Тайна «Красной Москвы»

Тарасевич Ольга Ивановна

Потом он увлекся воспроизведением голосов.

— Дорогая, я дома! Корми меня срочно! — провозглашал отец по вечерам.

Антон повторял эти фразы перед зеркалом и чувствовал, что интонации папы ему удается передать легко. Но голос у отца более низкий, и такой даже при всех усилиях из своего тонкого голоска не выжмешь. Мама ни разу не поверила, когда Антон пытался разыграть ее и притворялся отцом, вернувшимся с работы… А вот папа как-то доверчиво отозвался на Антошино: «Ужин на столе, мой руки». Пришел на кухню и недоумевал, почему же жена позвала его ужинать,

когда макароны по-флотски еще не готовы.

Годам к пяти Антона никто по имени уже не называл — только «Артист». Вот тогда уже ему стали по-настоящему интересны книжки. В книжках жили разные истории и герои. Можно прочитать сказку, запомнить, какие там есть персонажи — ну, Красная Шапочка, Русалочка или Иван-дурак, а потом сделать костюмы и разговаривать в точности, как они.

Видя явные артистические способности сына, отец предложил сводить Антона в театр.

— А если он во время спектакля побежит на сцену? Это же будет позор! Или ты предлагаешь связать ребенка? Постоянно держать его за руку? Вспомни, что происходит на концертах в клубе! Ты этого хочешь?

— Антон даст мне честное слово. — Папа обнял маму за плечи и поцеловал в затылок. — Я объясню ему, что настоящие мужчины всегда держат свое слово при любых обстоятельствах!

Это был самый яркий день в его жизни, самый счастливый.

Предчувствие чего-то невероятного щекотало то грудь, то живот. Мама заколола волосы в высокую прическу и надела красивое платье, отец завязал галстук. Черная жилетка, которую надели на Антона, чуть натирала спину. Но даже эта неприятная мелочь не портила ощущения приближающегося праздника.

Для того, чтобы войти в зал, надо было пройти мимо буфета. Антону захотелось стаканчик зеленого колючего «Тархуна» — сладкого, с шипящими пузырьками, даже слегка щелкающими по носу (если, конечно, взболтать напиток, а потом быстро-быстро поднести стакан к губам).

Но папа покачал головой:

— Только невоспитанные люди жуют пирожные перед спектаклем.

Антону на мгновение даже стало страшно. Что же там такого в этом театре? Папа всегда покупает мороженое, а иногда и два (если мама не видит). Он отказал сыну впервые в жизни!

Как ни странно, эта отцовская привычка — полностью игнорировать театральный буфет — передалась Антону мгновенно и навсегда. Он так никогда и не сможет есть бутерброды в театральных антрактах, и даже попкорн в кинотеатре будет ему казаться чем-то совершенно излишним.

Когда наконец поднялся тяжелый темно-бордовый занавес, Антон от волнения был близок к обмороку.

Нет, бежать на эту сцену не хотелось.

Он вдруг понял, что сейчас увидит невероятное чудесное зрелище. И буквально через пару минут растворился в спектакле целиком и полностью.

Давали «Ромео и Джульетту». Актерский ансамбль был подобран очень удачно. Ромео, порывистый и горячий, готов все сделать ради своей любимой. Нежная романтичная Джульетта сначала кажется смущенной, потом решительной. Как трогательно показано рождение настоящей любви…

Антон страдал

вместе с влюбленными, радовался тайным встречам, негодовал на семьи, препятствующие искреннему теплому чувству. Смерть Ромео и Джульетты опустошила его душу. Но когда выяснилось, что все не так просто и влюбленные все-таки оказались разлучены — душе стало еще больнее. Он понял, что это высший сценарный и актерский пилотаж — бросить зрителя на максимальный пик эмоций, и потом, когда он поверит, что это максимум, добавить еще огня.

— Тебе понравилось? — поинтересовался после спектакля отец.

— Молодец, сын, ты вел себя хорошо, — похвалила мама.

Антон молчал.

Он находился под таким впечатлением, что вдруг обнаружившаяся после финальной сцены его собственная жизнь требовала времени для осознания. К вечеру у него даже поднялась температура. Закрывая глаза, Антон все видел театральную сцену, яркие костюмы, красочные декорации. Это было так невообразимо прекрасно, что Антону вдруг вспомнилось смешное выражение «ни в сказке сказать, ни пером описать». Только теперь он понял, что бывает что-то настолько красивое, большое и значительное, что описать это действительно невозможно. Оно просто входит в тебя и меняет. Быстро и бесповоротно, навсегда…

Перед школой Антон уже перечитал всего Шекспира, пьесы античных и французских драматургов, Чехова и Грибоедова.

Уроки казались ему скучными, одноклассники — глупыми, учителя — злыми и уставшими.

На одноклассниц внешность Антона произвела впечатление.

— Он самый красивый мальчик в нашем классе.

— Не в классе, а во всей школе.

— Не во всей нашей школе, а во всех-всех школах Москвы.

— И не только Москвы, а целого мира!

После последней фразы блондинки Леночки рыжеволосая Вера задумалась, вздохнула, но больше так ничего и не сказала. А потом прозвенел звонок и надо было всем идти из коридора в класс. Девочки так и не поняли, что Антон стоял за углом, и не столько подслушивал разговор, сколько наблюдал за их мимикой, чтобы потом повторить все гримаски, мелькавшие на девичьх личиках.

Антон знал, что он красив. Сравнивал свою смазливую мордашку в зеркале с теми лицами юных актеров, которые играли в сказках. И понимал, что он выглядит точно так же привлекательно, а может, даже и лучше. Голубые глаза, темные густые ресницы, смуглая кожа. Когда он улыбается, на щеках появляются симпатичные ямочки. И рот у него тоже красивый, а зубы — ровные, белые.

Ну красив и красив.

Собственная внешность не воспринималась Антоном как некая ценность. Скорее, ему было интересно, что с ее помощью можно передать. Получалось, что показать при его лице, высоком росте и стройном теле можно очень много персонажей — и принцев, и мушкетеров, и даже принцесс. Женское платье Антон носил с легкостью, любил подвести глаза и нарумянить щеки. У мамы было много заграничной косметики, отец привозил из командировок. Правда, мама ворчала, когда замечала на лице Антона следы стертой помады и туши. Но перевоплощаться в девушку Антону было очень интересно.