Тайная алхимия
Шрифт:
Рождение Фергюса было одной из семейных новостей, о которых я жаждала рассказать Марку даже спустя девять с половиной лет разлуки.
Они пожимают друг другу руки, и Марк представляет Фергюсу Морган.
— Пройдем на кухню? Я поставлю чайник, — говорит Фергюс.
— Пожалуйста, не зови меня тетей, — через плечо бросаю я.
Проходя мимо, я замечаю, что две комнаты соединены вместе и Фергюс пользуется ими как студией. Я мельком вижу листы металла и металлорежущий станок, стоящий на голых досках пола. Еще я вижу, что стена
Пол в кухне тоже из досок, а шкафы раскрашены от руки в цвет, напоминающий цвет голубиных перьев.
— Ты соединил комнаты? — спрашиваю я.
— Да. Соседи этого не одобрили, конечно. Не одобрили и стука станков, и прочего. Хотя самое большое испытание для них — это садик перед домом.
Он жизнерадостно ухмыляется, поэтому я не пытаюсь скрыть замешательства.
— Что заставило тебя сюда переехать?
— Я жил кое с кем, и нам нужно было больше места. Это было… место в ее вкусе. Папа сказал, что это хорошее капиталовложение. И приличных размеров помещение. Только вот… в конце концов она решила, что не сможет дать отпор скульптуре. — Помолчав мгновение, Фергюс пожимает плечами и говорит: — Иногда я думаю, что должен переехать, но не могу связаться с такими хлопотами. Я привык жить здесь. — Он включает чайник и говорит громче: — Итак, чем ты занимаешься, Морган?
— Делаю украшения, а еще я помощница медсестры, — отвечает она.
Взгляд Фергюса становится острым, и это заставляет меня осознать, что они почти ровесники.
Это меня трогает и забавляет. Я вполуха слушаю, как они говорят о полировке, обжиге и о свойствах титана, и пытаюсь сообразить, как же мне подступиться к Фергюсу.
— …должен быть по-настоящему устойчивым, — говорит он.
— Я могу одолжить тебе свое зажимное приспособление, — предлагает она. — Подходит для любого размера проволоки.
— И ты можешь им поделиться? — интересуется он, наливая воду в кофейник.
— Конечно. Я нечасто им пользуюсь, — подмигивает Фергюсу Морган. — Махнемся? Покажешь мне как-нибудь, как пользоваться твоим токарным станком?
Я задерживаю дыхание, потому что спросить у художника, можешь ли ты воспользоваться его инструментами — в отличие от предложения воспользоваться своими собственными, — все равно что спросить, не может ли он одолжить свой любимый костюм или кухонный нож.
Почувствует ли Фергюс, что обязан согласиться? Обидится ли Морган, если он не согласится? А потом я вдруг понимаю: Морган не будет возражать, если он скажет «нет», а он не собирается говорить «нет» ни по этому поводу, ни по поводу чего бы то ни было, что она еще может предложить.
Улыбаясь, я гляжу на Марка. Он не улыбается, а, слегка нахмурясь, наблюдает за Фергюсом.
— Итак, тетя… прости, Уна, — ставя кофе на стол, говорит Фергюс.
Он оглядывается, и Морган уже держит за ручки четыре чашки.
— Эти?
— Да, спасибо. Уна, папа
— Мне уйти? — спрашивает Морган, беря у него чашку. — Фамильные дела и все такое прочее. Фергюс, ты не возражаешь, если я пошарю в твоей студии?
Она выскальзывает из кухни прежде, чем кто-нибудь успевает ответить, а мы втроем садимся за кухонный стол.
Как можно беспристрастней я излагаю ситуацию, описываю проблему, имеющиеся у нас возможности и препятствия, стоящие на пути. Единственное препятствие, о котором я не упоминаю, — Иззи.
— И папа говорит: он сомневается, что это возможно, пока мы не соберем кучу денег?
— Ну, мы все так думаем. Но мы не можем начать что-либо, пока все не согласимся, что хотим это сделать. Пока не согласятся все, кто владеет домом.
— Нужно создать своего рода трест, прежде чем мы начнем убеждать организации, что все это серьезно, — вступает в разговор Марк.
— Из всех нас Марк лучше всего способен выяснить, сколько на все это может потребоваться — и денег, и работы, — и у него есть связи, — объясняю я, только потом понимая, что сказала.
Но Фергюс не отвечает: «Но Марк — не член семьи», — хотя такой ответ был бы понятен.
— И у меня есть право голоса, — просто кивает он.
— Очевидно, ты получил долю Лайонела.
— Да, он мне об этом напомнил. А я и забыл.
Телефон издает трель.
— Извините… Фергюс Приор… О, привет, тетя Иззи, как поживаешь? Рад тебя слышать.
Вспоминая свою последнюю беседу с Иззи, я пытаюсь поймать взгляд Марка, сидящего по другую сторону стола, но он смотрит в пространство, как делают люди, которые слушают беседу за своей спиной.
— Да, она здесь… — говорит Фергюс — Да, мы… Но… Почему нет? Да, я прекрасно понимаю, что она предлагает, но я не вижу… Хорошо, не вешай трубку. — Он протягивает трубку мне: — Она хочет поговорить с тобой.
Я беру трубку.
— Иззи? Это Уна.
— Уна, ради бога, что происходит?
— Мне нужно было сделать кое-какие исследования, а потом я поняла, что, может быть, это мой последний шанс увидеть Фергюса перед тем, как я уеду домой, — оправдываюсь я.
И это правда, хотя и лицемерная.
— Но вы обсуждали Чантри.
— Да, так уж получилось.
— Я в самом деле не думаю, что это разумно — заводить дело так далеко, — говорит Иззи, внезапно понизив голос на октаву, так что я понимаю: она заставляет себя говорить рассудительно. — Фергюс не в том состоянии, чтобы правильно оценить положение вещей. Он едва знаком с этим домом. Вряд ли он когда-нибудь там жил.
— Что ж, он все-таки владеет частью дома, — возражаю я, чувствуя, как тоже начинаю выходить из себя. — Иззи, мы уже обсуждали это раньше. Этот разговор не может подождать, пока мы вернемся в Лондон?