Тайники души

— Ты обязательно должна приехать, Робин! — кричала Дотти в трубку. — Я уже давно прожужжала Люку все уши о том, какая ты замечательная! Он будет страшно рад, если мы погостим у него недельку. Ты увидишь, Этрета — чудесное местечко! И потом, ты же не можешь просидеть всю жизнь, запершись в квартире!

Робин отняла трубку от уха и задумалась. В словах Дотти был определенный резон. Прошедший год стал для нее тяжелым испытанием, и ей все еще не хотелось знакомиться с новыми людьми. До сих пор она чуть ли не силой заставляла себя появляться на работе, а каждая деловая встреча превращалась в сущее мучение. Но, может быть, действительно пора встряхнуться и зажить

Поездка во Францию не самый худший способ вырваться из плена воспоминаний. Робин уже бывала там несколько лет назад, когда училась в парижской Школе изящных искусств. На фоне одинаковых, похожих на серых мышек француженок, с их пепельными волосами и острыми носиками, смуглая и черноволосая Робин выглядела экзотической красавицей и пользовалась у студентов бешеным успехом. Каким далеким и нереальным казалось теперь то время…

Впрочем, яркая и головокружительная суета парижских улиц сейчас нисколько не привлекала ее. Другое дело — скалистые берега Нормандии, куда зовет ее Дотти.

Милая, верная Дотти! Они стали лучшими подругами с того самого дня, когда в выпускной класс колледжа Элеоноры Аквитанской впервые вошла нескладная долговязая девчонка с морковно-рыжими волосами и огромным ртом, всегда готовым еще больше растянуться в улыбке. Уже через неделю Робин казалось, что Дотти была рядом с ней всегда.

Между ними возникла та особенная доверительная дружба, которая часто возникает между совсем молоденькими девушками. Они поверяли друг другу свои сердечные тайны, свои первые увлечения и разочарования. Дотти, более живая и легкомысленная, засыпала Робин бесконечными признаниями в самых горячих чувствах то к одному, то к другому молодому человеку, озабоченно советовалась, как ей лучше поступить в том или ином случае, и с очаровательным безрассудством тут же пренебрегала разумными советами более рассудительной подруги.

Каковы бы ни были причины, побудившие Дотти сменить колледж всего за год до выпуска, она никогда не рассказывала о них. Хотя, судя по ее воспоминаниям о тех или иных событиях, ей там тоже жилось неплохо.

Заметив эту странность, Робин попыталась расспросить подругу, но Дотти либо отмалчивалась, либо отшучивалась, упорно избегая говорить на эту тему. В конце концов Робин перестала задавать вопросы, чтобы случайно не обидеть ее.

Несколько лет они были неразлучны и только в этот последний год несколько отдалились друг от друга. Дотти, незаметно превратившаяся из рыжей нескладехи в ослепительную красавицу, делала успешную карьеру на театральных подмостках. А Робин… Робин было не до подруги, пусть даже самой лучшей.

И вот теперь Дотти позвонила, чтобы предложить Робин провести неделю во Франции, в доме ее брата Люка.

Ох уж этот Люк! Дотти, видимо, обожала своего брата. Его имя не сходило у нее с языка. Если верить ей, во всем свете не было человека более достойного, остроумного и приятного, чем Люк. Дотти не упускала случая вставить в любой разговор замечание вроде: «А вот мой брат Люк считает…» Эти суждения обычно оказывались уместными и верными, поэтому все охотно прощали Дотти привычку делиться ими.

Робин никогда не встречалась с братом подруги. Как ни странно, никто из членов семьи Дотти никогда не навещал ее в колледже. Ее родители никогда не появлялись на праздниках и официальных церемониях. Даже чтобы забрать Дотти на каникулы, присылали машину с шофером.

