Тайна затворника Камподиоса
Шрифт:
– Да, о такой взаимосвязи мне приходилось слышать, – подтвердил Витус.
– Я отдал бы свою правую руку, если бы он выздоровел, – вздохнул Орантес. – Только что толку от этих мыслей! Но тут Ана кое-что придумала, и я хочу это с вами обсудить. Мы как рассудили: если причина того, что Гаго начал так заикаться, в его заячьей губе, то надо попытаться это устранить. И если бы это удалось...
– ...он бы опять заговорил, как все вокруг. Я начинаю понимать! – воскликнул Магистр.
– Я как-то слышал, э-э... – смущенно начал Орантес. – Короче, я слышал, будто есть такие хирурги, которые умеют такие операции делать...
Он посмотрел на Витуса и, сделав над собой усилие, спросил прямо в лоб:
– Короче говоря, Витус, мог бы ты помочь нашему малышу?
– Посредством операции? Господи спаси и помилуй! – Витус и в самом деле испугался. – Подобные операции очень опасны, ведь вероятно проникновение инфекции, а исход вмешательства никогда нельзя предсказать заранее. Иногда больные после операции выглядят даже хуже, чем до нее.
– Означает ли это, что... – Орантес не договорил до конца то, о чем подумал.
– Да, Орантес. Ты на меня не обижайся, потому что это правда: опасности, которыми чревата подобная операция, куда значительнее, нежели надежда на успех.
Несчастный отец несколько раз глубоко вздохнул. Отказ был для него страшным ударом.
– Я не обижаюсь, Витус, – промолвил он, наконец. – Если ты не сможешь, – никто не сможет. Из всех, кого я знаю... – Он неторопливо зашагал в сторону дома.
После того как Орантес пошел в спальню проверить, все ли легли, Витус с Магистром еще сидели за столом, уныло уставясь на горшок с оливками. Маленький ученый первым прервал молчание:
– Ты бы никак не мог сделать эту операцию?
Витус взял одну оливку.
– Да, и на то у меня есть одна серьезная причина. Мало того, что риск велик, я отказался от операции и из других соображений.
– Из каких же? – Магистр не сводил с него глаз.
– Я таких операций никогда не делал. И не видел, как их делают другие.
Целая неделя пролетела, как во сне. Дел у них было невпроворот: жать тяжелые колосья в поле, вязать их в снопы, грузить на телеги, отвозить домой и там, на току перед сараем, обмолачивать их вручную. Мужчины и близнецы выходили в поле с рассветом и трудились до позднего вечера, больше всего опасаясь, что могут зарядить дожди.
Но им повезло: погода стояла все время сухая и солнечная, один день краше другого. У Витуса и Магистра «тюремный цвет лица», по выражению Орантеса, совсем пропал. Их лица и туловища покрыл ровный загар.
Вот так и наступил последний день их трудовой недели. Орантес, Витус, Магистр и близнецы работали без перерыва – хотели убрать урожай до конца.
Когда солнце начало клониться к закату, Орантес отложил серп в сторону.
– Перерыв! Пора и поесть! – объявил он. – Я голоден как волк!
Все сели на обочину дороги и стали поджидать Гаго с супом. Однако прошло полчаса, а малыш все не появлялся.
– Куда это он запропастился? – проворчал Орантес.
Прошло еще десять минут, и на другом конце сжатого поля Витус увидел мальчишек, которые, громко крича что-то неразборчивое, бежали к реке. Кое-кого из них он узнал: неделю назад они распевали дразнилки о Гаго. А потом опять стало тихо, только ветерок шелестел в колосьях.
– Ничего не понимаю, – в голосе Орантеса звучали удивление и тревога. – На него всегда можно было положиться!
– Да, странно... – Витус тоже забеспокоился. – Сбегаю-ка я к реке!
– Это еще зачем? – Орантес тоже поднялся, а за ним и Магистр. Витус, уверенно шедший в сторону реки, им не ответил. Оба мужчины быстрым шагом пошли за ним следом. – Куда ты торопишься? Да подожди ты!
Несколько мгновений спустя Витус оказался на берегу реки на том самом месте, где они с Гаго удили рыбу. Почти у самой воды он увидел горшок с едой: опрокинутый, он лежал в высокой траве.
– Гаго! – звал Витус, оглядываясь по сторонам. – Гаго!
Он весь обратился в слух, но кроме шепота камыша да плеска воды ничего не было слышно.
– Гаго-о-о! – это уже кричал Орантес, успевший догнать Магистра.
– Вон там! – на какую-то долю секунды Витусу показалось, будто он заметил над водой чью-то вихрастую голову. – Гаго!..
Безо всяких колебаний он бросился в реку. Пловец он был никакой, но изо всех сил размахивал руками, чтобы добраться до мальчика, прежде чем его унесет поток. Оказавшись рядом с ним, Витус хотел схватить малыша за рубашку, но пальцы его все время хватали пустоту. Силы были почти на исходе, когда Витусу удалось, наконец, вцепиться в мокрую материю. Кашляя и отплевываясь, он подхватил ребенка под спину и потянул его к спасительному берегу.
– Он жив?! О, Боже, что нам теперь делать?! – голос Орантеса охрип от страха, когда он принял у Витуса сына.
– Поверните... его... – прохрипел Витус. – И положите на живот!..
Орантес с Магистром так и сделали, но малыш никаких признаков жизни не подавал. Витус собрался с силами. Сейчас вопрос жизни или смерти решали секунды! Он схватил мальчика за ноги и резким движением поднял его. Затем положил на землю – и снова поднял за ноги... После четвертого рывка тело Гаго вздрогнуло, и изо рта его хлынула вода. Мальчуган пошевелил руками. Витус удвоил усилия. И снова целый поток воды изо рта... Но вот Гаго закашлялся и начал жадно хватать ртом воздух.
– Все в порядке, Гаго?
– М-м-д-д-да.
– У тебя что-нибудь болит?
– Н-н-нее-еа...
– Господу нашему хвала и слава! – напряжение отпустило Орантеса, и он дал волю слезам: – Мой малыш, родненький, иди к папе! Ты никогда больше такого не сделаешь, слышишь?
– Д-дда-а...
– А тебя, Витус, тебя я благодарю от всего сердца! Спасибо тебе! Я даже сказать не в силах, как я тебе благодарен, я...
– Брось, ты сделал бы для меня то же самое!
– Все равно! Ах, как я рад! – Орантес поставил малыша на ноги. – Идти можешь, малыш?