Тайна чёрной доски. Роман. Остросюжетная история одной находки
Шрифт:
Тамара присела на топчан, с усилием, небрежно оттолкнув к стене икону.
– Тяжёлая, зараза! Разбухла, видать, на свалке…
– Да нет, вряд ли разбухла. Она плёнками была укутана.
– А давай ею помойное ведро накроем, прёт из него, спасу нет.
– Делай что хочешь.
Тамара водружает чёрную доску на цветное от ржавчины мусорное ведро. Сполоснув руки, садится рядом с хозяином.
– Как всё надоело! Так хочется вырваться из заколдованного круга, чтобы начать нормальную бабскую жизнь! Так хочется родить ребёнка, нюхать его ссанки, мыть и целовать нежную упругую попку, стирать пелёнки и слышать
Пронзительное признание балерины-бомжихи произвело на Василия эффект разорвавшейся пусть небольшой, но оглушительной бомбы. Его ещё не совсем убитый организм потихоньку испарял остатки похмелья, мозг обретал привычную для кандидата технических наук ясность и чёткость изложения мысли.
Он деловито поскрёб хлебной корочкой по дну сковороды, собрал в кучку остатки тушёнки и ловко закинул всё это в рот.
– Ты себя в зеркале видела, девушка женского пола? К какой груди, какие причмокивания? Вместо груди – пустые варежки, ручонки как две спагетины висят. За бровями хоть и следишь, пропалываешь по привычке, а глаза тусклые, нет жизненного, лучезарного блеска. Высохла как вобла. Её хоть к пиву употребить можно. А тебя? Чем рожать-то собралась и от кого? От ублюдка на свалке? – в душе Василия уже не впервой ехидно шелохнулся червячок ревности.
Услышав убийственные слова в свой адрес, оскорблённая женщина тяжело задышала, подбородок и тоненькие крылья носа сморщились от приступа нестерпимого гнева. Она молниеносно схватила кухонный нож и, не размахиваясь, вонзила в живот обидчика. Охнув, он зажал рану руками, инстинктивно пытаясь склеить рваные края, но сквозь пальцы уже медленно и несокрушимо выпирали окровавленные кишки.
Конец конструктору?
Тихон Иванович проснулся в холодном поту. Откинув с груди одеяло, пошевелил пальцами обеих рук, до боли сжал кулаки.
– Фу-у-у! – выдохнул с облегчением. – Приснится же такое…
Произнёс вполголоса, но и этого хватило, чтобы проснулась жена.
– Тиша, что случилось, почему не спишь?
Тихон Иванович начал нашаривать тапочки.
– Ну чего ты шуршишь, включи свет, раз уж проснулись оба.
Светлана Афанасьевна тоже встала, накинула халат. Вышли на кухню. Она включила чайник, села напротив, подперев ладонями подбородок. Полусонно спросила:
– Всё ещё двигатель до ума доводишь? Так он уже принят, на ракете испытан.
– Так точно, ваше Светлейшество. На боевых пусках ни одного отказа. Только ракеты ни при чём, здесь дело серьёзнее.
Тихон Иванович встал, выключил чайник, стал в шкафчике искать заварку.
– Где у нас чёрный?
– Зачем, завари зелёный, после чёрного не уснёшь ведь…
– Да как тут уснёшь, когда сны такие, что волосы дыбом. Вернее, пальцы.
Тихон Иванович протянул руки в сторону жены.
– Приснилось: я у пульмана, хочу взять карандаш и линейку, а пальцы не слушаются, не сгибаются и не разгибаются. Наклоняюсь, беру зубами карандаш, неосознанно вожу по ватману. Отстраняюсь и с ужасом читаю: «Конец конструктору». Представляешь, Светик, мне, отдавшему любимому делу полжизни, и вдруг – конец! Хорошо, что проснулся и пальцы, слава богу, работают.
Тихон Иванович тем не менее с опаской обхватил остывшую чашку с чаем. Не допив,
– Ну и чего ты паникуешь. Это всего лишь сон, всему верить, что ли?
Светлана Афанасьевна сполоснула чашки, нежно накинув полотенце на шею мужа, устало сонно протянула:
– Пойдём спать, утром обсудим.
Кузня сатаны
Заводское конструкторское бюро жило своей обычной, будничной жизнью. Инженеры сосредоточенно склонились кто над чертежом, кто над компьютером. Лишь Тихон Иванович никак не мог привести свои мысли в порядок: кошмарный ночной сон никак не шёл из головы. Сослуживцы заметили необычное состояние коллеги, но спросить не решались – мало ли что могло дома случиться.
Собрав волю в кулак, Чугунов благополучно провёл рабочий день, но он впервые не принёс ему удовлетворения.
«Конец конструктору, конец оружейной карьере, – смертельной морзянкой стучало в мозгу. – Но откуда такие мысли? Последняя разработка ракетного двигателя получила высокую оценку не только руководства завода, но и по достоинству оценена самим президентом. Почему так щемит сердце? Тревога на душе?»
Тихон Иванович сознавал, что причиной тому – злополучный ночной сон. И жена не на шутку всполошилась, хотя всячески пыталась упокоить супруга.
Поднявшись на крыльцо своего подъезда, Тихон Иванович привычным движением набрал номер своей квартиры на клавиатуре домофона. Раздался мягкий металлический щелчок. Потянулся к дверной ручке, но ударился костяшками пальцев о металл. Жаркая волна ужаса окатила всё тело: «Что за чертовщина? Неужели сон сбывается?»
Второй рукой попытался распрямить сведённые судорогой пальцы, но пронзительно-острая боль вызвала только короткий вскрик. На лбу выступил холодный пот.
– Не срабатывает домофон? – раздалось за спиной. На крыльцо поднялся сосед, недавно вселившийся в этот дом, как, собственно, и сам Тихон Иванович: его старинный, унаследованный от предков особнячок попал под снос. Конструктор смущённо спрятал руку за спину.
– Позвольте взглянуть, – сосед осторожно коснулся его локтя. – Не пытайтесь силком разгибать, это чревато переломом. Вы, насколько мне известно, работаете на оружейном производстве, ведущий конструктор. Слало быть, не выпускаете из рук чертёжные принадлежности. И это из года в год, так?
– Ну допустим, – неохотно подтвердил ветеран. – Шестой десяток за пульманом, не считая учёбы в мехтехе. Мои прадеды, Чугуновы, ещё с самопальных доменных печек у себя во дворах начинали. С самим Виниусом были знакомы.
– Простите, а кто он, этот Виниус?
Тихон Иванович, словно забыв о своей нешуточной проблеме, с вдохновенной гордостью пояснил:
– Голландец, один из первых иностранцев, получивших разрешение от русского царя искать руду под Тулой и строить железоделательные заводы. На них мои предки и отливали пушки, ядра и чугунки, те самые, в которых в деревнях по сю пору картошку варят.
Сосед широко улыбнулся.
– Оттого, наверное, и фамилия ваша – Чугуновы?
– А то как же! – с ещё большей гордостью подтвердил потомок прославленных оружейников. – А ты догадливый, сынок. Слышал, ты доктором работаешь. Заходи вечерком, руку мою посмотришь ещё раз, пояснишь, что к чему. Если пальцы не разогнутся, для меня это катастрофа.