Тайна любви
Шрифт:
Она сама это не могла понять.
И это очень естественно.
Она не была совершенно испорченной женщиной, в полном смысле этого слова.
Она была расчетлива и имела все данные, чтобы сделаться порочной, но расчет и порок до сих пор не были связаны в ее уме.
Было время, когда она завидовала красоте, имени и богатству графини Белавиной. У нее даже иногда являлось желание относительно графа, который при всех его недостатках все же оставался знатным, богатым и красивым в глазах г-жи Ботт.
Тоном более нежели равнодушным она сказала графине:
— Послушайте… Не хотите ли вы меня уполномочить попробовать что-нибудь сделать для…
Она не договорила.
— Для чего? — спросила удивленно графиня Белавина.
— Чтобы спасти вашего мужа…
Графиня широко открыла глаза.
Она не прочла на лице подруги предательства или насмешки. Впрочем, она и не подозревала ее в этом.
С присущим графине чистосердечием и доверчивостью она увидала в этом предложении только желание доказать ей любовь и быть ей полезной.
По правде сказать, она не понимала, как г-жа Ботт могла спасти ее мужа?
В медицине известны средства, когда одна болезнь отвлекается другой, искусственно вызванной, но графиня не могла предполагать в своей подруге намерение прибегнуть к такому средству.
— Но что вы думаете сделать, чтобы спасти его? — спросила она с наивным, очаровательным недоумением.
Надежда Николаевна, конечно, не имела покамест готового проекта.
Она отвечала шутя, с грациозным жестом упрямого ребенка, который, однако, не сомневается в успехе.
— Это вы уже у меня спрашиваете слишком много. Я рассчитываю на непредвиденные обстоятельства. Это будет война, которую я объявлю ему. Я имею предчувствие, что останусь победительницей. Будете ли вы довольны, если я приведу к вам вашего мужа?
Графиня вздохнула.
Не умея лгать, особенно перед той, которую считала своим верным другом, она имела неосторожность ответить искренно.
— Столького от вас я даже не прошу. Мой муж — чужой для меня. Сделайте его только отцом Коры, и я вас буду благословлять.
Это были слова очень неосторожные, это была очень опасная доверчивость.
Надежда Николаевна задумалась, но не просила объяснить значения этих слов.
Она хорошо поняла их, и по приезде в Петербург — разговор этот происходил на вилле графини — истолковала их в свою пользу.
«Отдать отца Коре» — это совершенно успокоило остаток совести Надежды Николаевны.
«Она сделает графа Владимира хорошим отцом» — это развязывает ей руки, и она достигнет этого.
Разве она не хорошая мать?
Совесть говорила ей утвердительно.
Это была, впрочем, довольно покладистая совесть, которой обладают многие.
Она поддавалась обстоятельствам, благоприятствующим наклонностям ее обладательницы.
В Петербурге нравственность женщин довольно своеобразна.
Быть хорошей женой и хорошей матерью — это значит, чтобы муж не имел причин жаловаться на жену и чтобы дети не страдали от небрежности и неисправности матери, а затем она свободно может расточать свою благосклонность на всех по ее выбору.
Такова была и Надежда Николаевна Ботт.
Она не понимала, в чем и кому могла вредить ее свобода чувства, если доля этого чувства, которую от нее могли требовать муж и дети, была им отдана. Не была ли она свободна поместить остаток своей любви, как другие помещают свои сбережения.
Попробуйте сделать нравственными подобные существа.
Это все равно, что объять необъятное.
Если бы Надежда Николаевна умела размышлять над последствиями своих поступков, она, быть может, не решилась исполнить задуманное.
Но размышлять, как большинство женщин, она не умела.
Она, напротив, разжигала себя для того, чтобы придать себе энергии. Ей нравился граф Белавин, это была почва, на которой молодая женщина вырастила страсть к нему. Она не любила своего мужа и своих детей в той мере, как способна была любить вообще, а потому она и полюбила графа Владимира, тем более, что это чувство было свежее, сопровождалось тайной, риском и, наконец, затрагивало ее самолюбие.
Надежда Николаевна не останавливалась на полдороге.
Она быстро пошла к цели.
По приезде в Петербург она составила план нападения и тотчас же открыла огонь против противника.
Нельзя сказать о женщине самой легкомысленной и самой кокетливой, падет ли она?
Неизвестно никогда, в какой мере она запутается и попадется сама.
Надежда Николаевна сама не знала, к каким средствам придется ей прибегнуть, чтобы увлечь графа Владимира Петровича.
Он представлял из себя крепость, хорошо защищенную. Баловень женщин, пресыщенный их ласками, которого не соблазнишь ни красотой, да ее у нее и не было, ни пластикой. Известно было, что он покинул даже красавицу Фанни. Каким образом могла рассчитывать на победу женщина, далеко не менее одаренная природой, нежели Геркулесова.
Однако Надежда Николаевна не унывала.
Она верила в свою звезду и рассчитывала на свое упорство.
Нечаянный случай с ее стороны, впрочем предусмотренный, свел двух противников лицом к лицу на одной из петербургских выставок.
Граф Владимир Петрович встретил Надежду Николаевну, одетую с необыкновенной элегантностью, и тотчас же почувствовал, что сердце его сжалось преступным желанием.
Несомненно, что он никогда не имел особого влечения к молодой женщине, он считал ее подругой своей жены и воспоминание о последней служило охраной близкого ей существа от грешных поползновений.