Тайна реки Злых Духов
Шрифт:
Время от времени я посматривал на старика. Вначале на лице его появилось скептически-насмешливое выражение. Но вот его сменило неподдельное изумление. Он словно встрепенулся. Подался вперед. Привстал. на стуле. Глаза его засверкали. А старческие руки невольно приподнялись и медленно двинулись в такт мелодии. Ясно, что это был знаток и любитель музыки.
И вот, когда Миша кончил играть, он подошел к нему и молча поклонился этому «варвару», простому русскому солдату, который был на голову выше бежавших из замка «господ», считавших, искусство своей безусловной монополией.
Ему было тогда всего двадцать два года. И он не только любил музыку. Он знал и понимал ее. Он не имел специального музыкального образования. Но с каким чувством говорил он о Шопене и Моцарте, Глинке и Чайковском! Бетховена же он просто боготворил.
И знаешь, кем он работал до войны? Был простым чертежником. А его сокровенной мечтой было поступить в горный институт, и стать горным инженером. Он был талантливым музыкантом. Но никогда я не слышал, чтобы он сказал, что искусство составляет цель его жизни.
Андрей Иванович помолчал, а через минуту заговорил тихим приглушенным голосом.
— Он погиб за несколько дней до победы. Погиб как герой. Погиб за то, чтобы вы, наша смена, могли свободно жить и трудиться, могли писать стихи и наслаждаться музыкой. И, памятуя об этих героях, вы должны идти по жизни честно, жить так, чтобы ни на одну минуту вам не было стыдно за какой-нибудь совершенный вами поступок.
Валерий молчал. Он чувствовал себя скверно. Очень скверно. Андрей Иванович словно вывернул наизнанку его душу. Но Валерий так привык любоваться собой, что и на этот раз слова Андрея Ивановича вызвали в нем враждебную неприязнь к этому человеку, как будто он и был виновником того, что Валерий оказался не таким, каким он до сих пор себя считал.
«Нет! Этого не может быть. Не может быть! — без конца твердил он себе. — Ведь никто никогда не говорил с ним так до этого. Наоборот. В школе хвалили его. Все хвалили! А здесь… Нет! Только бы вырваться отсюда. Только бы вырваться!..»
Между тем Андрей Иванович спрыгнул в одну из ям и начал подчищать ее стенки. Валерий невольно следил за его движениями. Вначале из-под молотка сыпалась какая-то рыхлая зеленовато-бурая масса. Но вот в расчистке блеснули тонкие пластины красноватого металла.
Валерий невольно подался вперед:
— Медь?..
Андрей Иванович подал ему несколько тяжелых, в зеленых пятнах малахита, пластин.
— Да. Это самородная медь. Ее, по-видимому, и плавили в этой печи здешние жители.
— Но разве медь встречается в чистом виде?
— Конечно. В известном Дегеленском месторождении, например, в свое время добывались глыбы самородной меди весом в несколько тонн.
Валерий недоверчиво посмотрел на Андрея Ивановича и попытался переломить одну из пластинок. Но не тут-то было! Пластинка гнулась, как мягкая медная проволока, но переломить ее было не легко.
— Гм!.. Настоящая медь.
— В природе не бывает ничего ненастоящего.
Ударив несколько раз молотком, геолог выбил большой камень фиолетового цвета, словно его только что облили чернилами.
Валерий спрыгнул к нему в яму.
— А это что такое?
— Это? — Андрей Иванович покачал камень на ладони. — Это очень хорошая медная руда, минерал борнит.
— Соединение меди с бором?
Геолог улыбнулся:
— Нет. Бора в нем нет. Это соединение меди с серой и железом. Между прочим, когда об этом спрашивали нашего преподавателя по минералогии, он обычно говорил: «Ну что вы, коллеги. Если бы в нем был бор, то его называли бы «бор-есть», а не «борнит».
Валерий усмехнулся:
— И он всегда такого чернильного цвета?
— Да, с поверхности он всегда бывает фиолетово-синим, хотя цвет его и не фиолетовый.
— Как же так?
— А вот смотри!
Андрей Иванович взял у Валерия кусок борнита и расколол его пополам. Поверхность скола оказалась розовато-коричневой.
— Здорово! Почему же он снаружи фиолетовый?
— На воздухе борнит очень быстро окисляется. Этот тонкий окисленный слой минерала и имеет фиолетовую окраску. Для борнита это очень характерно. По фиолетовой побежалости его и отличают от других, похожих на него минералов.
Геолог углубился в работу. А Валерий выбрался из ямы и уселся на поваленное дерево.
«Зачем же ему понадобилось зазывать меня сюда? — думал он, глядя на Андрея Ивановича, который что-то быстро записывал в тетрадь. — Неужели только затем, чтобы прочесть мне нотацию? Но какое ему до меня дело?»
В душе Валерия снова закипело раздражение.
«Словно сговорились! Вчера Наташка. Сегодня он. Да наплевать мне на них обоих! И думать-то о них не стоит!»
Однако не думать о них он не мог. Впервые в жизни осаждали его сомнения. Но он упрямо гнал их прочь, стараясь доказать себе, что во всем виновата лишь тайга.
«И зачем я сюда поехал!..» — уже в который раз мысленно повторял он, с тоской посматривая на мрачные деревья.
Тем временем Андрей Иванович закончил работу и захлопнул тетрадь.
— Ну, что ж… Пойдем пить чай.
Они выбрались из леса и направились к пригорку.
Но что это? Костер погас. Возле него никого нет. Где же Наташа?
Андрей Иванович осмотрелся по сторонам и крикнул. Ответа не последовало. Он снова крикнул. И снова молчание. Он бросился к реке. Потом к лесу. Наташи нигде не было…
Как прежде, тишина стояла над таинственной рекой, которая словно смеялась над бесчисленными несчастьями людей, осмелившихся проникнуть в ее владения.
Глава двенадцатая
НАПАДЕНИЕ С ВОЗДУХА
Суровые скалы темнели над глухой таежной рекой. Будто безмолвные каменные часовые, стерегущие владения злых духов, высились они над ее берегами. Ничтожно жалкими казались по сравнению с ними вековые ели и кедры. Подобно грозным изваяниям, вознеслись они к самому небу, загораживая солнце и останавливая ветер. Тишина и мрак навечно поселились у подножия этих гигантов, одним своим видом предостерегающих смельчаков о тщетности проникнуть в великую тайну здешних мест.