Тайна Святой Плащаницы
Шрифт:
Аддай иногда давал ему читать письма и документы и затем интересовался его мнением. Гунер понимал, что сейчас поступает нехорошо, однако он почувствовал настоятельную необходимость ознакомиться с содержанием найденного на полу письма.
Письмо было без подписи. Тот, кто написал его, сообщал Аддаю, что Совет общественной безопасности Турина рассматривает вопрос о том, чтобы выпустить Мендибжа на свободу, и просил дать инструкции, как поступить, когда это произойдет.
Гунер спросил самого себя, почему Аддай не спрятал такое важное письмо. Может, Аддай хотел, чтобы он, Гунер, нашел это письмо и прочел его? Может, Аддай думает, что он, Гунер, — предатель?
Держа письмо
— Аддай, это письмо лежало на полу возле твоей кровати.
Пастырь спокойно посмотрел на Гунера и протянул руку, чтобы взять письмо.
— Я его прочел, так как подумал, что ты умышленно оставил его там, желая, чтобы я его нашел и прочел, и сделал это для того, чтобы заманить меня в ловушку и выяснить, не предатель ли я. Нет, я не предатель. Я уже тысячу раз говорил себе, что мне нужно уйти отсюда, и тысячу раз думал о том, что следует открыть всем людям, кто мы такие и каковы наши цели. Но я этого не сделал и не сделаю, и поступлю так в память о моей матери, ради того, чтобы члены моей семьи могли по-прежнему ходить с высоко поднятой головой и чтобы жизнь у моих племянников была лучше, чем у меня. Я — всего лишь бедный человек, к тому же слишком старый для того, чтобы пытаться начинать новую жизнь. Я трус, такой же, как и ты, ибо мы с тобой оба примирились со своей судьбой.
Аддай молча смотрел на него, пытаясь уловить в выражении его лица чувства, которые могли бы подтвердить, что этот человек говорит искренне.
— Теперь я знаю, почему ты завтра уезжаешь. Ты озабочен тем, что может произойти с Мендибжем. Ты поставил в известность его отца?
— Раз уж ты так уверен в том, что не предашь меня, я скажу тебе: меня действительно беспокоит то, что Мендибжа выпускают на свободу. Если ты прочел письмо, то знаешь, что наш человек в той туринской тюрьме видел, как Мендибжа навещал руководитель Департамента произведений искусства. Наш человек также подозревает, что директор тюрьмы что-то затеял. Мы не можем рисковать.
— И что ты будешь делать?
— То, что необходимо для выживания нашей Общины.
— Включая убийство Мендибжа?
— Кто пришел к такому выводу — я или ты?
— Я тебя хорошо знаю и знаю, на что ты способен.
— Ты — мой единственный друг, и я от тебя никогда ничего не скрывал. Ты знаешь все тайны нашей Общины. Однако я отдаю себе отчет в том, что ты не чувствуешь ко мне ни малейшей привязанности. И никогда не чувствовал.
— Ты ошибаешься, Аддай, ошибаешься. Я всегда был твоим хорошим другом, с того самого дня, когда меня привели в твой дом десятилетним мальчиком. Ты понимал, как я страдаю оттого, что меня разлучили с моими родителями, и ты нарушал запреты, позволяя мне хотя бы иногда с ними видеться. Я никогда не забуду тех часов, не забуду, как ты отводил меня в мой дом и оставлял там до вечера, а сам уходил в поле, чтобы не смущать нас своим присутствием. Я не могу упрекнуть тебя за твое отношение ко мне. Я упрекаю тебя за твое отношение к другим людям, к нашей Общине и за ту огромную боль, на которую ты обрекаешь людей. Если ты хочешь знать, испытываю ли я к тебе привязанность, то ответ — да. Однако я должен тебе признаться, что иногда я чувствую глубокую неприязнь к тебе из-за того, что моя судьба неразрывно связана с твоей. Но знай, что я тебя не предам, если этот вопрос тебя действительно так волнует.
