Тайники души

Хардвик Элизабет

Очевидно, решила Робин, хозяева давно покинули неуютную старинную постройку, и где-нибудь поблизости наверняка обнаружится новый дом, меньше и комфортабельнее. Не могла же Дотти всерьез приглашать ее погостить в этих развалинах!

Но все рассуждения Робин, такие, казалось бы, стройные и логичные, вдребезги разбивались об один-единственный факт: нигде поблизости не было заметно даже следа какого-либо иного жилья. Дорога, по которой она пришла, широкой дугой огибала старый, запущенный сад и упиралась в старинные, насквозь проржавевшие ворота, закрывающие сквозную

арку в центре фасада громоздившегося перед ней архитектурного монстра.

Некоторое время Робин раздумывала, не повернуть ли обратно, как вдруг до ее слуха донесся какой-то странный звук. Неясный, приглушенный туманом, он, тем не менее, явно исходил со стороны дома.

Робин замерла на месте. Желание отыскать источник звука боролось в ней с другим, не менее сильным желанием повернуться и со всех ног броситься к машине. Но даже если ей удастся выбраться из этого неприятного места, что делать дальше? Провести остаток вечера, а возможно, и всю ночь на дороге в ожидании, пока рассеется туман? Ну уж нет! Она и так потеряла целый год, трусливо пряча голову в песок. В конце концов, она приняла приглашение Дотти именно для того, чтобы перестать убегать от жизни.

Робин усмехнулась своим мыслям. Надо же было так случиться, что при первом же выходе в большой мир она оказалась в столь нелепой ситуации.

Оставалось одно: пойти и проверить. Если странный звук обязан своим происхождением человеческому присутствию, она сможет спросить дорогу к дому Люка Харрингтона. Если же дом действительно необитаем… что же, вернуться к машине она всегда успеет.

Осторожно ступая по влажной траве, Робин добралась до глубокой, темной арки и потянула на себя тяжелое медное кольцо. Проржавевшая створка неохотно, со скрипом и скрежетом подалась на пару дюймов и снова застыла.

Сзади послышался шорох. Робин повернулась, и во рту у нее мгновенно пересохло, а колени противно задрожали. Перед ней, отрезая все пути к отступлению, стоял самый огромный пес, какого она когда-либо видела, с большой головой, мощным телом и тяжелыми, когтистыми лапами. Гладкая темно-серая шкура делала его похожим на ужасный призрак. Налитые кровью глаза горели отнюдь не дружелюбным огнем.

Робин пятилась, пока не прижалась лопатками к холодному металлу ворот. Пес сморщил верхнюю губу, обнажая острые клыки. Из его пасти вырвалось глухое утробное рычание, похожее на далекие раскаты грома. Робин вся сжалась, завороженная неумолимой свирепостью его взгляда.

— В чем дело, Гарм? — Раздраженный мужской голос прозвучал совсем близко, хотя Робин по-прежнему никого не видела. Но, так или иначе, это был человеческий голос, и он обещал спасение.

Пес, не оборачиваясь, помахал хвостом, но продолжал рычать.

— Гарм! — раздалось вновь, и у Робин отчего-то по спине пробежала дрожь.

Голос был явно мужской, но звучал он приглушенно и гулко, словно из-под земли. В другой обстановке она первая посмеялась бы над своими страхами. Но серая пелена тумана и зловещее сооружение за спиной угнетающе подействовали на ее воображение, а таинственный бесплотный голос только усилил впечатление. Теперь Робин уже не была уверена в том, что он принадлежит человеческому существу, а стоящий перед ней чудовищный зверь собака, а не исчадие ада.

Она не сводила глаз с огромной пасти с острыми желтоватыми клыками. Один прыжок — и эти клыки сомкнутся на ее нежном горле…

— Предупреждаю тебя, Гарм, если ты снова начнешь раскапывать кроличьи норы, я не буду бегать за тобой и объяснять каждому кролику, что ты просто так развлекаешься!

Все-таки это был человек! Звучащая в голосе ирония не оставляла никаких сомнений в этом. К тому же он говорил по-английски, что было большой удачей для Робин. И он был хозяином пса, а значит, ее единственно возможной защитой. Набравшись храбрости, Робин рискнула подать голос.

— Помогите!

Ее губы так пересохли от страха, что крик больше походил на жалобный писк. Но и его хватило для того, чтобы пес, зарычав громче, припал к земле и изготовился к прыжку.

— Помогите!

На сей раз зов прозвучал достаточно громко, чтобы быть услышанным не только собакой. По крайней мере, Робин надеялась на это.

— Что за чертовщина? Ко мне, Гарм! — скомандовал мужчина, по-прежнему оставаясь невидимым.

Пес тут же перестал рычать и попятился.

Робин с трудом сдержала крик ужаса, когда в двадцати шагах от нее зашевелился земляной холм и на поверхности показалась сначала перепачканная рука, затем голова, и наконец из ямы выбрался человек. Огромного, как со страху показалось Робин, роста, он был с ног до головы перемазан глиной. Запорошенные пылью, спутанные волосы неопределенного цвета падали на лоб. Нижнюю часть лица скрывала многодневная щетина, не прибавлявшая ему привлекательности. Из-под густых бровей сердито смотрели колючие черные глаза. На скуле алела свежая ссадина.

Пес наконец-то перестал гипнотизировать Робин взглядом и, подбежав к хозяину, уселся у его ног, словно бы потеряв всякий интерес к своей жертве. Впрочем, Робин отлично понимала, что, попытайся она бежать, бестии не стоило бы никакого труда догнать ее. Если, конечно, такова будет воля хозяина.

Нет, Робин была не так глупа, чтобы обращаться в бегство. Стоящий перед ней мужчина был очень опасен, возможно даже опаснее своего пса, и единственно разумным в этой ситуации было не показывать, насколько она в действительности испугана.

Это оказалось нелегким делом, особенно когда мужчина, наклонившись, вытянул лопату, нехорошо блеснувшую остро заточенной кромкой, и с размаху вогнал ее в кучу земли перед ямой.

Очень неприятной была эта яма, примерно шести футов длины, трех футов ширины и неизвестно какой глубины. И ассоциации, которые она вызывала, тоже были зловещими.

Робин облизнула пересохшие губы и выдавила из себя подобие улыбки.

— Привет, — неуверенно произнесла она.

Человек не торопился отвечать. Опершись на лопату, он не спеша оглядел ее всю, от растрепавшейся прически до кончиков насквозь промокших замшевых туфель, криво ухмыльнулся каким-то своим мыслям и наконец небрежно бросил ответное «привет».