Тайна проклятого герцога. Книга первая. Леди Ариэлла Уоторби
Шрифт:
— Леди Уоторби, — ледяной голос — соизвольте смотреть на меня, когда я с вами разговариваю.
Резко выдохнув и не поднимая головы, я произнесла:
— Лорд оттон Грэйд, будьте любезны не повышать голос, когда вы со мной разговариваете.
Хорошо, что моя голова была опущена — есть надежда, что никто не заметил зажмуренных от страха глаз. Впрочем, это продолжалось всего секунду, а затем я вскинула подбородок и уверенно взглянула на герцога. И только сейчас осознала, что в момент, пока я справлялась с эмоциями, Оливия нас покинула, более того, именно сейчас она закрывала двери, игнорируя
Когда дверь закрылась, в гостиной выделенных мне покоев, остались я и лорд оттон Грэйд… и книга. Хотелось бы хоть что-то сказать, но страх практически парализовал.
— Ариэлла, — герцог произнес мое имя не громко, но прозвучало это жутко, — еще раз, и более конкретно, раз уж первые наши беседы не произвели на вас должного впечатления. Я действительно был крайне зол, увидев малолетнюю монашку в качестве привезенной невесты. Зол и разочарован. Но вы сумели заставить присмотреться к вам и обратить внимание на ваши несомненные достоинства. И я оценил — вас, ваш ум, и возможности, предоставляемые мне вашей юностью. И в данный момент я отдаю себе отчет в том, что судьба предоставила мне шанс воспитать будущую леди оттон Грэйд так, как это требуется мне. И ваше воспитание, Ариэлла, будет достаточно жестким, но учтите, я могу сделать его жестоким. Результат будет все равно один — тот, что требуется мне. А вот избрать путь, по которому вы придете к этому результату, можете сами, Ариэлла. Но поверьте — жесткость и жестокость абсолютно разные определения.
Сердце болезненно сжалось, вопрос вырвался сам:
— Значит наша весьма содержательная беседа за завтраком, являлась элементом воспитания?
Смотреть я продолжала исключительно в пол.
— Мне было любопытно, насколько хорошо вы владеете собой.
Подняла голову, взглянула на оттон Грэйда и сделала выпад в сторону его выдержки:
— Да, теперь я понимаю, почему гибли ваши невесты. Полагаю, они сочли самоубийство наиболее милосердным выходом из ситуации.
В темных глазах герцога промелькнуло что-то странное, а улыбка почему-то стала шире.
— Вы ошибаетесь, Ариэлла, — его голос на этот раз прозвучал неожиданно мягко, — к тому же вы единственная, чьим воспитанием я займусь лично.
— Мне… повезло, — с трудом произнесла я.
И пройдя к окну, замерла, вглядываясь в горизонт.
— О, понимаю, тонкая ирония, — с нескрываемой издевкой произнес лорд Грэйд.
— Что вы? — не оборачиваясь, изумилась я. — Исключительно грубый сарказм!
Меня трясло от ярости, но леди не должны проявлять гнев. И вскинув подбородок, я сконцентрировалась на созерцании морских просторов. Лорд оттон Грэйд некоторое время постоял за моей спиной, затем на моей шее был вновь застегнут кулон с бриллиантом, а после я услышала звук его удаляющихся шагов, скрип открывшейся двери, слова женщин «Мой герцог».
Через минуту портниха, ее помощница, госпожа Тортон и Оливия вошли в гостевую. Оливия попыталась что-то сказать, но промолчала. Госпожа Тортон также не подошла, и вскоре они все вчетвером защебетали обсуждая наряды, столичную моду, ткани… Я продолжала стоять, вглядываясь в горизонт, и лишь когда ворот платья промок, поняла очевидное — все это время я беззвучно плакала… даже не заметив.
— Леди Уоторби, — осторожно позвала меня госпожа Тортон, — госпоже Имис, лучшей портной на побережье, необходимо снять мерки, и…
— Я понимаю, — мой голос звучал ровно. — Госпожа Тортон, могу я узнать, как часто из крепости отправляются письма?
— Ежедневно, — некоторая тревога проскользнула в ее ответе, — но вам лучше обратиться с данным вопросом к герцогу, вся корреспонденция проверяется подотчетным ему отделом. Лишь после запечатывается и рассылается по адресатам, и если вы желаете отправить личное послание, лучше герцог… так письмо не подвергнется проверке.
— Благодарю, я поняла. Прошу меня извинить, я на минуту.
И ни на кого не глядя, я отправилась в спальню. Закрыла дверь, некоторое время стояла молча, затем сходила, умылась. Сменила платье. На точно такое же серое платье монастырской воспитанницы. После, с листком бумаги и пером вернулась в гостиную. Предметы для письма расположила на столике и отправилась знакомиться с портнихой.
В госпоже Имис с первого взгляда угадывалась южанка — смуглая кожа, темные глаза и волосы. Веселый легкий нрав, подвижность и улыбчивость. Ей было глубоко за сорок, но обаяния и умения легко общаться заставляли видеть в ней как минимум молодую особу. А вот профессионализм вызывал уважение. Она сняла мерки, провозившись не более получаса, и в процессе успела опросить меня о предпочтениях в цвете, любимых увлечениях и книгах. Мои односложные ответы ее расстроили, но на большее я, к сожалению, была не способна.
Спустя час дамы покинули нас с Оливией, пообещав вернуться уже завтра для первой примерки. Несмотря на удивление по поводу столь быстрого исполнения заказа, я заверила, что с нетерпением буду ожидать результатов их работы. Провожая портную и ее помощницу, госпожа Тортон хотела было что-то сказать, но натолкнулась на взгляд Оливии и тоже вышла.
— Надо же, — моя камеристка поджала губы, — уже завтра…
— Да, — ровным тоном отозвалась я, — меня это тоже удивило, видимо госпожа Имис с усердием отдается работе.
— Усердием? — Оливия хмыкнула. — Жена губернатора уже месяц ожидает собственное платье для свадебной церемонии дочери, а для вас портниха все приготовит уже на завтра.
— К чему же такая спешка? — устало спросила я.
— Герцог, — она произнесла это так, словно называла имя господа. — Ему всегда стараются угодить.
Я промолчала. Прошла к столу, села, и принялась писать послание.
— Леди Уторби, время обеда, — несколько нервно произнесла камеристка.
— Подготовьте мне платье, пожалуйста, — попросила я, выводя ровные строки.
Я не боялась, что их прочтут — чтение личной переписки в высшей степени безнравственно, посему была достаточно откровенна как в выражениях, так и в изъявлении намерений. Слова, слова, слова… только слова, но я точно знала, что мать настоятельница Иоланта увидит в них гораздо большее — мою боль. Мое горе. Мое нежелание хоронить себя в стенах Гнезда Орла. И я рассчитывала, как минимум получить совет, как максимум — помощь. Матушка Иоланта была не из тех, кто склонен к утешению, предпочитая помогать не словом, а делом.