Тайная Миссия

Хорвуд Уильям

— Меня спросили, куда мы направимся, в какую часть кротовьего мира, от которого, как может показаться, Камень отказался и который захвачен и разрушен грайками. Я скажу вам правду: я не знаю, где мы будем завтра или послезавтра. Ни на следующей неделе, ни через месяц — не знаю. Я знаю лишь одно: куда вы принесете память о Данктонском Лесе, о системе, которую любили многие поколения кротов, в которую верили не только они, но и те, кто никогда не был здесь, — куда вы принесете память об этом, там мы и будем. Всегда. Если вы станете вспоминать место, где были детьми, где вас любили, где вблизи от великого Камня впервые пробудилась ваша душа, значит, мы все вместе. В этой памяти, частичка которой заложена в каждом из вас

как самое драгоценное зерно, в этих воспоминаниях мы всегда будем с вами, мы будем ждать. Как листья больших буков вянут и умирают осенью, так будет и с нами, покидающими сейчас эту систему. Но так же, как снова набухают почки и появляются листья и деревья опять стоят во всей своей летней красе, — так в один прекрасный день некоторые из нас вернутся. Далек этот день, и мы не знаем, когда он придет, но куда бы вас ни забросила судьба, в вашей благодарной памяти наша система будет жить, как семя, которое вскармливают время, любовь и вера, пока не взойдет заря и пока вы, ваши дети или внуки рыльцами своими не почувствуете дуновение доброго ветра и не скажете: «Вот теперь Данктон готов принять нас, теперь мы отправимся в Данктон». И тогда вы или ваши дети и внуки придете и в тени великого Камня, вера в который будет жива в вас, поймете, что, где бы вы ни были, вы никогда не уходили далеко, вы вообще никуда не уходили.

Тут голос Триффана перешел в шепот, а молодежь, казалось, придвинулась еще ближе. Он продолжал:

— Запомните это, вы, у кого впереди много Самых Долгих Ночей, и подумайте, зачем мы собрали вас здесь и почему мы встревожены, почему говорим шепотом: наступит время, когда не станет меня, и Комфри, которого вы любите, и Спиндла, моего друга; тогда вы будете смутно вспоминать какой-то далекий май. Когда кроты, которые любили вас и видели, что над вами нависла угроза, поняли, что будущее не в них, а в вас, и сделали все, чтобы сохранить вас.

Как вы узнаете, когда возвращаться? Узнать это трудно; быть может, тому, кто захочет вернуться, потребуется столько же мужества, сколько нам теперь, чтобы уйти. Как же вы узнаете?

Триффан замолчал и оглянулся на Спиндла, а тот улыбнулся и дотронулся до своего друга, как бы говоря, что все здесь считают Триффана своим вожаком, и верят его словам, и последуют за ним.

— Да, — продолжал Триффан свою речь, и голос его окреп. — Да, вы узнаете. Потому что придет тот, кто покончит с несчастьями этих лет, — и это будет Крот Камня. Он придет, и я верю, что все мы в Данктоне и даже те из вас, кто еще не видел ни одной Самой Долгой Ночи, будут способствовать его приходу. Я верю, что имя Данктона прозвучит на весь кротовий мир так же звонко, как цокают наши когти по твердой гальке.

Крот Камня придет, и Безмолвие Камня станет всеобщим. Когда частички памяти о системе, которая когда-то существовала — а к тому времени это будут лишь частички, — шевельнутся и задрожат в ваших сердцах или в сердцах ваших детей и расскажут о том, что было место, где некогда кроты были любимы и снова будут любимы. Не просто любимы, а очень любимы, где они были в безопасности, где их родина.

Возможно, эта система не очень отличалась от прочих, не была какой-то особенной, избранной. Но ее кроты никогда не отворачивались от Камня. В награду за это и будет послан Крот Камня, чтобы вернуть утерянное нами и показать, как кроты, где бы они ни оказались, умеют хранить верность.

В один прекрасный день в кротовьем мире скажут: «Данктон? О, там жили настоящие кроты, они помогали друг другу, они были мужественны и верили в Камень, они никогда, ни разу не поддались злому Слову. Ни разу». И тогда наши потомки почувствуют гордость. Тогда оживут ваши воспоминания. Тогда появится безотчетное желание вернуться. Тогда те немногие, кто еще будет жив, осмелятся возвратиться и начать сначала.

