Тайна Пернатого Змея
Шрифт:
Рядом с журналами — несколько книг и географический атлас — «Картография мира».
— Смотри! — торжественно сказал Феликс.
— Не вижу ничего особенного.
— Смотри внимательней.
— Табак, карты, трубка…
— …и папка. Посмотри на папку, подойди ближе!
Я подчинился, и тогда только все понял.
В папке лежали листы бумаги. Сложенные наспех, они немного высовывались наружу, и нетрудно было прочесть два слова, написанные, казалось, дрожащей рукой, торопливо и нервно. Буквы запрыгали перед моими глазами. Мне пришлось сделать над собою усилие, чтобы отогнать овладевшее мною замешательство.
— Соображаешь? — глухо спросил Феликс. — Да, признаюсь, я действительно поступил нехорошо, войдя сюда, но мне хотелось только заглянуть в комнату. Только это я и сделал. Сперва я ничего особенного не заметил — в ней был полный порядок… Ничего не скажешь. Я подошел к столу. Меня заинтересовал атлас. На папку я не обратил внимания. Папка как папка. Люди, уезжающие в путешествие, обычно пишут письма своим родственникам и друзьям. В такие вот папки кладут конверты и бумагу. Это совершенно нормально…
— Ты открывал папку?
— Нет. Я, так же как и ты, увидал этот лист бумаги, торчащий из нее. Нагнулся и прочел. Прочел то, что можешь прочесть и ты.
— Да, — растерянно сказал я. — А теперь что нам делать?
— Надо читать дальше.
— И не вздумай! Это же его бумаги, да еще секретные…
— Здесь кроется тайна, — торжественно прошептал Феликс. — Говорю тебе, что надо прочитать дальше. Хотя бы начало. Если мы увидим, что это касается нас, тогда решим, как быть. Нам требуется только спокойствие и решительность.
В эту минуту мы услышали голос моего отца:
— Мальчики, что вы там делаете? Вас ждут. Вы идете?
Феликс нисколько не потерял хладнокровия. Он перегнулся через перила и
— Мы сейчас спустимся! У нас еще есть время. Бертран объясняет мне задачу. Сейчас мы ее решим.
— Хорошо! — ответил отец. — Не буду вам мешать заниматься, но неплохо бы воспользоваться и солнечным днем.
— Да, да, мы сейчас…
Свято солгав, Феликс повернулся ко мне:
— Ну? Прочтем?
— Даже не знаю, как быть, — сказал я. — Мне кажется, это нехорошо.
Я склонился над кожаной папкой и еще раз увидел два слова, написанные на листке:
Мое завещание
Феликс медленно раскрыл папку, и мы начали читать.
Первые же строки этого документа вернули мне спокойствие. «Да, мы имеем право, — решил я, — наш долг — прочесть этот документ».
7. Пернатый Змей
„Мое завещание.
Я пишу эти строки в деревушке Фабиак — Верхняя Гаронна, будучи в полном здравии и рассудке. Фабиак я отыскал благодаря указаниям, данным мне некогда Жаном-французом.
Пусть у того или у той, кто найдет эти страницы, хватит терпения дочитать их. Это моя до конца правдивая исповедь. Я полон решимости во всех подробностях рассказать удивительную и трагическую историю, происшедшую со мной. И, увы, не только со мной.
Мне не хотелось бы уйти из жизни, не поведав хотя бы этим бренным листкам тайну «Пернатого Змея». Как бы ни сложилась отныне моя судьба, у меня есть надежда, что рассказ мой будет прочитан, что, быть может… но не будем забегать вперед».
Феликс поднял голову.
— Ну, а теперь что ты скажешь? Он же нас сам просит продолжать… Продолжаем!
«Прежде всего я должен остановиться на некоторых подробностях моей жизни. Зовут меня Эмиль Ошоа. Я родился в горной деревушке французской Страны басков. Семья моя была небогата, и тот клочок земли, который принадлежал нам, никогда не смог бы прокормить моих родителей, братьев и меня, если бы все мы оставались жить на этой земле.
Я был призван в армию после первой мировой войны. Когда я после демобилизации вернулся домой, там почти ничего не изменилось. Тогда мне и пришла мысль уехать из родных краев.
Кровь басков, которая течет в моих жилах, толкала меня на поиски приключений и удачи. Я мечтал о золотых приисках, бриллиантовых копях, о роскошных гациендах, о крупных делах… Я был не первым в наших краях, кто предавался таким мечтам. Итак, я покинул своих близких и вскоре сел на утлое суденышко, направлявшееся из Бордо в Мексику.
Хотя бы вкратце я должен рассказать о первых годах, проведенных на чужбине. Мы высадились в порту Веракрус, и вначале это название звучало в моих ушах, как чудесная музыка. Я рисовал себе необыкновенные земли, где бананы и ананасы, свисая с деревьев, падают вам прямо в руки, где достаточно только нагнуться, чтобы подобрать огромный самородок золота. Я представлял себе, как нежусь, развалившись в кресле, а морской ветер, ластясь ко мне, колышет над моей головой веера пальмовых листьев.
Но очень скоро мне суждено было разочароваться. Одними красотами тропических земель не проживешь. Пришлось перепробовать немало трудных профессий, чтобы заработать себе на пропитание.
Конечно, штат Веракрус очень богат. Есть в его недрах золото, уголь, мрамор. В изобилии тропические культуры — ваниль, кофе, хлопок… К несчастью, я не располагал долларами, чтобы обзавестись плантацией или начать торговую деятельность, а потому стал сначала портовым грузчиком, потом официантом в таверне, каменщиком, землекопом… Я работал на сахарном заводе и на фабрике, где плели замечательные канаты из прочной пеньки. А затем я решил отправиться в Тампико и в штат Тамолип, расположенный на севере, где находились нефтяные прииски. Но я заболел и застрял в Тампико. Здесь мне предложили место продавца в портовой лавчонке. Я по-прежнему был далек от удачи и богатства. Торговал в розницу парусным полотном, мерял метрами веревку, продавал лампы-молнии, пестрые сорочки, матросские мешки… Заморские земли, о которых я мечтал, свелись к тесному и темному помещению, где я проводил целый день в обществе сварливого хозяина.
Как-то вечером в портовом кабачке, куда я время от времени захаживал не столько для того, чтобы пропустить рюмку плохой водки, сколько затем, чтобы послушать новости, мне довелось познакомиться с двумя матросами, которые только что сошли на берег. Нетрудно было догадаться, что они хотели попытать счастья в этой стране. Один из них был испанец, другой — француз. Они встретились на корабле и теперь вместе искали работу.
Педро-испанец и Жан-француз были примерно в том же положении, в котором находился и я несколько лет назад.
— Друзья, — сказал я им, — не думайте, что удача ждет вас на каждом перекрестке. Жизнь здесь очень сурова.
— Ба! — ответил француз. — Мне терять нечего.
Он объяснил мне, что приехал из Фабиака, деревушки близ Люшона, семья его баскского происхождения. И мы тотчас же прониклись симпатией друг к другу — уж очень схожи были наши судьбы. Он был беден, семья его владела всего лишь несколькими клочками земли. Вот почему он решился отправиться в Америку.
— Что касается меня, — сказал испанец, — я один-одинешенек на всем белом свете. Ни родных, ни детей! Никого! Nadie! [6]
— Неужели, — воскликнул француз, — нельзя найти здесь пригодный для пашни клочок земли? Мне говорили, что в этих краях задаром можно обзавестись огромными участками.
— Да, — ответил я, — когда-то, возможно, и было так. Теперь же нужен капитал, машины, люди..
И, чтобы закончить этот разговор, я сказал им, что подумываю о возвращении во Францию.
Тогда-то один из наших соседей по столу, по-видимому уже давно наблюдавший за нами и прислушивавшийся к нашей беседе, наклонился ко мне. Он приподнял свое широкополое сомбреро, и я увидел худое лицо с блестящими глазами и тонким ртом, окаймленным длинными черными усами.
6
Никого! (исп.)
— Уважаемые сеньоры, — обратился он к нам, — позвольте мне вмешаться в вашу беседу. Я немного говорю по-французски и, кажется, правильно понял, что вы ищете работу. Так вот, я могу предложить вам интересное дело… Очень интересное.
Он еще раз приподнял свою огромную шляпу и представился:
— Овидио Вальдивиа, ваш покорный слуга. Я старший помощник на «Пернатом Змее», где капитаном Свенд Бёрнсон. Это великолепный корабль. Вы, возможно, приметили его в порту. Мы занимаемся перевозкой фруктов, и нам требуются три человека.
— Но мы не профессиональные матросы, — пояснил я ему.
— Э! — ответил сеньор Вальдивиа. — «Пернатый Змей» располагает прекрасным экипажем. Мы просто хотим его пополнить. Нам требуются трое здоровых и крепких мужчин. Хорошее питание, хорошее жалованье. Мы отплываем сегодня в полночь.
— Перевозка фруктов? — прошептал я.
— Совершенно верно.
— Рейс будет долгим?
— Прогулка вдоль берега. Каботаж. Приятная прогулка и всего несколько ящиков для разгрузки.
— Почему бы не согласиться? — сказал испанец.
Я все еще продолжал колебаться.
— Давайте, давайте, — сказал, подмигивая мне, Овидио Вальдивиа, — я же не прошу у вас матросских книжек. Не задавайте лишних вопросов. Оплата вполне удовлетворительная, а по возвращении вас ждут еще и премиальные.
— Фрукты эти, верно, не очень легкие, — сказал я, — фрукты особого рода.
— Ну, вот еще что выдумали!
Я решил, что речь идет не о бананах и не об ананасах, а всего вероятнее — о боеприпасах и о ящиках с оружием, которые нас заставят выгрузить где-нибудь на побережье. Вот почему сеньор Вальдивиа искал трех сильных мужчин и нисколько не интересовался их матросской закалкой. Я уже не сомневался, что речь шла о контрабандной перевозке оружия.
— Согласен, — сказал Педро-испанец.
— Я тоже, — поспешил согласиться Жан-француз.
Я промолчал и пожал плечами. До сих пор мне всегда удавалось избегать участия в таких делах, но теперь я почувствовал, что силы мои иссякли. Мне представлялась наконец возможность покинуть Тампико. Как знать, что нас ждет? Там будет видно. И вслед за моими новыми знакомыми я дал согласие.
— Приходите к трапу в полночь, — сказал старший помощник «Пернатого Змея», — я буду вас ждать.
Кто мог предполагать, что эта встреча повлечет за собою чудовищные и совершенно невероятные приключения!
В ту же ночь мы погрузились на корабль. Я быстро завершил все дела и присоединился к моим товарищам на пристани. Сеньор Вальдивиа ждал нас, сменив свое огромное сомбреро на грязную каскетку с облезлыми золотыми галунами.
Его белые зубы сверкали в темноте, он по-прежнему был любезен. Вальдивиа повел нас сначала в кубрик, чтобы распить по стакану пульки в честь нашего отплытия, а затем предложил нам без промедления отправиться на боковую. Видимо, он не хотел, чтобы мы оставались на палубе, когда будут подымать якорь.
Вот так я и покинул Тампико. Когда мы проснулись, наш корабль был уже в открытом море. Разглядев хорошенько «Пернатого Змея», нетрудно было убедиться, что мы попали не на новое судно. Это была небольшая бригантина, которая, очевидно, немало пространствовала в Мексиканском заливе и антильских водах, прежде чем ее прибрал к рукам капитан Свенд Бёрнсон.
Рыжий великан датчанин вышагивал по палубе, раскачиваясь наподобие своего судна. Этой походкой он был обязан
Экипаж сразу менял курс или парусность, а гигант Бёрнсон, с волосами огненного цвета, возвращался, покачивая плечами, к бутылкам, которые в изобилии заполняли капитанскую каюту.
Состав команды был сведен к самому минимуму. Кроме Вальдивиа и китайца-повара, было еще пять матросов — молчаливых и работящих индейцев. В хорошую погоду такая, казалось, незначительная команда легко справлялась со всеми делами.
Правда, приходилось ограничиваться только самым необходимым. Остальное уже делали как придется. Палуба никогда не мылась. Бесчисленные матросские обязанности — хотя бы чистка медных частей корабля — здесь были окончательно позабыты: «Пернатый Змей» двигался по воде, и это было все, что от него требовалось. Ни Свенд Бёрнсон, ни его помощник нисколько не интересовались ни грязью, ни ржавчиной. Трудно, пожалуй, было найти более ржавый, запущенный и разваливающийся бриг, чем этот, и я тщетно искал во всех углах что-нибудь напоминающее посуду с краской или банку, наполненную мелом.
Откуда же взялось столь необычное название — «Пернатый Змей»? Сеньор Вальдивиа объяснил мне, что так именно звалось древнее индейское божество Кецалькоатль и что матросы были счастливы плыть на борту корабля, носившего это имя. Кому пришла мысль так назвать бригантину? Трудно ответить, учитывая почтенный возраст утлого суденышка.
