Тайна затворника Камподиоса
Шрифт:
– Успокойся, ну, успокойся же, – шептал он, – я не хотел тебя обидеть. Я подумал только, что у тебя боль... э-э-э... в нижней части живота...
Ее всхлипывания стали громче. Витус не знал, что делать, и обнял ее. К его удивлению она прильнула к нему и положила голову ему на плечо.
– Да.
– Что да? – не понял он.
– Да, боли внизу живота. – Тирза проглотила ком в горле, но голову от его плеча не отняла. – Уже несколько дней.
Он почувствовал что-то вроде облегчения. Вот чем, значит, объясняется ее странное поведение!
– Может, у тебя воспаление мочевого
– Я тоже так подумала, – пробормотала она. – У меня сильные боли, когда я... когда я...
– При мочеиспускании?
– Да. Я принимаю лекарство. Но никаких улучшений...
– Сколько времени ты принимаешь это лекарство?
Она задумалась, не отрывая головы от его плеча: ее длинные черные волосы щекотали нос Витуса. Они пахли лавандой.
– С неделю примерно. По несколько раз в день.
– Вообще-то оно должно было бы снять воспаление, – он рассуждал вслух. – Дни становятся короче, по утрам и вечерам довольно прохладно. Может быть, поэтому болезнь снова дает о себе знать? Чему нас учит наука? Что принесено холодом, должно быть отнято теплом. При одном условии: тепла должно быть достаточно, и оно должно действовать продолжительное время, чтобы его целительная сила оказала необходимое действие.
Она снова начала дрожать всем телом. Он видел, как она сжала зубы, а руки ее снова легли на низ живота. Ее мучил очередной приступ боли.
– Самое время что-то предпринять, – решительно проговорил он. – Мне бы давно пора заметить, что тебе нездоровится. – Он высвободился из ее объятий и зашагал к их общей повозке. А там взял книгу «De morbis» и принялся листать ее.
Через некоторое время – Тирза находилась по другую сторону ширмы – он закрыл книгу.
– К тебе можно? – спросил он.
– Да, конечно.
– Теперь я знаю, как бороться с твоей хворью, – живо проговорил он, разглядывая мешочки, которые были подвешены к потолку над ее постелью. – Для этого нам нужны золотарник, цветки ромашки и льняное семя. Семена льна следует растолочь и затем добавить к ним цветки ромашки и листья золотарника. Потом все это мы поместим в глубокую миску и зальем все теплой водой – но не кипятком.
– Ага, – Тирза слушала его внимательно. – И что дальше?
– А потом ты будешь принимать сидячие ванночки, причем на протяжении всего дня.
Тирза удивилась:
– Но Витус! У тебя ведь завтра прием пациентов, и я должна тебе ассистировать. Как я это сделаю? Сидя на ванночке?
– Предоставь все мне, – загадочно проговорил он. – Для этого мне потребуется только пила.
Пациенты, которых Витус принимал утром следующего дня, удивлялись, глядя на его ассистентку, которая сидела, будто приклеенная, на видавшем виды стуле, в то время как сам хирург носился туда-сюда.
– Вообще-то все должно быть как раз наоборот, – пробормотала какая-то старуха. Она произнесла это негромко, однако Витус ее слова расслышал.
– Что должно быть как раз наоборот, бабушка? – вежливо спросил он.
Старуха почувствовала себя застигнутой врасплох, но сдаваться не хотела:
– Вообще-то сидеть на стуле положено
– Пусть это будет моей заботой, бабушка! Если я не ошибаюсь, вы собираете золу в крестьянских подворьях и относите ее потом мыловару. А как у него получается мыло, вам ведь все равно, да?
– Что да, то да, – старуха не догадывалась, к чему клонит Витус.
– У вас застарелый кашель, связанный с вашей профессией, и я дам вам от него микстуру, настоянную на листьях плюща. Как она составляется и приготавливается и сидит ли при этом моя ассистентка или стоит – вам ведь все едино, не правда ли? Вы меня поняли?
– Да, господин хирург, – до старухи дошло. – Сколько я вам должна?
– Спросите у моей ассистентки.
– Ничего, бабушка. – Тирза, не упустившая ни слова из их вежливой перепалки, решила вдруг проявить великодушие.
Когда старуха удалилась, Витус огляделся. На сегодня, кажется, прием закончен. Он подошел к Тирзе, которая по-прежнему сидела на стуле.
– Как ты себя чувствуешь?
– Чуть лучше, – слабо улыбнулась она.
– Очень хорошо! – Он действительно обрадовался. – Пора переменить настой.
Тирза приподняла подол своей длинной, по щиколотку, юбки. И стала видна глубокая миска, из которой поднимался вверх целительный пар. И дыра в стуле, которую выпилил ночью Витус, тоже стала видна. Девушка наблюдала за тем, как Витус тщательно составляет смесь трав и проверяет локтем температуру настоя. Закончив, он разогнулся.
– Садись, только осторожно, я не уверен, что температура точно та, что нужна.
– А как же иначе – та! – Глаза ее заблестели, когда она садилась на место, будто наседка, высиживающая цыплят. – Ты – замечательный врач!..
В один из последующих вечеров Витус удалился от лагеря дальше, чем собирался, но удача улыбнулась ему: в соседнем лесу он нашел почти все травы, чтобы пополнить свои запасы. Смеркалось, и пора была возвращаться домой, если он не собирался блуждать в темноте. Витус подумал, что недостает только несколько зрелых экземпляров полевого хвоща (их он видел неподалеку от лагеря), но тут он услышал долгий жалобный вопль.
Внимательно прислушался. Ничего... Почудилось, что ли?
Вот! Снова этот странный вопль! Витус решительно снял с плеч корзину, сплетенную из ивовых прутьев. Ему захотелось разобраться, в чем дело. Он бесшумно шагал по траве в ту сторону, откуда донесся крик. Через несколько шагов он увидел сквозь ветви молоденькой сосенки фигуру женщины, обратившей свое лицо к заходившему солнцу.
Тирза.
Цыганка стояла выпрямившись, словно в трансе, с закрытыми глазами. Вдруг она вскинула руки и снова испустила гортанный плач, оборвавшийся на самой высокой ноте. А потом запела иначе, чем до того. Витус слушал протяжный жалобный напев, который Тирза сопровождала скупыми движениями. Он и рад был понять, о чем она пела, но этого языка он не знал, он только заметил, что темп мелодии нарастает и движения танцовщицы становятся быстрее, все быстрее и быстрее, а ее ножки энергично отбивают ритм.