Тайна королевы
Шрифт:
— Но, сударь, — прошептал он, — я здесь на службе.
— На службе?.. Какой службе?
— Я принадлежу к дворянам, состоящим на службе у герцогини Соррьентес.
— Герцогини Соррьентес!.. Ты состоишь на службе у герцогини Соррьентес?
— Да, сударь.
— И как давно?.. Как получилось, что ты мне ничего не сказал?
С каждым ответом Вальвера волнение Пардальяна все возрастало, и наконец молодой человек не на шутку обеспокоился. Поэтому он решил вначале подробно изложить все Пардальяну, а потом, в свою очередь, задать интересующие его самого вопросы.
— Я нахожусь у нее на службе уже десять дней, — пустился он в объяснения. — Прежде чем согласиться на предложенные мне блестящие условия, я решил посоветоваться с вами, ибо чувствовал, что это мой долг. К несчастью, вы уехали в Сожи. Вот почему я здесь, а вы об этом ничего не знаете. Поверьте, моей вины в этом нет. Я дважды заходил в гостиницу, где вы обычно останавливаетесь. Не далее как сегодня утром я еще раз побывал там: мне стало известно кое-что такое, что непременно заинтересует вас и особенно моего кузена Жеана. Но милая Николь по-прежнему не имела от вас никаких известий и не могла сказать мне, когда вы вернетесь.
Похоже, что слова юноши удовлетворили Пардальяна. Он облегченно вздохнул, и с лица его исчезла тревога.
— М-да, — буркнул он, — значит, я сам виноват в том, что с тобой произошло.
— А что со мной произошло? — с улыбкой спросил Вальвер.
— Сейчас я тебе все расскажу, и ты поймешь, какие чувства охватили меня, когда я увидел тебя здесь и узнал, что ты состоишь на службе у герцогини Соррьентес.
Серьезный тон Пардальяна произвел на Вальвера большое впечатление. Молодой человек навострил уши и весь обратился в слух.
Пардальян подошел к Вальверу, взял за руку, крепко сжал ее и, понизив голос и глядя ему прямо в глаза, произнес:
— Ты знаешь, каково настоящее имя этой герцогини Соррьентес?
Вальвер вздрогнул.
— Так, значит, она?.. О! Внутренний голос не обманул меня!.. Я чувствовал, что здесь что-то не так, что в ней самой, в ее окружении, в ее доме есть что-то фальшивое… Черт, но из-за великолепных условий, которые она мне предложила, я согласился поступить к ней на службу… Узнав, что вы в отъезде, я проклинал все на свете! Я знал, что только вы сможете мне все разъяснить, подтвердить или развеять мои смутные подозрения относительно этой герцогини.
— Решение все равно было бы за тобой. Ах, как я был взволнован, когда увидел тебя перед собой… Ибо — увы! — ты служишь герцогине Соррьентес, а я нахожусь здесь потому, что я — заклятый враг твоей хозяйки… Получается, что теперь ты выступаешь против меня.
Последние слова Пардальян произнес тем холодным и невозмутимым тоном, к которому он прибегал лишь в исключительных случаях. Продолжая сжимать руку молодого человека, он не спускал с него глаз. Шевалье был наделен даром читать в сердцах людей; сейчас он, казалось, хотел проникнуть в самые глубинные закоулки души Вальвера.
— Против вас?! — воскликнул Одэ, и в голосе его прозвучал упрек. — Нет, сударь, вы так не думаете, вы не можете так думать!
Разволновавшись, Вальвер продолжал:
— Раз герцогиня ваш враг, отныне она становится и моим врагом. Знайте же, господин Пардальян, что я никого так не люблю, никем так не восхищаюсь, и никого так не уважаю, как вас. Скажи вы мне, что ваш враг — сам Господь Бог, и я без всяких объяснений поверю, что Господь Бог стал нехорош, и без колебаний стану на вашу сторону против него. Я думал, сударь, что вы уже имели случай убедиться, что можете не сомневаться во мне.
Звенящий от обиды голос Вальвера не оставлял никаких сомнений в его искренности. Пардальян улыбнулся и еще сильнее сжал руку молодого человека.
— Я и не сомневался, — произнес он, — Но мне было нужно услышать это от тебя самого. Теперь же, когда все сказано, я должен тебя предупредить: малыш-король Людовик XIII, Кончини, Гизы, Бурбоны, Конде, д'Эпернон, д'Ангулем, Люинь и епископ Люсонский — словом, все, кто держит в руках власть или стремится захватить ее, — все они вместе взятые менее опасны, чем та, кого ты пока знаешь только под именем герцогини Соррьентес.
— Черт возьми, сударь, да она — достойный противник! — улыбнулся Вальвер.
И, мгновенно став совершенно серьезным, он спросил, глядя прямо в глаза шевалье:
— Почему вы все это мне говорите?
— Чтобы ты знал… потому что теперь ты борешься вместе со мной против нее, — холодно произнес Пардальян.
— Я предупрежден, и этого достаточно. К тому же вместе с вами, господин де Пардальян, я готов сражаться против всех демонов пекла сразу. Черт возьми, не думаю, чтобы герцогиня Соррьентес была страшнее этих адских отродий. Но, сударь, карты на стол: скажите, кто такая на самом деле эта герцогиня и чем она так опасна? Недаром же вы сочли нужным упомянуть об этом.
Вальвер говорил таким беспечным и спокойным тоном, что Пардальян, прекрасно знавший, что молодому человеку было чуждо бахвальство, про себя восхищался им. Притянув юношу к себе, он чуть слышно прошептал:
— Это Фауста.
Вальвер изумленно поглядел на него, а затем яростно воскликнул:
— Фауста! Сама Фауста!
Взор его лихорадочно забегал по сторонам, рука потянулась к эфесу шпаги — он сжал его с такой силой, точно уже сейчас был готов ринуться с бой. Словно не веря своим ушам, он повторял:
— Фауста, мать Жеана? (Пардальян подтвердил это кивком головы.) Женщина, о которой вы мне так много рассказывали?.. Бывшая папесса?.. Та, кто вложила кинжал в руку Жака Клемана?.. Кто хотела возвести на трон Франции герцога де Гиза и сделала бы это, если бы вы ей не помешали?.. Кто тысячу раз хотела убить вас?
На все вопросы Пардальян отвечал кивком головы, сопровождая его горькой улыбкой. Наконец Вальвер задал решающий вопрос:
— Так значит, она не умерла?
— Похоже, что нет, — ответил Пардальян. — И худшее в том, что она воскресла еще более могущественной, чем прежде.