Тайна, покрытая глазурью
Шрифт:
— Ты замёрзла?
— Всё нормально, — соврала я.
Он чуть придвинулся, и получилось так, что я прижалась плечом к его руке. Я посмотрела непонимающе, а Андрей виновато улыбнулся.
— Я могу тебя обнять. Чтобы теплее было. Но что-то мне подсказывает, что ты не согласишься.
— Думаю, это преждевременно.
Андрей улыбнулся.
— Хорошо, я просто постою рядом.
— Не понимаю твоей иронии.
Он брови вздёрнул.
— А я иронизирую?
— Тогда ехидничаешь.
— Вот ещё. Я никогда не ехидничаю над девушками, которые мне
Я притворно ахнула.
— Я тебе нравлюсь?
— А ты ещё не поняла? Я вино принёс.
Я приложила руку к груди, стараясь не рассмеяться.
— Боже, это был поступок, а я не поняла. Выпила без всякого душевного трепета.
Андрей всё-таки рассмеялся, а я, своим не совсем трезвым разумом, про себя отметила, что его смех ещё более волнующий, чем улыбка. Если честно, самой захотелось его за руку взять. За сильную руку с широкой ладонью.
Наконец, на площади появилось такси. Я спустилась с невысокого крыльца, чувствуя за своей спиной Андрея, потом он меня обогнал и открыл передо мной заднюю дверь автомобиля. Я остановилась, посмотрела ему в лицо.
— Приятный был вечер, спасибо.
— Приятное знакомство. Надеюсь, оно продолжится?
Я пожала плечиком, уставилась на плечо Андрея, понимая, что если встречусь с ним взглядом, то разулыбаюсь, как дурочка, и окончательно испорчу впечатление.
— Не думаю, что это зависит от меня.
— Если это зависит от меня, — начал он с готовностью, а я перебила:
— Разве ты не собираешься уезжать? Как же без тебя Москва?
Андрей чуть наклонился ко мне.
— Давай обсудим это завтра?
Я сжала руку в кулак, ногти впились в ладонь. Выдохнула.
— Ты мне свидание назначаешь?
— Да.
От его уверенного тона я даже рассмеялась.
— Ты ведь не думаешь мне отказать?
Я чуть отступила, испугавшись, что в следующий момент он наклонится ближе и поцелует меня.
— Поговорим завтра, — увильнула я от прямого ответа. Села в машину, а Андрей мягко захлопнул дверь. Потом стукнул в окно впереди, видимо, это был предостерегающий знак для водителя. А мне подмигнул.
Я не удержалась и обернулась, посмотрела в заднее стекло. Машина уже отъехала, а я всё смотрела на брюнета, с которым сегодня меня свела судьба. Он стоял посреди дороги, пользуясь тем, что машин из-за ночного времени почти нет, и смотрел вслед такси. Выглядел чертовки привлекательно. Как моё любимое пирожное со сливочной помадкой.
Так бы и съела.
Следующее утро началось со звонка в дверь. Я глаза открыла и несколько секунд бездумно таращилась на будильник. В конце концов решила, что это полнейшее свинство будить человека в такую рань. Особенно, когда этот человек лёг в два. Но звонок повторился, и с постели пришлось подниматься. Я в негодовании откинула одеяло, вздохнула устало, и пошлёпала босиком в прихожую. Идти было недалеко, квартирка у меня небольшая, двухкомнатная «сталинка». Дом старый, со всеми вытекающими — сквозняками, щелями в полу и скрипучими дверями. Причём, неважно двери новые или старые, они всё равно скрипели. А из-за сквозняков полы всегда были холодными, даже летом, даже покрытые дорогим ламинатом. Вот я и пробежала до двери на цыпочках, кляня про себя чужую бестактность. И совсем не удивилась, увидев на пороге самого бестактного человека в этом городе. Только спросила:
— Ты с ума сошёл? Восьми ещё нет.
— У меня ненормированный рабочий день, — порадовал меня мэр нашего прекрасного городка, проходя мимо меня в квартиру.
— А у меня нормированный, — в досаде проговорила я. Спросонья даже на ногах не удержалась и повалилась назад, на вешалку с одеждой. Алексей Дмитрич меня любезно поддержал, а я пихнула его локтем. Дверь захлопнула, и, не глядя на гостя, побрела обратно в спальню, где снова залезла под одеяло.
Лёшка потерялся где-то на полпути к кухне, а когда возник на пороге спальни спустя несколько минут, спросил:
— Лиль, ты меня покормишь?
Я приоткрыла один глаз, и даже взглянув одним глазом, постаралась взглянуть со всем своим утренним возмущением.
— Лёша, я сплю.
Он руками в косяк упёрся, на меня смотрел, потом улыбнулся. А я глаз закрыла, не желая его видеть. Я, наверное, сто, двести раз просила его не являться ко мне в неурочное время. Запросто появляться на моём пороге, в дорогом костюме, с залихватской улыбкой и ещё чего-то от меня требовать. Завтраков, ужинов, любви и понимания. И сейчас я его видеть не хотела. Лёшка отлично знал, как я реагирую на него, но даже мою злость и возмущение умудрялся обернуть в свою пользу. Был у него такой талант. Он и сейчас подобрался ко мне, как охотник, на край постели присел, и принялся меня разглядывать.
— Лиля.
Я пихнула его ногой. Лёшка притворно охнул, потом откинулся назад, навалившись на меня, и рукой обнял. Спать стало невозможно, стало жарко, и глаза я открыла. Перевернулась на спину, посмотрела на этого изверга.
— Что тебе нужно?
— Кофе, яичницу и тосты.
— Поезжай домой, — попросила я его. — Тебе жена пожарит. И накормит, и полюбит.
Алексей Дмитрич скривился, погладил меня через одеяло, а я уже серьёзно попросила:
— Перестань.
Он перестал не сразу, ещё поводил рукой по моему телу, но уже больше ностальгируя. Так близко был ко мне, что я сама невольно заволновалась. Лёшке в глаза смотрела, почувствовала нежданную горечь во рту. Подняла руку и провела по лацкану его пиджака, после чего слабо пожаловалась:
— Пиджак помнёте, господин мэр.
Он будто и не слышал. Коснулся моих волос, потом обнажённого плеча.
— Скучаешь по мне?
— Иногда, — не стала я скрывать.
— Цветочек мой, — очень серьёзно, с ноткой искреннего сожаления проговорил он.
Ситуация принимала опасный оборот, и я, осознав это, завозилась под одеялом, и пожаловалась:
— Жарко, отпусти.
Лёшка отпустил, но с явной неохотой. Я поторопилась из-под одеяла выбраться и отодвинулась от бывшего любовника. Села, по-турецки поджав ноги, и потянулась, а господину мэру посоветовала: