Тайна озера Кучум
Шрифт:
И в этот момент в вышине полыхнул такой разряд молнии, что
присутствующие на миг ослепли. За ним раздался мощный
взрыв, показавшийся таким близким, что люди на короткое
время оглохли. По всей вероятности, шаровая молния столкну
лась с себе подобным электрическим разрядом.
Прошла минута. Люди «прозревали», стали слышать, но ещё
долго протирали глаза ладонями и теребили пальцами звенящие
уши. Под навес пришёл мокрый от дождя, но совершенно не
вредимый Залихватов, скупо усмехнулся в бороду:
— Ух, хватило.... Как живой остался... — И уже Сергею: —
А лихо ты стрелял, я бы не догадался, — протянул ему руку. —
Спасибо, я твой должник.
Тот, всё ещё не оправившись от ситуации, замотал головой:
— Что там! Делов-то, ты бы так тоже поступил...
172
ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум
Туча пошла на запад. Шквальный ветер понёс косые потоки
дождя вниз, в долину. Разряды молний метались где-то за глу
боким логом, над вершинами остроконечных гольцов. Глухое
эхо грома всё ещё тревожило и сотрясало воздух, но было уже
не страшно. Буря прошла, и вот уже над западной линией гори
зонта появилась светлая полоска вечернего заката. Тихий вечер
тёплым туманом окутал горные увалы. Так же, как и полчаса
назад, пернатый мир зазвучал брачной разноголосицей. За
кучерявой кедровой колкой жвякнул и взмыл ввысь первый
бекас. Призывно бокая, из-за скалистой гряды вылетела рыже
пёрая капалуха. За ней, указывая дорогу к току, спланировал
длинношеий глухарь. Ключ загремел прибывающей, мутной
водой. Ему вторили родники, речушки с противоположных
склонов. В общем хоре это напоминало сплошной, разноголосый
ход весеннехо половодья. Мир тайги зажил прежней жизнью,
и, казалось, никто не помнит, что полчаса назад здесь, над пред-
гольцовыми альпийскими лугами, бушевала стихия, сравниться
с которой мог только морской ураган или буря в пустыне, где
есть разгуляться вольному ветру.
Несколько освоившись после неожиданного светопреставле
ния, с улыбкой вспоминая пережитый ужас, люди погрузились
в свои обычные заботы. Залихватов с Михаилом поправляли
завалившиеся палатки, Костя убирал сломанные ветки, Ага
фон перебирал намокшие вещи, Уля доваривала немудрёный
ужин.
Лишь Загбой, по-старчески сгорбив спину, сидел у костра
с трубкой в зубах. Его обеспокоенный взгляд, как всегда, смотрел
на пляшущие языки огня, в котором он искал ответы на свои во
просы. Стихия, шаровая молния сломили в нём дух проводника.
В мячике эвенк видел не что иное, как предупреждающий знак
свыше, недобрую весть злых духов, предостерегающих от даль
нейшего передвижения в задуманном направлении. Он долго
молчал, ничего и никого не слушая. За трапезой, осторожно,
в напряжении поедая горячую кашу, Загбой не проронил ни
единого слова, как будто был один в тайге, а окружающие его
люди со своими разговорами и поступками были только тенями.
Даже после горячего, ободряющего чая он не выразил каких-то
173
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
эмоций и спокойно, разобрав свой спальник, лёг спать непода
лёку от затухающего костра.
Его поведение вызвало некоторое недоумение. Залихватов
и Сергей несколько раз обращались к нему с различными пред
ложениями, но, так и не дождавшись никаких ответов, оставили
его в покое, рассудив, что утренняя свежесть всегда бодрит разум
и развязывает самый скованный язык.
На весеннюю тайгу чёрной вуалью тихо и незаметно легла
тёплая, мягкая и необычайно загадочная, таинственная ночь.
Куском вулканической магмы едва теплится костёр. Вокруг
дымчатой бесконечностью притихла тайга. Серый туман окутал
влагой уснувшие кедры. Где-то в глубине оврага с настойчивым
постоянством шумел гремучий ключ. С недалёкого гольца по
тянуло приятной прохладой.
Во временном лагере отдыхают уставшие путники. Из провис
ших палаток доносится шумное сопение Залихватова, Михаила
и Кости. Им помогает глубокий храп Агафона: он спит в своём
спальнике в палатке вместе с Костей. Неподалёку от костра
забугрился лохматый ком: в оленьем спальнике Загбой нервно
переживает глубокие, вещие сны. В недалёких корневищах де
ревьев развалились во всю длину тела собаки. Их три: пёстрая —
Кухта, палевый кобель Загбоя — Чингар (в память о погибшем
когда-то в реке кобеле следопыт всегда называл своих собак
одним именем — Чингар) и рыжая сука Залихватова — Веста.
Иногда то тут, то там вспыхивают фосфорические огоньки. На
малейшие шорохи собаки открывают глаза, осматриваются во
круг, принюхиваются, оценивая обстановку, но, не находя ничего
подозрительного, что бы удостоило их охотничьего инстинкта,