Тайна
Шрифт:
– А почему меня забрали? – все так же улыбаясь, поинтересовалась девушка.
– Потому что дворник увидел, как вы по веревке спускаетесь из чьей-то квартиры. Что ему было делать? По городу только что прокатилась волна квартирных краж, и преступники пользовались таким же способом проникновения. Хозяева вечно форточки оставляют открытыми…
– Не по веревке, а на простынях, – возразила Оля.
– Это неважно.
– Я что, похожа на воровку? – обидчиво спросила она.
– Ну, дворник ведь не знал, как реагировать
– Но я же все разъяснила, – поразилась Оля, – мне надо домой…
Пархотин тяжело вздохнул, напустил на себя максимально суровый вид и, тоскливо взглянув на часы, начал писать. Потом строго посмотрел на задержанную, с лица которой не сходило какое-то мечтательное и упрямое выражение, и, откашлявшись, сухо сказал:
– Вы что же, утверждаете, что Николаевы насильно удерживали вас в своей квартире, заставляя заниматься, – он посмотрел в протокол, – приемом людей? Так я понимаю? Вы что же – врач?
Оля сделала неопределенный знак головой, значение которого Пархотин не понял, а потому рассердился.
– Отвечайте, как положено.
– А вы что, – громко расхохоталась вдруг Оля, – боитесь меня, что ли? В глаза не смотрите… Ничего я не крала.
Она почувствовала, что с ней что-то происходит. Почему она так громко смеется? Ведь ничего смешного в ее положении нет. Наверно, это порошки Валентины отходят, подумала она, вот и лихорадит…
– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. – Пархотин устало потер переносицу.
– Ну, просто мне пришлось спуститься по простыне. Они не хотели меня отпускать. Они считали, что я должна еще помочь всяким их знакомым. Но я больше не могла там оставаться, – она улыбнулась и с легкой иронией взглянула на лейтенанта, – я совсем не понимаю, за что вы меня заарестовали-то. Это, наверное, какая-то ошибка? Мне нужно домой.
– А где вы живете?
– Ой, далеко отсюда… В деревне Лошаково. Это часов двадцать езды от Москвы.
– Девушка, я вас все-таки не понимаю. Чем вы там занимались у Николаевых? Вы знаете, что частный прием на дому – это незаконно…
Оля потупила голову:
– Ничего я такого не знаю. Только ничего плохого я не делала. Вы меня в преступлении обвиняете? У нас в деревне испокон веку к знахаркам ходят. А я даже и не ведунья никакая вовсе, а так…
– Давайте проясним другое. По вашим словам, у мужа Николаевой похитили деньги, а сам он пропал. А вы помогли найти его самого, а потом деньги. После этого остались на квартире и стали лечить? – поморщившись, произнес Пархотин. У него все сильнее начинала болеть голова.
Оля согласно кивнула.
– Так, – произнес он, как будто убеждая себя в чем-то, – ну ладно. Посидите тут, подождите.
Отсутствие снотворного действовало на Олю благотворно, с каждой минутой она все больше оживала и приходила в себя. Голова ее прояснилась, она чувствовала необычайную ясность внутри, душа наполнялась привычным оптимизмом, нервное лихорадочное веселье оставило ее. Ей казалось, что случившееся – всего лишь недоразумение. В скором времени все прояснится, и она будет свободна. Надо только собраться с силами и еще немножко подождать. Страсть как хочется увидеть своих, конечно, но ничего, она потерпит, раз так надо…
Пархотин вышел за дверь и некоторое время стоял, прислонившись к стене, размышляя, что ему со всем этим делать.
– Нет, сам я тут не справлюсь, – пробормотал он.
И действительно, не придумав ничего особенно остроумного, он решил отправиться к начальнику следственного изолятора.
Капитан Аверинцев, выслушав Пархотина, вытер лысину платком и тяжело вздохнул.
– Оставим девку пока у нас. И вызови этих Николаевых сюда, что-то она много подробностей об их жизни знает. Вообще-то, она не похожа на опытную воровку.
Пархотин почтительно наклонился и прошептал в ухо капитану:
– Эта Валентина, судя по всему, важная шишка. А ее муж вообще…
Капитан присвистнул:
– Ну, зови все равно. А может быть, эта девка… того… не в себе?
Пархотин пожал плечами. Он изо всех сил старался справиться с охватывающим его раздражением.
Несмотря на свою странноватость, девушка ему нравилась. Даже если она сумасшедшая, ему было ее жалко, и не хотелось, чтобы она пострадала.
Валентина Николаева, владелица квартиры, из которой выбралась его недавняя собеседница, держалась надменно, правда, беспрестанно курила одну папироску за другой.
«Но этого к делу не пришьешь…» – тоскливо подумал Пархотин.
– Вы знаете некую Ольгу Акимову?
– Первый раз слышу это имя, – раздраженно откликнулась Валентина.
– А вот она утверждает другое: говорит, что жила у вас больше месяца. К тому же дворник Михайлов видел, как Акимова вылезала из вашего окна на самодельной веревке, сплетенной из простыней. Как вы можете это объяснить?
– Ну, значит, раз я ее не знаю и она вылезла из нашего окна, то она квартирная воровка. По-моему, дело ясное, – с досадой выпалила Николаева, раздавив очередной окурок в пепельнице.
– Но она ничего у вас не взяла. И, знаете, со стороны это больше походило на побег, – осторожно заметил Пархотин.
– Ну, значит, не нашла. Или ее кто-то спугнул. Откуда мне знать?
– Девушка рассказывает странные вещи. Что вы насильно удерживали ее, заставляя заниматься… э-мм… принимать посетителей.
– Вы что же, хотите сказать, что верите этой?.. – глаза Валентины так расширились, что казалось, сейчас вылезут из орбит. Она даже привстала на стуле и в совершеннейшем изумлении уставилась на своего собеседника.