— Не беспокойтесь, амиго! [7] — весело воскликнул старший помощник капитана. — «Пернатый Змей» охраняет нас. Корабль хоть и стар, но весьма вынослив. Для перевозки фруктов лучшего не сыскать.
Эти слова он произнес подмигивая, и они живо напомнили мне о невидимых ящиках, которые нам предстояло разгружать. Ящики с пресловутыми «фруктами» стояли в трюме, под охраной засовов и замков. И проверить их содержимое было невозможно.
Я останавливаюсь на этих подробностях, чтобы показать, в какой обстановке мы пребывали в первые дни плавания. Казалось, никто нами особенно не интересовался, кроме помощника капитана. Питание нельзя было назвать очень хорошим, но жаловаться было грешно: солонина, рис, лимоны и апельсины. Дел пока у нас было немного. Все было впереди… Сеньор Вальдивиа объяснил нам, что выгрузка ящиков, скрытых в трюмах, — работа не из легких и что нас наняли специально для этого. Трудная и, по-видимому, небезопасная работа. Эта мысль пришла мне к концу второго дня плавания, когда «Пернатый Змей» вдруг резко изменил свой курс.
Ориентируясь по солнцу, я понял, что мы собираемся пересечь Мексиканский залив, следуя по маршруту Тампико — Новый Орлеан. Это открытие заинтриговало меня. Идя таким курсом, мы могли причалить лишь к берегам Соединенных Штатов, за пределами Рио Гранде дель Порте, лежащего на границе с Мексикой. Собираемся ли мы продолжить плавание и направиться во Флориду? По-видимому, нет. Я подумал, что какие-то неизвестные нам пока причины гонят нас далеко в открытое море. Позднее мы, наверно, возьмем курс на запад, к мексиканскому берегу.
Затем направление изменилось еще раз. Мне казалось, что мы идем в обратном направлении, к Тампико или Веракрус. Это еще куда ни шло, хотя и напрашивался вопрос: а к чему все эти прогулки взад-вперед?
Утром я увидел на палубе капитана. На сей раз в руках у него была не бутылка виски, как обычно, не стакан, наполненный мутноватой пулькой, а подзорная труба. Он внимательно изучал горизонт. Все было спокойно вокруг — и небо и море. Вальдивиа подошел к капитану, и они вполголоса о чем-то заговорили. Помощник капитана тоже взял трубу и стал вглядываться в пустынную морскую даль.
Теперь мне стало ясно, почему «Пернатый Змей» еще раз изменил свое направление. Он шел к открытым просторам Антильского моря. Значит, это было не каботажное плавание [8] , а трудный рейс, который должен был увести нас из Мексиканского залива. Но куда? Перед нами открывались два пути. Один к Юкатанскому каналу — он привел бы нас на восток Кубы или к Ямайке, другой — через Флоридский канал. Тогда, обогнув Тропик Рака, мы очутились бы на Багамских островах…
Назавтра — новые наблюдения. Курс корабля оставался неизменным. Я понял: либо за нами гнались и мы искали способа уйти от своих преследователей, либо мы сами обнаружили нежелательных свидетелей и хотим замести следы.
Мои предположения подтвердились: корабль вновь изменил курс. Неторопливо и спокойно приближался он к северу Юкатана. Теперь можно было уже смело утверждать, что «Пернатый Змей» шел не прямым и точным курсом, а достигал пункта своего назначения, умело петляя и кружа, сбивая с толку нескромных наблюдателей.
На шестой день плавания благосклонная улыбка сеньора Вальдивиа и ром, поднесенный всему экипажу, как нельзя лучше возвестили о завершении нашего замысловатого и безрассудного рейса.
Погода казалась мне великолепной, было жарко. Но в полдень какая-то тяжесть, словно предвестник беды, нависла над морем. В яркой синеве неба ни облачка. Ослепительно искрилась морская гладь.
Я увидел, что Свенд Бёрнсон вышел из своей каюты и, приблизившись к борту, стал всматриваться в разгоряченное солнцем морское пространство. Затем он прорычал имя Вальдивиа, и тот немедленно появился — в такую минуту он не смел предаваться послеобеденному отдыху на палубе. Когда Бёрнсон указал ему на мачты, Вальдивиа свистнул, вызывая экипаж наверх, и матросы стали убирать паруса. Мы тоже изо всех сил старались помочь.
