Тайна гувернантки

Остен Эмилия

— Ричард, что на самом деле с вами приключилось в Индии? — мягко спросила Эмбер.

Он сразу стал серьезней.

— Вы думаете, я расскажу? Это не для ушей дамы.

— Но я ваш друг.

— Даже это вам не поможет.

— Это правда, что вы ездите с миссионерами? — допытывалась Эмбер. — Но это очень опасно.

— Конечно, — буркнул Ричард, — опасно. Опасно ездить в карете по этой благополучной стране. Опасно обедать: можно подавиться рыбной костью. Дышать опасно, ведь фабрики нынче выбрасывают в воздух столько дыма, что через несколько лет он закроет всю Англию. И в джунглях тоже опасно, не стану врать. Там москиты, хищники, змеи, недружелюбные

местные жители, неизвестная зараза, которая взрослого человека валит с ног за полдня. И эти люди, которые живут в маленьких деревнях на берегах Ганга… Сегодня такой день хороший, — добавил он словно бы невпопад. — Там, в Индии, восхитительная природа. И солнце — вроде бы то же самое, но на деле совсем не такое, как у нас. А потом опускаешь глаза и видишь, как там живут бедные люди, низшая каста, сельские детишки… Если деревня стоит на берегу реки, то в реке и купаются, и берут оттуда воду, и сбрасывают туда мусор, они едва ли не живут в этой чертовой реке. А ты приходишь туда, и на тебя смотрят, как на врага. Христианские священники тоже враги. А ты — белый человек, англичанин, а значит — узурпатор. Наши деяния в Индии овеяны дурной славой, Эмбер. Я не могу прийти к тамошним жителям как человек к людям. Бывало так, что меня не подпускали к умирающим, которым я мог бы помочь; дескать, пусть лучше он умрет, чем его коснется англичанин. Я однажды увидел одного младенца… Мать прижимала его к себе, я видел, что он еле дышит, у меня были с собой лекарства. Я попробовал отобрать его, озверел уже. Меня чуть не растерзали всей деревней. Спасибо, Хэмфри помог. — Он помолчал. — Мальчик умер, конечно. Пришлось оттуда спешно уходить, миссионеры меня ругали…

Ричард увидел выражение лица Эмбер и поспешно произнес:

— Я же говорил, это не для ваших ушей.

— Что же, я, по-вашему, должна жить в шелковом коконе? — возмутилась она.

— Кое-что знать и не следует. Не делайте картину мира хуже. Вы не для этого созданы, Эмбер.

— Как будто вы знаете, для чего я создана, — со злостью возразила она.

Конечно, Ричард старше, но как он смеет так грубо указывать ей, как жить!

— Может быть, и знаю, — самонадеянно заявил лорд Мэнли.

— Так скажите.

— Скажу. — Он кивнул. — Но не сейчас, а через несколько дней.

— Вы меня разыгрываете.

— Нет. Просто кое-что в моей жизни меняется. И мне нужно немного времени, чтобы понять, насколько сильно эти изменения коснутся, хм… некоторых других вещей.

— Вы говорите загадками.

— Я-то уж точно создан именно для этого.

Лукавая улыбка сделала бы честь любому светскому шутнику.

— Хорошо, — сдалась Эмбер.

Ричард выудил из кармана жилета серебряные часы на длинной цепочке, щелкнул крышечкой и взглянул на циферблат.

— К моему величайшему сожалению, пора ехать.

— Вы покидаете Фэйрхед-Мэнор?

— Ненадолго, всего лишь до завтрашнего дня. У меня дела по ту сторону Рединга. Филипп ждет меня в городе.

— О, так я вас задержала! — расстроилась Эмбер.

— Не говорите глупостей. Филипп — мой слуга, он привык ждать. А дела можно и отложить ненадолго, чтобы поговорить с вами.

Ричард поднялся немного неловко; Эмбер благоразумно удержалась от того, чтобы предложить помощь. Он протянул ей руку, и мисс Ларк тоже встала, оправила юбки и чинно сложила руки.

