Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Маловероятно, — спокойно ответил Джиллет, — Леланд был не из тех, кто согласен жить в бункере. И принимая во внимание его стиль жизни, туманное предупреждение вряд ли достигло бы цели. Кроме того, если бы наш замысел удался, предупреждение Леланда было бы контрпродуктивным.
— Каким образом? — резко спросил Монах.
— Объясню. Наш источник должен был выйти на контакт с Каином от полуночи до трех часов ночи на улице Сарразен 23 августа. Леланд не ожидался раньше 25-го. Как я уже сказал, если бы наш замысел удался, то мы бы взяли Каина. Но не получилось, Каин не появился.
— И ваш источник настоял на сотрудничестве исключительно с вами, — добавил Эббот, — исключая всех остальных.
— Да, — кивнул Джиллет, безуспешно пытаясь скрыть смущение. — По нашим расчетам, Леланд ничем не рисковал, — что и подтвердилось в отношении Каина, — а шансы для захвата были выше, чем когда-либо. Мы наконец нашли человека, готового опознать Каина. Кто-нибудь из вас действовал бы иначе?
Молчание. На сей раз его прервал проницательный конгрессмен из Теннесси, протянув:
— Господь Всемогущий… Что за пустозвоны!
Тишину нарушил задумчивый голос Дэвида Эббота:
— Поздравляю вас, сэр, вы первый честный человек, присланный с холма. [69] То, что вы не поддались воздействию разреженной атмосферы этого невероятно секретного собрания, не ускользнуло ни от одного из нас. Это отрезвляет.
— Боюсь, что конгрессмен не уловил всей деликатности…
— Помолчали бы лучше, Питер, — оборвал Монах. — Полагаю, конгрессмен хочет что-то сказать.
69
Имеется в виду Капитолийский холм в Вашингтоне, где расположено здание Конгресса США.
— Совсем немного, — подтвердил Уолтерс. — Я думаю, всем вам больше двадцати одного года, то есть на вид больше, и можно ожидать, что вы кое-что понимаете. Можно ожидать, что вы способны вести осмысленный разговор, обмениваться информацией, соблюдая при этом доверительность, и искать общих решений. Вместо этого вы собачитесь, как кучка подростков из-за дешевого латунного колечка. Это очень скверный способ расходовать деньги налогоплательщиков.
— Вы излишне упрощаете, конгрессмен, — перебил его Джиллет. — Вы говорите о каком-то утопическом механизме выявления фактов. Такого не бывает.
— Я говорю о разумных людях, сэр. Я юрист и, прежде чем пришел в этот Богом забытый балаган, постоянно имел дело с конфиденциальной информацией. Что нового я могу тут узнать?
— И какова же ваша точка зрения? — спросил Монах.
— Мне требуются объяснения. Больше полутора лет я заседал в подкомитете палаты представителей по убийствам. Перепахал там тысячи страниц с сотнями имен и вдвое большим числом версий. Думаю, нет такого предполагаемого заговора или подозреваемого в убийстве, о котором я бы не знал. Я жил с этими именами и версиями почти два года, пока не решил, что больше там учиться нечему.
— Я бы сказал, ваша компетентность впечатляет, — вставил Эббот.
— Я тоже так полагал и потому принял кресло в Надзоре. Я думал, что смогу внести реальный вклад в дело, но теперь в этом не уверен. Я вдруг стал думать: а что я действительно знаю?
— Почему? — с тревогой спросил Маннинг.
— Потому что я сижу тут и слушаю, как вы, четверо специалистов, описываете операцию, продолжающуюся уже три года, в которой задействованы сети сотрудников и информаторов, основные разведывательные центры по всей Европе — и все сосредоточено на человеке, чей «список деяний» ошеломляет. Я правильно выражаю суть?
— Продолжайте, — тихо сказал Эббот. — Что вы хотите спросить?
— Кто он такой? Кто, черт побери, этот Каин?
Глава 16
Молчание длилось ровно пять секунд, в продолжение которых каждый из присутствующих обводил взглядом остальных, кто-то откашлялся и ни один не шевельнулся в кресле. Словно одно решение было принято без всякого обсуждения: увертки исключались. От конгрессмена Уолтерса нельзя было отделаться уклончивыми рассуждениями о секретности тайных операций. Пустозвонство кончилось.
Дэвид Эббот положил свою трубку на стол, дав сигнал к началу:
— Чем меньше человек, подобный Каину, будет известен публике, тем лучше для всех.
— Это не ответ, — заявил Уолтерс, — но полагаю, это начало ответа.
— Верно. Он профессиональный убийца, то есть опытный специалист, владеющий большим количеством приемов умерщвления. Это умение он продает без каких бы то ни было политических или личных мотивов. Это бизнес, приносящий ему доход, а доход повышается в прямой пропорции к росту его репутации.
Конгрессмен кивнул:
— Стало быть, держа как можно крепче колпак над этой репутацией, вы не даете хода бесплатной рекламе.
— Точно. В этом мире немало маньяков, имеющих слишком много настоящих или воображаемых врагов, которых бы легко потянуло к Каину, знай они о нем. К сожалению, многие, больше чем нам бы хотелось допустить, уже о нем знают. На сегодня ему смело можно приписать тридцать восемь убийств и от двенадцати до пятнадцати — с известной долей вероятности.
— Этот самый его «список деяний»?
— Да. И мы проигрываем сражение. С каждым новым убийством репутация его растет.
— Какое-то время о нем не было слышно, — сказал Ноултон из ЦРУ. — Еще недавно в течение нескольких месяцев мы думали, что его самого убрали. Было несколько случаев, в которых сами убийцы были ликвидированы. Мы полагали, что он мог быть одним из них.
— Например? — спросил Уолтерс.
— Один мадридский банкир, который финансировал взятки для корпорации «Европолитен» по правительственным закупкам в Африке. Он был застрелен из машины на Пасео-де-ла-Кастелана. Шофер-телохранитель пристрелил и водителя и убийцу. Одно время мы думали, что убийцей был Каин.