Робин иногда испытывала чувство неловкости перед Дотти. Ее собственные родители не упускали случая навестить дочь. Ей казалось, что в такие дни Дотти особенно чувствовала свою заброшенность, хотя ничем не выказывала этого. Робин поделилась своими опасениями с матерью, и та принялась с удвоенной силой заботиться о Дотти: привозила ей такие же гостинцы, как и Робин, интересовалась ее школьными делами и проблемами. Несколько раз Дотти гостила в доме у Робин, хотя никогда не делала ответных приглашений.

Что же касается Люка, то Робин не удивляло его постоянное отсутствие. Маленькие девочки часто склонны превозносить до небес старших братьев, но старшие братья, увы, редко интересуются маленькими девочками.

И вот теперь Робин предоставлялась возможность увидеть это ходячее совершенство во плоти.

Голосок Дотти продолжал отчаянно звенеть в трубке. Робин рассеянно скользнула взглядом по стоящей на полу и прислоненной к стене картине. И, как это уже бывало множество раз, не смогла оторваться от нее. Одинокая сосна на самом краю утеса. Мощный ствол изогнут в безнадежном стремлении удержаться, причудливо переплетенные корни вцепились в каменистую почву. Густые коричневые и серые тона и темная хвойная зелень обладали какой-то странной притягательностью. Робин с усилием отвела глаза. Пора кончать с этим безумием. Завтра же картина отправится в галерею, а она…

Робин снова прижала трубку к уху.

— Решено, Дотти, я еду во Францию. Нам действительно пора повидаться. И знаешь что… спасибо тебе.

Паром, доставивший Робин в Гавр, опоздал почти на час, так что, когда она на взятом в аренду маленьком автомобильчике добралась до городка Этрета, было уже больше шести часов вечера. Немало времени ушло на то, чтобы растолковать местным жителям, куда она хочет попасть, и еще больше на то, чтобы понять ответные объяснения. Учительница французского часто говорила Робин, что ее французский не слишком хорош, но только теперь она поняла, до какой степени он плох. Тем не менее она довольно уверенно выбралась на указанную ей дорогу, вьющуюся узкой лентой между бурых скал, и двинулась по ней, напряженно высматривая дорожные указатели. С каждой милей делать это становилось все труднее. К вечеру резко похолодало, и над дорогой стелились влажные полосы густого, липкого тумана. Когда белесая пелена окончательно затянула лобовое стекло, Робин не без труда отыскала ровное местечко на обочине и припарковала машину. Ситуация выглядела совершенно безнадежной. Робин выбралась из салона и принялась кричать, отлично осознавая бессмысленность этого занятия. Все ее жалкие «Эй, кто-нибудь!» и «Помогите!» безвозвратно исчезали в тумане.

Справа уходил вниз почти отвесный обрыв, так что Робин осторожно перебралась через шоссе и медленно двинулась вперед по левой стороне. Уже через десяток шагов машина скрылась из виду, зато прямо перед ней из тумана проступили очертания поросшего мхом огромного валуна с выбитой на нем стрелой и надписью «Медвежий угол». Не веря своим глазам, Робин читала и перечитывала написанное, потом выудила из кармана бумажку, на которой были записаны инструкции Дотти. «Медвежий угол» — именно так называлось поместье Люка Харрингтона, брата Дотти. Робин была почти у цели!

Она не решилась ехать дальше на машине, опасаясь потерять дорогу в тумане, и отправилась в указанном направлении пешком, уповая на то, что дом Люка окажется не слишком далеко от шоссе.

Дорожка петляла между деревьями, забираясь все выше. Туман здесь был не таким плотным, и вскоре Робин удалось разглядеть впереди, чуть в стороне от дороги, большой каменный дом, очевидно тот самый, который она искала.

Но чем ближе Робин подходила, тем сильнее ее одолевали сомнения. Дом выглядел так, словно в нем уже давно никто не жил. Двухэтажный и приземистый, он, казалось, врос в землю. Стены, сложенные из тяжелых каменных блоков, обросли склизким, отвратительного вида мхом, окна нижнего этажа были грубо заколочены досками, на крыше во многих местах не хватало черепицы.