— Было приятно вас видеть сегодня, Ричард. Мне показалось, что вы обиделись на меня тогда, когда мы возвращались от Дэмпси, но теперь я вижу, что ошибалась.

— Вам совершенно

точно показалось.

Лорд Мэнли заложил руки за спину. Эмбер стояла близко и видела тонкий шрам у него на виске, уходящий под волосы, и тени у глаз, и чисто выбритые щеки.

— Каждая встреча с вами — словно глоток свежего воздуха.

— Неудивительно, ведь обычно мы с вами сталкиваемся именно на свежем воздухе.

— Это лишь добавляет удовольствия. Позвольте.

Ричард взял руку Эмбер в свою ладонь, склонился и поцеловал; девушка была без перчаток, и прикосновение мужских губ, пусть мимолетное, вызвало легкую дрожь. Что бывает, когда мужчина и женщина прикасаются друг другу? Это совсем не так, как с Кеннетом; там Эмбер ничего и сообразить не успела, была ошеломлена, оглушена его словами. А здесь она каждое мгновение переживает остро и легко и желает, чтобы эти минуты никогда не заканчивались.

Ричард выпустил ее руку, наклонился, поднял с пледа цилиндр и нахлобучил на голову.

— Что ж, мисс Ларк, надеюсь вскоре увидеться, — произнес лорд Мэнли обычным своим голосом. — Полагаю, ваш подопечный не слишком расстроится, если я заберу его живые игрушки? Без коня мне никак нельзя, да и собака пригодится.

— Бруно! Отпусти песика, — велела Эмбер.

— Да он его и не держал, — сказал Ричард.

Немного помедлив, он отвязал поводья и сел в седло; Толстяк не слишком обрадовался тому, что снова придется перебирать ногами.

— Всего хорошего, мисс Ларк, мастер Бруно.

— До свидания, милорд, — сказала Эмбер.

Ричард развернул коня, свистнул Самиру; тот облизал Бруно лицо на прощание и бегом бросился догонять хозяина. Вскоре Ричард скрылся в лесу.

Бруно тяжко вздохнул. Эмбер оглядела остатки пикника — большая часть еды досталась Толстяку — и решительно стала сворачивать плед.

— Пойдем домой, Бруно. Скоро нас могут хватиться. А ты в таком виде, что тебя не пустят в приличное общество.

Глава 18

Рединг стоит на реке Кеннет; виконт Фэйрхед рассказывал, что над ним часто подшучивали соседские дети и собственная сестра — дескать, его назвали в честь речушки. На самом деле Кеннет получил свое имя от деда, но кого в семь лет волнуют такие подробности?.. С редингской фабрики по производству бисквитов, Ричард знал, доставляли продукцию каждый день к столу виконта Фэйрхеда. Особенно сейчас, когда в доме полно прожорливых гостей.

Филипп поджидал Ричарда у бенедиктинского аббатства; острые башенки на высокой стене, казалось, царапают небо.

— Едем, — сказал Ричард слуге.

Тот повернул коня, пристраиваясь за своим господином.

— Может быть, все-таки в карете, милорд? Я приказал кучеру ждать у церкви Святого Лаврентия.

— Похвально, но нет. Нам придется много плутать по проселкам.

— Может быть, позже?..

— Позже — может быть. Помолчи, Филипп. Мне надо подумать.

Слуга подчинился беспрекословно. Это в нем Ричарду и нравилось: Филипп имел свое мнение, не слишком навязчиво заботился о хозяине и умел замолчать, когда нужно. Ловкий малый. Без него в Индии пришлось бы совсем туго. Хотя Филипп, конечно, в оторопь пришел, когда Ричард взял его с собой за границу впервые. Тогда лакей всему удивлялся и не мог сдержать изумленных возгласов при виде особо экзотических представителей иных народов, какого-нибудь местного явления или сооружения. Затем привык. В Индию Филипп уже отправлялся невозмутимый, как скала.