здесь старше всех и в то же время шпана шпаной — какой-то несерьезный. Хотя ездил на такой крутой тачке, что заработки, по-видимому, имел не хилые. Но Бык в этом старике с левой резьбой понять ничего не мог, как ни пытался.
— Империя, голубь мой, это… — Аналитик взял еще кусок. — Ты что думаешь, таких «черных домиков» один только ваш?
— Да совсем я так не думаю! — стараясь придать твердость словам, ответил Бык, хотя думал он, по правде говоря, именно так.
— Дурочка! — сказал Аналитик, нисколько не поверив в его значительный тон. — Таких домов десятки, а может быть, уже и сотни. Да-да, по всей этой оккупированной безмозглой стране! Ладно… за две порции пиццы ты уже достаточно узнал.
С этими словами он взял третий кусок и удалился.
Наконец все было готово. Бык придирчиво осмотрел стол в последний раз и нажал кнопку переговорника.