— Да, меня волнует то, что среди нас есть предатель, и мой долг состоит в том, чтобы подвергать сомнению все и подозревать всех.
— Позволь сказать тебе, что оставлять там это
— А может, я просто хотел, чтобы ты нашел это письмо, желая предупредить тебя, если ты действительно предатель. Ты ведь мой единственный друг и единственный человек, которого я ни в коем случае не хотел бы потерять.
— Отправляясь в Италию, ты подвергаешь себя опасности.
— Если я ничего не предприму, мы все подвергнемся опасности.
— В Турине у Нас есть люди, которые выполняют все, что ты приказываешь. Если полиция что-то замышляет, тебе лучше не высовываться.
— С чего ты решил, что полиция что-то замышляет?
— Это следует из письма. Ты опять пытаешься заманить меня в ловушку?
— Я сначала поеду в Берлин и лишь затем — в Милан и Турин. Я высоко ценю семью Мендибжа, и ты это знаешь, однако я не могу допустить, чтобы у нас из-за него возникла серьезная проблема.
— Ты вытащишь его из Турина, когда он выйдет на свободу?
— А если это ловушка? Если его выпускают на свободу, чтобы затем следить за ним? Именно так я и поступил бы на их месте. Я не могу допустить, чтобы возникла какая-либо угроза для нашей Общины, ты это хорошо знаешь. Я несу ответственность за многие семьи, в том числе и за твою. Ты что, хочешь, чтобы нас уничтожили, чтобы у нас отняли то, что у нас есть? Ты хочешь, чтобы мы предали наших предков? Мы — те, кем мы должны быть, а не те, кем мы хотим быть.
— Я повторяю: если ты поедешь в Турин, то подвергнешь себя большой опасности. Это безрассудство.
— Мне не свойственно безрассудство, ты это прекрасно знаешь, однако из этого письма следует, что, возможно, для нас готовится западня, а потому нам нужно действовать так, чтобы не попасть в нее.
— Выходит, дни Мендибжа сочтены.
— У всех родившихся на белый свет дни сочтены. А теперь дай мне возможность поработать. Как только прибудет Талат, сообщи мне об этом.
Гунер вышел из кабинета и направился в молельню. Там, стоя на коленях, обливаясь слезами у покоящегося на алтаре распятия, он пытался найти ответ на мучившие его вопросы.
26
— Ты превращаешься в неврастеника.
— Послушай, Джузеппе, я уверен в том, что эти безъязыкие люди появляются и исчезают не через входную дверь, тем более что земля под Турином — вся в дырках, как швейцарский сыр. Там полно туннелей, ты же это прекрасно знаешь.
София молча слушала разговор двоих мужчин и думала при этом, что Марко прав. Безъязыкие люди появлялись и исчезали, не оставляя никаких следов. Не только безъязыкие, но и, возможно, их сообщники, поскольку они с Марко были убеждены: все, что происходило вокруг Плащаницы, — дело рук некой организации, которая использовала безъязыких людей для совершения кражи, если их целью действительно было выкрасть Плащаницу из собора, как предполагал Марко.
Марко в последнюю минуту принял решение поехать вместе с ними в Турин. Министр культуры выхлопотал для него разрешение от министерства обороны осмотреть туннели под Турином, закрытые для широкой публики. На планах туннелей Турина, имеющихся у военных, не было обозначено каких-либо ответвлений, ведущих к собору. Однако интуиция подсказывала Марко, что это может и не соответствовать действительности, а потому с помощью майора инженерной службы и четырех саперов из того же полка он рассчитывал пройтись по туннелям, которые обычно были закрыты. Марко пришлось подписать документ о том, что всю ответственность он берет на себя, а еще министр настоятельно попросил Марко не подвергать опасности жизни майора и солдат, которые будут его сопровождать.