Поэтому слушайте: идите в наш лес, побродите между деревьями,

спускайтесь в тоннели, потрогайте их стены, зайдите даже в Грот Корней под самым Камнем, погуляйте на солнце поодиночке и группами. Смотрите, прикасайтесь и запоминайте. А потом, когда вы все это сделаете, возвращайтесь и последний раз дотроньтесь до Камня. Потому что в нем наше начало и наш конец, и в его тени мы снова обретем свое начало. Сейчас он посылает нас в путь, но придет день, когда он снова приведет наш род домой и сохранит его.

Триффан закончил свою речь, протянул лапу и дотронулся до крота, который был к нему ближе всех, а тот дотронулся до соседей, благословив их. Так кроты Данктона выразили тогда любовь друг к другу. После этого кроты отправились бродить. Они выбирались на поверхность, спускались в любимые, такие знакомые ходы, делали то, что им велел Триффан: последний раз ходили по системе и запоминали ее навсегда.

Одни смотрели на разросшийся папоротник и на подымающиеся ввысь березы, другие — на колокольчики, усыпавшие нижние склоны, третьи останавливались, прикасались друг к другу, разговаривали и впитывали запах богатых червями тоннелей своей системы. Кто-то танцевал, кто-то пел, и все вместе они творили память, которая должна была провести их через будущие испытания.

?

— Нет, Старлинг, сюда нельзя! Старлинг!

— Он сказал, чтобы мы ходили всюду! Ладно, Лоррен, ты всегда устраиваешь сцены, а мы просто хотим спуститься и посмотреть!

Голоса принадлежали двум юным кротихам. Голос Лоррен звучал неуверенно и испуганно, голос Старлинг — смело. Она говорила решительно, как ребенок, который привык командовать другими и не знает, что такое спрашивать разрешения или колебаться. В ее голосе не было страха, только нетерпение и любопытство, смешенное с радостным возбуждением.

Происходило это в Бэрроу-Вэйле, а кротом, подслушавшим спор по поводу того, забираться в его ходы или нет, был Спиндл. После обращения Триффана к собранию кротов Спиндл пришел сюда, пробравшись между высокими деревьями на склонах, пришел, чтобы еще один, последний раз вернуться на место, где они с Тайм так нежно любили друг друга. Спиндл знал, что отныне его задача — быть всегда рядом с Триффаном, следовать за ним, быть его советчиком, быть рядом, когда необходимо. И все же не только печаль заставила Спиндла прийти в Бэрроу-Вэйл: он помнил предложение Тайм в дни бед и сомнений приходить сюда и находить в Бэрроу-Вэйле помощь и успокоение. Поэтому Спиндл отважился еще раз спуститься по тоннелям туда, где они с Тайм впервые познали любовь и куда потом он принес своего детеныша; теперь он пришел сюда в третий и последний раз, чтобы предаться воспоминаниям и обрести силу для предстоящих испытаний.

Однако как раз в тот момент, когда он решил, что пора идти к Камню, наверху послышалось топотание и суетня и показался молодой крот, а за ним еще двое. Раздались голоса, возник спор. Спиндл укрылся в тени и стал слушать.

— Ну, что ты скажешь? Ты согласен с Лоррен или со мной? Ведь ты сам хотел спуститься?

Это снова был голос Старлинг, она вроде бы спрашивала, а на самом деле командовала. Спиндл улыбнулся, сочувствуя третьему кроту, и стал ждать, что тот ответит.

Ответил он так тихо, что Спиндл слов не расслышал, но смысл был достаточно ясен, так как Старлинг закричала, торжествуя:

— Видишь, Лоррен, тебе придется идти с нами, либо ты останешься здесь одна и тогда делай что хочешь.

— Это нечестно! — жалобно пропищала Лоррен. Однако ее протест не был услышал, потому что двое других скребли землю вблизи хода, через который спустился Спиндл; скоро они обнаружили сам ход, сунули в него рыльца и стали оглядываться.

— Страшно! — произнес голос.

— Пыльно, — возразила Старлинг. — Пошли! — С этими словами все трое скатились в святой для Спиндла зал Бэрроу-Вэйла.