Внезапно с непостижимой быстротой небо затянулось тучами. Поднялся ветер. Он несся над морем, срывая нескончаемые гребни пены. Жара становилась невыносимой. Бёрнсон не думал возвращаться в каюту. Он стоял впереди у борта и наблюдал в подзорную трубу за морем и небом. На сей раз — я был в этом убежден — он следил не за преследователями, а за быстро надвигавшейся бурей.
«Пернатый Змей» с неожиданной легкостью устремился прямо наперерез яростно бушевавшим волнам. Канаты больно впивались мне в пальцы, паруса хлестали меня, а я восхищался удивительным зрелищем — парусником, гонимым ветром в открытом море. Небо становилось все мрачнее. Миг, когда я наслаждался стихией, чуть было не стал для меня последним. Я заметил, что лицо Вальдивиа, который стоял рядом, приняло восковой оттенок. Ему было страшно, но, стараясь выдавить из себя улыбку, он крикнул мне:
— За работу, компаньеро! Думаю, что нас еще ждет настоящий циклон.
Все, что произошло затем, сохранилось в моей памяти как какой-то кошмар. Как забыть чудовищные удары грома, вспышки молнии вокруг «Пернатого Змея», вставшего на дыбы над пенистыми валами, чтобы тут же погрузиться в зеленовато-черную пропасть разъяренного моря… Трагедия, однако, поджидала нас впереди: с грохотом рухнула грот-мачта. В неописуемом беспорядке смешались набухшие от воды паруса и обвисшие канаты. Капитан истошно выкрикивал какие-то приказания, но они тонули в гневном вое бури.
Потом спустили шлюпки. Француз окликнул меня. Чудовищная молния осветила львиную физиономию капитана, стоявшего совсем рядом со мною. Казалось, что его рыжие волосы охвачены пламенем. Он указал мне на борт корабля и крикнул: «Иди!» По пеньковому канату я спустился на воду и вскарабкался в одну из шлюпок, где уже примостились двое матросов и Жан-француз. В нескольких саженях от нас подпрыгивала на волнах еще одна утлая посудина. В ней сидел Вальдивиа в обществе пароходного кока и трех индейцев-матросов. А где же испанец? Я позвал его. Но слова мои перекрыл крик Вальдивиа. Он звал, обернувшись к передней палубе:
— Капитан! Капитан!
Лодки уже отдалялись от корабля, матросы гребли изо всех сил. Испанец исчез. Никто не узнает, какая волна унесла его. А капитан?
Я увидел его на палубе, прижатого к борту, и чувство восхищения и жалости одновременно охватило меня. Он не пожелал покинуть свой старый корабль. Пьяница, контрабандист, человек, погубленный алкоголем, — он подчинился сейчас старому и мужественному закону мореплавателей: капитан уходит последним.
— Педро! Педро! Эспаньоль! Эспаньоль! — кричал он.
Капитан искал моряка-испанца. Он покинет «Пернатого Змея» только последним. Но сможет ли он уйти, сраженный ураганом, побежденный самой жизнью? Капитан отказывался присоединиться к нам. Он исчезнет вместе с «Пернатым Змеем», который был его последним кораблем, его последней привязанностью…
«Пернатый Змей» лег набок. Это был конец. Гигантская волна отделила нас от него. Когда я снова попытался что-нибудь разглядеть, я увидел на поверхности взбешенного моря лишь жалкое нагромождение балок, парусов и канатов.
Лодка Вальдивиа удалялась с невероятной быстротой. Мне казалось, что сидевшие в ней сознательно направлялись к какому-то известному им пункту у самого горизонта. Огромная волна подбросила лодку. Она исчезла. Не канула ли и она в пучину?
Как же удалось спастись нам? Я не смогу рассказать об этом во всех подробностях. Наутро, когда наконец море утихло, словно покрытое слоем масла, и над нами раскинулось чистое, свежевымытое небо, я проснулся на песчаном пляже.
Лодки нигде не было видно. Тогда я припомнил, что мне пришлось пуститься вплавь. Очутившись наконец на берегу, я вначале шел в полной тьме, затем рухнул на песок. Горячий песок показался мне чудесной постелью. Обессиленный, я тотчас уснул.
Океан расстилал передо мною свою пустынную и сверкающую поверхность. Я обернулся на шум голосов. Два матроса-индейца смотрели на меня улыбаясь.
7
Дружище! (исп.)
8
Каботажное плавание — плавание между гаванями только одной страны.