Тайна любви
Шрифт:
— Нет, не хочу! — испуганно воскликнул Караулов.
— Вы видите, — сказала она, — вы изменяете себе… Эта женщина, муж которой не достоин ее, графиня Белавина.
Федор Дмитриевич смотрел на нее бессознательным взглядом.
— Я вам даже могу сказать, как я сделала это открытие, а ваше восклицание подтвердило его справедливость.
Затем она рассказала Караулову все, что знала о семейной жизни графа Белавина, который, как оказывается, ничего не скрывал от нее, и, наконец, о разрыве
— Как, они разошлись! — воскликнул Федор Дмитриевич.
— Разве вы не знали? — продолжала она. — Да, графиня совершенно разошлась со своим мужем… Она, вероятно, проклинает меня. Но если вы ее увидите, скажите ей, что не я сделала главное зло… Мы тоже разошлись с графом Владимиром, и та, в руках которой он теперь, выпустит его не так скоро и не так безнаказанно… Поверьте мне…
Во время этого разговора, благодаря сильному волнению, опасность плотского соблазна для Караулова миновала.
Они сели в конце описанного нами разговора, и Фанни Викторовна заметила движение доктора подняться с кресла.
— Я отгадываю, с чуть заметною усмешкой сказала она, — куда вы спешите… Вы надеетесь спасти вашего друга от новой опасности.
— Да… Вы не ошиблись, — ответил Федор Дмитриевич, — я спасу его, или…
— Или погибнете сами, — перебила она его. — Позвольте мне вам дать совет… Откажитесь от человека, которого вы все равно не спасете… Откажитесь и от любви опасной и, однако, не бескорыстной… Утешить обманутую женщину можно лишь помогая ей обмануть обманщика.
Караулов вздрогнул.
Фанни Викторовна попала в его больное место.
Глаза его блеснули гневом.
— Милостивая государыня… — встал он с угрожающим видом.
Она не тронулась с места.
— Протестуйте, сердитесь, — грустно сказала она, — это обязанность каждого честного человека. Но все-таки вы не избежите своей судьбы… Теперь я все сказала и более вас не удерживаю… Но если вы будете благоразумны, то откажетесь от любви к женщине, которая вам не может принадлежать.
Это был новый меткий удар.
Но главная причина нравственного страдания доктора Караулова была та, что его тайна, его заветная тайна находилась в руках этой женщины.
Фанни Викторовна снова точно прочла его мысль.
— Будьте покойны, я не скажу никому об этом… Но если бы вы захотели, я сумела бы вас заставить позабыть и ваше, и свое прошлое.
— Прощайте… — холодно сказал он ей на это и вышел из гостиной, а затем и из дому.
XVII. Разрыв
Итак, граф и графиня Белавины разошлись! То, что ему сказали на Литейной, подтвердили и на Фурштадтской.
Это известие, сомневаться в котором он теперь уже не имел основания, до глубины души взволновало
Необходимо было узнать подробности.
Нужно ли разыскать графа Владимира, или же сперва повидать его жену?
Вот вопрос, который возник в уме доктора.
Он решил его в первом смысле.
Это было, по его мнению, приличнее и соответствовало законам дружбы.
Ужасные выводы бывшей содержанки графа Белавина раздавались еще в ушах Караулова, и как ни чисты были его намерения относительно графини Конкордии, слова влюбленной кокотки подмешали в их чистоту жизненной грязи.
— Ужели я способен на подобную низость? — спрашивал он самого себя. — Ужели моя любовь, сотканная из поклонения и уважения, омытая слезами, удобренная отречением, могла вырасти в плотское чувство и сделаться причиной нравственного падения для меня и для любимого мною существа? Возможно ли, что, любя графиню Конкордию как неземное создание, я могу соблазниться ею, как женщиной?.. Конечно, нет!
Все сознание человеческого достоинства возмущалось в нем при этой мысли.
А между тем какой-то голос, похожий на голос Фанни Викторовны, назойливо говорил ему:
— Ты мужчина!
Совет молодой женщины восставал в его памяти.
По мере того, как он шел по залитому электрическим светом Невскому проспекту, его мысли постепенно приходили в должный порядок.
Влияние искушения, которое он недавно испытал на себе, постепенно исчезало; кровь отлила от мозга, сделав его снова способным на хладнокровное размышление.
Весь разговор его с Фанни Викторовной восстал в его памяти.
Она сказала, говоря о графе Белавине, что он в руках женщины, которая выпустит его не так скоро и не так безнаказанно.
Эта фраза была загадкой.
Кто же была эта женщина? Кого она подразумевала?
Менее всех, конечно, мог догадаться об этом Федор Дмитриевич, далекий от женщин вообще, а от «петербургских львиц и пантер», к которым, несомненно, принадлежала и та, в чьих руках находился теперь граф Владимир, в частности.
Судьбе, однако, было угодно, чтобы этот вечер был для Караулова рядом неожиданных открытий.
Случай — несомненно самый изобретательный жизненный антрепренер, он устраивает такие представления, до которых не додуматься современным «Барнумам».
Доктор уже шел мимо Казанского собора и переходил Малую Конюшенную, погруженный в свои мысли.
Мимо него сновала вечерняя толпа Невского проспекта. По мостовой взад и вперед катились экипажи, и блеск их фонарей рябил в глазах. Вокруг него раздавался смех, слышались шутки, порой тихий шепот — начало романа, оканчивающегося или слезами, или полным разгулом.