Тайна гибели линкора «Новороссийск»
Шрифт:
Без водолазного снаряжения матросы-аварийщики ныряли под воду и там конопатили щели люков. И лишь когда вода доходила мне до подбородка (а мой рост 186 см), я давал команду «Покинуть помещение!»… Так мы дошли до так называемых «теплых коридоров», где уже не было поперечных переборок, то есть до района машинно-котельных помещений.
Личный состав электромеханической боевой части практически весь погиб, не покинув свои боевые посты, расположенные в нижних палубах линкора.
Борьба за живучесть корабля требует огромнейшего напряжения всех духовных и физических сил, проявления величайшего мужества, стойкости, воли… Такое под силу людям сильным, любящим свою Родину, свой народ. Такими в моей памяти остались «новороссийцы».
Матрос Н.Я. Ворническу:
– Мы делали все, чтобы остановить распространение воды. Но она поступала по кабельным трассам, да и у люков и дверей герметичность была очень слабая… Мы сдавали отсек за отсеком, но корабль оставался освещенным. Электрики исправно поддерживали живучесть электросетей, своевременно отключая затопленные участки. Люди не сдавались. Но корабль стал заметно крениться. В разгар борьбы с водой к нам подоспел капитан 1-го ранга Бабенко, флагмех дивизии крейсеров. Он был с нами до конца.
Крен нарастал. Некоторые матросы куда-то уходили и скоро возвращались переодетыми в форму 1-го срока и в ней продолжали действовать. Люди чувствовали близость катастрофы, но оставались верными морским обычаям…
Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:
– По броневой палубе мы с Мухиным прошли в пост энергетики и живучести. Там на своих местах находились исполнявший обязанности командира пятой боевой части Ефим Матусевич и командир дивизиона живучести капитан-лейтенант Городецкий. Обстановка в посту была внешне спокойная и деловая – матросы, стоявшие на связи, принимали доклады, передавали приказания. Я попросил ознакомить меня с обстановкой на корабле. Докладывал Городецкий, Матусевич только дополнял и уточнял некоторые обстоятельства. На мой вопрос: «Где боевая документация?» – ответили, что она находится в секретной части и после взрыва оказалась затопленной.
Дела обстояли примерно так: в результате взрыва затопило носовые помещения до 3-го кубрика на батарейной палубе, до 15-го на броневой, шпилевое отделение и носовые дизель-генераторы. Матросы стоят на своих боевых постах, ведут борьбу с распространением воды. В действии находятся котел № 1 и носовые турбогенераторы. На корабль в помощь экипажу «Новороссийска» прибыли аварийные партии с трех крейсеров – «Кутузов», «Молотов» и «Фрунзе». Сразу после взрыва создался крен в полтора-два градуса на правый борт, но перекачкой мазута его выровняли.
Выслушав доклад, уточнив некоторые детали, я направился на ют корабля, где, как мне сказали, находилось все командование флота во главе с вице-адмиралом Пархоменко. Еще на подходе к юту я увидел своего комдива – командира дивизии крейсеров контр-адмирала Лобова. К нему я и направился с докладом о состоянии корабля. Но меня перехватил начальник технического управления флота инженер-капитан 1-го ранга Виктор Михайлович Иванов. Он попросил ознакомить его с обстановкой на месте. Прошли мы с ним по тому же маршруту, по которому ходили с Мухиным. Но положение изменилось к худшему: в 3-м и 15-м кубриках уже по колено стояла вода. В посту энергетики и живучести Матусевич и Городецкий доложили об обстановке на корабле. После обмена мнениями Иванов дал указание Матусевичу перейти на работу котла № 8 в корме и кормового турбогенератора.
Поскольку вода продолжала затапливать носовые помещения, стали советоваться, какие меры принимать дальше. В это время уже появился небольшой крен на левый борт. Но больше всего нас беспокоил все увеличивавшийся дифферент на нос. Стали рассматривать возможности его выравнивания. Предложение о затоплении кормовых помещений (для этого могли быть использованы кормовые погреба боезапаса) было сразу же отклонено, так как система принудительного, быстрого затопления на корабле отсутствовала, а медленное затопление помещений с большими свободными поверхностями могло только ухудшить положение корабля. Пришли к выводу, что на глубине 18 метров корабль при дальнейшем затоплении останется на грунте, и часть его будет возвышаться на поверхности. В самом деле, осадка корабля до затопления была примерно 10 метров, высота надводного борта в носу – 16 метров, в корме – 8 метров, при ширине корабля 28 метров, он по мере затопления сядет килем на грунт либо повалится на левый борт, при этом его правая половина останется незатопленной. Так мы представляли в худшем случае дальнейшие последствия затопления корабля. К великой печали, мы ошиблись в своих предположениях.
Дело осложнялось и тем, что под рукой не оказалось таблиц непотопляемости. Таблицы были составлены институтом Крылова, получили гриф «Секретно» и потому хранились в секретной части, в которую уже было не попасть. Впоследствии этот горький опыт был учтен: теперь таблицы непотопляемости хранятся в сейфах прямо в постах энергетики и живучести.
Генерал-майор медицинской службы Н.В. Квасненко:
– Почти сразу же после разбудившего меня взрыва затрезвонил телефон. Звонил оперативный дежурный из штаба флота:
– Николай Васильевич, приготовьте – пятьсот.
– Понял – пятьсот.
Речь шла о предполагаемом числе раненых. Я еще не знал, где и что. Но просьба приготовиться к приему пятисот раненых говорила о многом.
Немедленно оделся и – на гору. Сосед меня подвез на машине прямо к КП медицинской службы флота. В моем кабинете временно жил специалист по лечебным вопросам подполковник Романов. Он уже все знал. Увидев меня, взмолился:
– Николай Васильевич, будьте любезны, отпустите меня на линкор! Мое место сейчас там!
Я его отпустил. Увы! Мы виделись в последний раз! Романов погиб, спасая коллегу… Я позвонил своему заместителю полковнику медслужбы Александру Ефимовичу Пестову:
– Немедленно отправляйтесь на линкор «Новороссийск». Там почти весь Военный совет флота. Проследите за эвакуацией раненых. Да ни на шаг не отходите от командующего флотом. Он тяжело болен.
Затем стал звонить главным врачам городских больниц. Не вдаваясь в подробности, выяснял, кто сколько может предоставить нам коек. Вдруг новое сообщение от оперативного. Вместо ожидавшихся пятисот раненых оказалось всего лишь полсотни. Все они свезены с корабля и размещены в Главном госпитале Черноморского флота. Я вызвал машину и помчался на Корабельную сторону. Решил пробраться на линкор и попытаться снять с корабля своего вчерашнего пациента, то есть Виктора Александровича Пархоменко.
Командующий Черноморским флотом вице-адмирал В.А. Пархоменко:
– Еще с борта катера в глаза сразу бросилось, что нижняя площадка линкоровского трапа поднялась над водой непривычно высоко. Нос «Новороссийска» ушел в море по самые клюзы, корма поднялась, а вместе с ней и трап. «Да-а… – думаю, – какие уж тут бензиновые пары». Все мои недуги как рукой сняло. Стресс, как сейчас принято говорить, и лечит и калечит. Меня он тогда излечил мгновенно.
Принял доклады, прошел на бак. Форштевень весь погрузился. Что же взорвалось? Никто точно не знает. Обратил внимание, что вся верхняя палуба густо заляпана илом. Откуда?