Тайна любви
Шрифт:
Графиня Конкордия была сама воплощенная чистота, и, конечно, доверяла только лицам, достойным ее.
В силу этого он считал г-жу Ботт, безусловно, честной женщиной и всегда почтительно говорил о ней.
Но в день встречи, при виде Надежды Николаевны в светлом платье декольте с открытыми руками, с восхитительной талией, у него мелькнула мысль пригласить ее завтракать в один из павильонов выставочного буфета.
Она была на выставке в качестве дамы-патронессы маленького приюта, изделия
Задумано — сделано.
Надежда Николаевна без всякого жеманства приняла приглашение, дав ему согласие крепким пожатием руки.
— Кто вам внушил, граф, эту счастливую мысль, я умираю с голоду.
И действительно, у нее был великолепный аппетит, и она была чрезвычайно весела.
Пока они завтракали, граф взглядом знатока внимательно осматривал ее.
Он никогда не предполагал, чтобы эта дурнушка могла быть такой аппетитной, хотя в Киеве несколько лет тому назад, от нечего делать ухаживал за ней и даже ею увлекался.
Шея и руки были точно выточены из мрамора. Кожа была восхитительна и напоминала свежие лепестки камелии.
Это было для графа возбуждающее открытие.
Когда граф Владимир Петрович увидел, что Надежда Николаевна ничего не имеет против ее тщательного осмотра, он сделался несколько свободнее в выражениях.
Она со смехом отвечала ему в тон и таким образом поощряла продолжать разговор, с присущим ей остроумием, давая ему даже материал.
Это привело его в восторг, и скабрезная болтовня казалась ему еще более пикантной на языке честной женщины, каковою он не мог не считать ее.
Это последнее для многих испорченных людей служит главной приманкой.
Граф теперь глядел на нее, и она даже не казалась ему некрасивой: глаза не были велики, но зато искрились задорным огоньком, рот был, напротив, велик, но зато с многообещающими губами, зубы были широкие, крепкие, ослепительной белизны. Нос несколько вздернутый, с раздувающимися, как у пантеры, ноздрями.
Эта первая встреча не должна была быть единственной.
Граф Владимир вошел во вкус и получил за завтраком же обещание обедать tete-a-tete у Контана.
Несколько недель спустя Надежда Николаевна Ботт исполнила обещание, данное ей графине Конкордии Васильевне: она вырвала графа Владимира из цепких лап петербургских кокоток и сделалась сама его любовницей.
Она поклялась быть последнею.
Это было бы чудо, но чудеса в этом смысле бывают.
Она любила графа Владимира не как женщина, преданная сердцем, а как самка, в которой пробудилась чувственная страсть.
Этим-то она и овладела им.
Достигнув лет, когда кровь остывает и успокаивается, он искал чувственной страсти, которая бы оживила его.
Эта женщина именно доставила ему это — пыл страсти, потухавший постепенно за последнее время, вдруг вспыхнул с новою силой.
Это сделало привязанность графа Владимира Петровича к Надежде Николаевне Ботт чисто животной.
Она, казалось, молодила его, а он не понимал, что эта кажущаяся молодость является только предвозвестницей полного истощения физических сил.
Он не понимал, что именно с этого момента он погряз в чувственном разврате и начал падать с головокружительной быстротой в пропасть порока без любви.
Граф Белавин был всегда человеком минуты и держался правила «хоть час да мой».
Час был действительно его, а о том, что за этим часом наступят дни, недели, месяцы и годы, он не хотел думать.
II. В Финляндии
На своей вилле в Финляндии графиня Конкордия Васильевна не знала ничего.
Она была вся поглощена другими заботами.
Ее дочь Кора умирала.
Приговор, висевший подобно дамоклову мечу над несчастной девочкой, исполнялся.
Чахотка — это убийственная болезнь, средство против которой, несмотря на колоссальные шаги, сделанные за последнее время медицинской наукой, еще не найдено.
Появился по ночам обильный пот, потеря аппетита, постепенное ослабление сил.
Но в этом первом периоде сохраняют еще надежду и не предаются отчаянию.
Мать и дочь были уверены, что это временное недомогание.
Графиня Конкордия удвоила свои заботы и ласки.
Она окружила своего ребенка такою любовью, которая, казалось, должна была бы обладать чудодейственною исцеляющею силою.
Кроме того, она так умела развлекать и занимать больную, что она не спрашивала об отсутствующем отце — вопрос, который всегда чисто физической болью отзывался в сердце графини.
Наконец, появились роковые симптомы.
Однажды вечером, после приступа кашля, девочка вдруг вскрикнула.
Это был крик отчаяния.
Она поднесла к губам носовой платок, и на нем оказалось кровавое пятно.
Маленькая Кора залилась слезами и бросилась в объятия матери.
— Мама, мама… кровь, это кровь. Я очень больна.
О дивные сердца истинных матерей, кто в состоянии описать вашу скорбь, кто может выразить на человеческом языке слова молитвы, исходящей из этих сердец.
Графиня Конкордия Васильевна имела настолько силы, чтобы удержаться в присутствии дочери от слез, которые жгли ей глаза.
Она засмеялась, но в этом смехе были слышны рыдания.
Она стала утешать девочку, уверяя ее, что кровь не есть еще признак серьезной или опасной болезни, и достигла своей цели.
Маленькая Кора утешилась.