Тайна племени голубых гор

Шапошникова Людмила Васильевна

Широкая ласковая река Аваланче течет через страну тода. Ее голубые воды манят своей прохладой и спокойствием. На третий день скитаний измученный бессонницей и страшными видениями Мавияркутен остановился у ее берегов. Он склонился над тихой заводью и вскрикнул, увидев свое отражение. На него смотрело чужое лицо с беспокойными глазами и воспаленными веками. Лицо тода, убившего человека…

Его тело нашли через несколько дней в нижнем течении реки. Далеко от того места, где Мавияркутен увидел в последний раз собственное отражение.

Кремационный костер — это все, на что мог рассчитывать тода, убивший другого и себя. Погребальной

церемонии ие было. Никто не положил на его путукхули узелочек с вареным рисом на долгую дорогу. Никто не просил принести в жертву буйволов. Жрец не звонил в погребальный колокол. И родственники в Аманодре так и не узнали, что Мавияркутен, восемнадцати лет от роду, добровольно ушел из «этого мира»…

вилла, данмиар"

На окраине Утакаманда, на небольшой возвышенности, стоит здание, сложенное из красного кирпича. Зеленые лозы плюща вьются по его стенам и вплотную подбираются к высоким узким окнам. Мощеный ровный двор перед зданием окружен каменной изгородью. Пожалуй, этот дом и двор ничем не отличаются от бунгало зажиточного плантатора. Никому и в голову не пришло бы, что эта мирная вилла с претенциозным названием "Данмиар" имела какое-то влияние на судьбу племени тода и являлась свидетельницей драматических событий. Но тем не менее это так. Ибо вилла — резиденция англиканской миссии. Той самой миссии, деятели которой оказались более удачливыми, чем их конкуренты из Базельской миссии, расположенной в соседнем городке Кетти. Миссия в "Данмиаре" неразрывно связана с именем ее основательницы Катарины Линг. До сих пор это имя вряд ли кого оставляет равнодушным. При его упоминании миссионеры закатывают глаза и издают восхищенные восклицания, европейские плантаторы понижают голос, а глаза тода становятся угрюмыми. Исступленный взгляд светлых глаз, крепко сжатые тонкие губы, ввалившиеся щеки, костистая широкая фигура — такой на меня смотрела мисс Линг с большой фотографии, висевшей в приемной "Данмиара".

— Добрый вечер! — услышала я за спиной.

Я обернулась и увидела перед собой высокую, плоскую как доска, пожилую англичанку. Серые близорукие глаза смотрели за стеклами очков настороженно и отчужденно.

— Мы вас ждали. Мисс Пильджин предупредила нас. — Бледные губы растягиваются в некое подобие улыбки, но глаза сохраняют прежнее выражение. Вежливость и приличие соблюдены. На круглом столе появляются чайник и печенье, аккуратно накрытые белыми салфетками. Чисто вылизанная гостиная с ее салфеточками, вышитыми ковриками, стульями, покрытыми чехлами, вазочками и дешевыми литографиями английских пейзажей на стенах совсем не вяжется с темой нашего разговора.

Тода? В глазах плоской мисс сквозит удивление.

— Вы же из России, при чем тут тода? Я полагала, вас будут интересовать другие вопросы.

— Нет, другие вопросы меня не интересуют.

— Даже наша миссия? Вы ведь против всяких миссий и против христианства.

— Я хотела бы поговорить о тода. Ваша миссия работает среди них.

— О, конечно. Вот мисс Катарина Линг, она многое сделала для них. Царство ей небесное. Она не жалела себя. Многие теперь ей благодарны за это.

— Вы знали ее?

— Я — нет. А вот мисс Китчен, глава миссии, она ее хорошо помнит. Она скоро приедет. Если вы ее подождете, она вам расскажет…

Что сейчас делают среди тода? О, наши силы скромны, но кое-что делаем. Работать очень трудно. Теперь

администрация относится к нам враждебно. Когда здесь были наши соотечественники, все было гораздо легче. Английская полиция? О да, они нам хорошо помогали.

И вдруг, сообразив, что сказала лишнее, она умолкает. У подъезда виллы раздается шум мотора, и я вижу, как и окне мелькает по-мужски коротко остриженная голова.

— Кажется, мисс Китчен?

— О да, да! — облегченно вырывается у миссионерки. — Я сейчас ее приглашу.

Она исчезает за дверью и долго не появляется. Оттуда слышен сначала возбужденный шепот, потом чей-то капризный голос и оправдывающийся голос мисс. Наконец она появляется вновь. Серые холодные глаза еще хранят виноватое выражение, дряблые щеки покрыты красными пятнами.

— Очень сожалею, — говорит она, — но мисс Китчен плохо себя чувствует и не может прийти в гостиную.

Я знаю, что это неправда. Плоская мисс тоже знает это. Поэтому так бегают ее глаза за толстыми стеклами очков.

— Передайте мисс Китчен, — говорю я, поднимаясь, — что трусость иногда действительно вызывает физическое недомогание.

— Но… — лепечет мисс, не находя подходящих слов. — Мисс Китчен — образец порядочности.

Миссионерка бессильно опускается на стул и беспомощно моргает близорукими глазами.

— Послушайте, — ее голос становится бесцветным, — хотите посмотреть нашу школу?

Я тотчас же соглашаюсь. Это та школа для "детей несостоятельных родителей", где когда-то училась Ивам Пильджин. Правда, с тех пор ее несколько усовершенствовали, но многое осталось по-старому.

Каждое утро в небольшом полутемном зале школы дети собираются на утреннюю молитву. Они опускаются на колени, и на несколько минут воцаряется молчание. Мисс Масиламани, директор, читает молитву, и дети повторяют за ней. После молитвы завтрак в школьной столовой, где стоят простые деревянные столы. Потом занятия. Классных комнат несколько. Мы идем из класса в класс, и в каждом из них мисс Масиламани поднимает маленьких большеглазых тода. Их в школе около двадцати человек, и все они дети тода-христиан. Я спросила директора, отличаются ли эти дети чем-нибудь от других учеников.

— О да, — живо отозвалась она. — Они наиболее развитые. Материал схватывают на лету, охотно принимают участие в самодеятельности, любят спорт.

— Что они знают о своем племени?

Теперь глаза мисс Масиламани смотрят на меня холодно и подозрительно.

— Они ничего не должны знать об этом развращенном племени. Слава богу, их родители были вырваны нашей миссией из объятий греха. Эти дети — христиане. Пусть забудут, что они тода. Мы не разрешаем им говорить на своем языке. Тамильский — вот их родной язык.

— Но вы ведь сами признаете, — возражаю я, — что дети тода — лучшая часть ваших учеников. По-видимому, здесь играют роль какие-то природные качества, присущие всему племени. Я не думаю, что это плоды христианского воспитания. Для этого необходим более длительный период, чем тот, который был в распоряжении миссии.

— Пути господни неисповедимы, — приводит она неопровержимый аргумент и машет рукой, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

В спальнях с низкими потолками стоят в ряд жесткие деревянные топчаны. На них спят только малыши. В распоряжении старших — пол и циновки из рисовой соломы. Дети несостоятельных родителей вполне могут обойтись и этим.