Тайна Соснового холма
Шрифт:
– Хоган, прошу тебя, не позволяй им… не давай им обижать Арна…
При звуках чужого имени Хоган и мать его переглянулись. Гейрид шепнула, нахмуриваясь:
– Арн? – С тревогой глянула в лицо дочери.
– Не надо делать ему больно, он и так болеет… Прошу, Хоган, не разрешай им… – Но госпожа закрыла рот дочери чашкой, заставила пить.
Хоган видел смятение в лице матери, неловкость в движениях, какими она поправляет у лица Ингигерды тёплые рысьи шкуры, да и сам так и вышел нахмуренным в общий зал.
За это
– Арн… – потом позвал чуть громче: – Арн?
Но тот никак не отозвался, будто и не слышал, только окровавленные губы подрагивали беззвучно, да на скуле наливался синяк.
«Ненормальный. В самом деле, безумец…» – подумал Хоган и поднял глаза.
Все, кто в этот момент были в пиршественном зале, шумели, что-то обсуждая между собой, только Инвальдр хёвдинг молчал, слушая спокойно. Глянул на сына из-под густых бровей и вдруг выставил руку, разом заставляя всех замолчать.
– Всё это так! Так! Но это только догадки, никто не может с уверенностью сказать, кто же он на самом деле, никто даже имени его не знает… Хватит просто молоть пустоту в жерновах! Пусть живёт, благо, рыбы заготовили много, да в этом году будет, по гаданиям, много дичи в лесах. Может быть, он, и правда, везучий. В этом году мой сын вернулся домой без единой царапины и с богатой добычей. А разве это не удача? – Хёвдинг поднялся на ноги, пригладил ладонью усы и седеющую бороду. – Он может приносить удачу даже будучи безумным, а раз так, какая разница?
Все согласно закивали головами, понимая справедливость слов своего господина. Он, конечно же, прав, и это его дело, кормить ему или не кормить лишний рот этой зимой.
Хоган ещё раз посмотрел в лицо незнакомого парня. Теперь он обнимал себя ладонями за плечи и всё также смотрел мимо. Вспомнились слова Ингигерды: «Не надо делать ему больно, он и так болеет…» Хоган прищурил тёмно-синие, почти фиолетовые глаза, позвал осторожно:
– Арн?
И незнакомец вздрогнул всем телом, вскинулся, но глаз не поднял. И сын хёвдинга поджал губы: «Странный ты малый, хотел бы я тебе сказать… Я всё равно узнаю, что ты за птица, что ты за Арн такой везучий… Дай только время!»
А на улице незнакомо выла собака, наверняка овчарка Скальди.
Уже вечером хёвдинг говорил своему сыну негромко, боясь потревожить спящего младшего:
– Он казался странным ещё сразу, да и оружие его… Ты же его видел? Мне не попадались такие мечи ни разу в жизни…
Хоган согласно кивнул:
– Мне тоже.
– Я приглашал его к столу, он отказался. Он знал, зачем пришёл сюда, пришёл совершить убийство, поэтому не стал делить хлеб и пиво, хотя мог бы этим втереться в доверие. Я бы доверился ему и даже ночевать бы его оставил под своей крышей…
– Это точно. – Хоган улыбнулся, вспоминая
– Вот только зачем ему это? Я вижу этого парня впервые, за что ему мстить мне? Никто не знает, кто он, я посылал по всему побережью… Он нигде не называл своё имя. Он пришёл сюда, на этот берег, за моей жизнью. Это ясно!
– Кто он, отец, надо выяснить. Кто он?
– У нас зима впереди и осенний тинг…
Хоган согласно кивнул на это.
Арн, Арн, Арн… Крутилось в голове.
Он не стал говорить отцу, что узнал имя этого странного парня от сестры. Если хёвдинг узнает, что это имя пришло от дочери, Ингигерде будет несдобровать. Что за связи у неё с ним? Сплошные тайны.
Глава 5
Через несколько дней Инвальдр хёвдинг с охраной и с Асольвом уехали на осенний тинг. Там собирались почти все свободные жители побережья, либо их представители; должны были разбираться судебные дела, обсуждались некоторые цены, планы на весну, иногда даже заключались помолвки между молодыми людьми.
Хоган ехать не захотел, решил остаться дома, присмотреть за усадьбой, походить на охоту, благо, позволяла погода.
Не поехала и Ингигерда, ещё слабая после болезни. Она выходила погреться на осеннее солнце и следила за работой служанок и рабынь на дворе.
Висмунд всё время торчал то в конюшне, то в кузнице, то смотрел, как прячут на зиму в корабельные сараи потемневшие от морской воды корабли. Им зимовать здесь до весны, пока не пригреет тёплое солнце, пока не станет старший брат Хоган собирать дружину для нового похода в чужие края. Тогда мастера выкатят корабли на свет и займутся тщательным осмотром, и, если надо будет, проконопатят и просмолят крутые бока.
Ингигерда, ничем особо не занимаясь, прохаживалась по двору, плотнее запахнув на себе плащ, поднимала голову, подставляя лицо осеннему солнцу. В груди ещё жил кашель, который не могли пока победить все средства хозяйки Гейрид.
Возле конюшни сидел на чурке Арн, и Ингигерда молча подошла, погладила овчарку и тоже присела на соседнюю чурку. Долго всматривалась в неподвижный профиль молодого человека, а пальцы правой руки сами собой теребили серебряный амулет на груди. Наконец, она позвала:
– Арн?
И он обернулся к ней, посмотрел прямо открытым взглядом, как на равную, и даже казалось, что сейчас он заговорит, как нормальный человек, или уж точно что-то ответит, но он промолчал, а Ингигерда от нетерпения аж подалась вперёд.
– Ты слышишь меня? Арн? Я же знаю, что слышишь! Скажи мне… Умоляю… Или я сама себя буду считать безумной…
– Да…
Плечи её поникли, она сцепила пальцы в замок, глаза её загорелись от облегчения, от веры в себя.
– У тебя ещё что-нибудь болит?