Тайное общество Ичкерия
Шрифт:
Под мощными ударами армейских группировок, натиском милиции и ополченцев враждебно встреченные местным населением боевики и на этот раз поспешно покинули негостеприимную дагестанскую землю, оставив на ней трупы и побросав оружие.
Басаев в Грозном признал, что операция в Новолаке планировалась им для поддержки «моджахедов Карамахи и Чабанмахи», что «не было услышано» Масхадовым, назначившим его 27 сентября «командующим восточным фронтом». Продолжая свою двойственную политику, Масхадов в этот же день после проведения тайного совещания с «командующими фронтами», на котором многим банд-главарям были вручены «секретные пакеты», заявил о своей готовности
Инициатива Масхадова была принята в Махачкале, и 29 сентября руководители Чечни и Дагестана поехали в Хасавюрт для встречи и переговоров.
Однако потрясенные вероломством соседей дагестанцы сорвали эту встречу. Заблокировавшие дороги стихийные толпы не пропустили ни Масхадова, ни Магомедова в Хасавюрт.
Так закончился дагестанский этап «новой кавказской войны», которая снова стала полыхать на чеченской земле.
В Дагестане, как и в Чечне, имели также место странности, которые, по всей видимости, имеют общее происхождение. Приведем несколько примеров.
Прежде всего это та же неуловимость бандглаварей. Один из министров масхадовского правительства высказывал восхищение Басаевым, который якобы, ночуя в своем доме в Ведено, регулярно по утрам на джипе ездил на войну в Дагестан, как на работу.
Оставив без внимания это преувеличение поклонника главного террориста, мы не можем игнорировать факт неоднократного нахождения последнего в боевых порядках бандитов, захвативших дагестанские села. После изгнания из Дагестана Басаев продолжал командовать своим преступным воинством в Ичкерии, где, даже потеряв конечность на минном поле, не стал после этого менее уловимым.
Его подельник Хаттаб, женатый на дагестанке, неоднократно бывал у родственников жены в Кадарской зоне и в других населенных пунктах республики, не говоря о том, что, командуя боевыми учебными центрами, расположенными в Чечне, он регулярно выезжал на Ближний Восток, где встречался со своими единомышленниками и покровителями, в числе которых был «мировой террорист № 1» Усама бен Ладен. Это не информация какой-то бабушки с базара, а сведения, поступившие из вполне компетентных источников, включая и спецслужбы. Последним, видимо, было не до каких-то там террористов, шастающих под их носом через границы и кордоны, потому что они нередко оказывались задействованными в супероперативных мероприятиях типа рязанских учений с пресловутым «гексогеном» или «наездов» на различные конторы вроде «Медиа-моста».
Беженцы из Ботлихского района, видевшие, как хозяйничают в их домах боевики, вывозя на КамАЗах награбленное имущество, умоляли военных бомбить их села. Горцами, для которых изгнание из родных очагов было смертельным оскорблением, двигало желание любой ценой отомстить обидчикам. Военные были неумолимы и чего-то ждали. Оказалось, что ждали ухода боевиков. Но села все же разрушили до основания, однако почему-то сделали это, когда там уже не осталось бандитов. Отступая под напором армии и ополчения, ваххабиты увозили колоннами грузовиков «идейно» награбленное имущество, а российские вертолеты, облетев уходивших грабителей, дали им возможность перебраться в Чечню. «Не было приказа», — потом пояснили пилоты возмущенным ополченцам и ограбленным жителям.
После ухода экстремистов из Ботлиха наиболее вероятными направлениями их нового вторжения считали Новолакский и Хасавюртовский районы, тем более что о скоплениях боевиков на границах этих районов говорили повсюду.
«Известия» тогда
Вопрос Верховного прозвучал как продолжение другого вопроса, заданного им генералам после печально знаменитого рейда Радуева в Кизляр, который мы уже приводили.
Тем не менее на пути боевиков оказались лишь мирные жители, местная милиция и почти безоружные ополченцы. Конечно, эти странности трудно объяснить головотяпством нерадивого прапорщика, однако они все же имели место.
Ваххабитские функционеры из ТОЙ, ставшие знаменосцами новой волны ичкерийского экстремизма, и их зарубежные покровители, затевая очередную авантюру, крупно просчитались по следующим позициям:
1. Дагестанцы, несмотря на явное неудовлетворение деятельностью властей республики и своей нищенской жизнью, отказались от ваххабитского «нового порядка» и дали интервентам решительный отпор.
2. Они активно поддержали российскую армию и ее боевые операции.
3. Разные национальности, общественно-политические движения, конфессии, кланы и другие силы республики вопреки ожиданиям интервентов проявили солидарность перед лицом внешней угрозы.
Эти факторы в числе других определили в конечном счете исход оплаченной авантюры религиозных экстремистов, пытавшихся создать на базе Чечни и Дагестана ваххабитское квазигосударство, что позволило бы внешним силам в значительных масштабах контролировать энергетические и транспортные коммуникации и каспийские ресурсы в этом узловом геополитическом регионе, откуда Россия была бы вынуждена уйти.
Эта глобальная задумка антироссийских сил на Юге и Западе, которые преследовали собственные цели, захлебнулась главным образом потому, что стратегическая ориентация Дагестана на Россию, как оказалось, базируется не только на пожеланиях властных структур в Махачкале и в Москве, но и в массовом сознании граждан республики, обеспокоенных сомнительно тревожной «независимостью» соседей и рассчитывающих на Россию прежде всего как на гаранта порядка и стабильности в собственном доме.
Дагестанский кризис, как известно, завершился полным разгромом и изгнанием ваххабитских экстремистов из республики, где они так и не сумели найти опору в народе, несмотря на наличие среди сторонников этого течения немалого количества этнических дагестанцев.
Отторжение подавляющим большинством верующих мусульман республики ваххабизма вполне закономерно по следующим основаниям. Во-первых, классический тарикатистский ислам в Дагестане имеет многовековую историю и обширную идеологическую базу, заложенную местными духовными авторитетами, известными во всем мусульманском мире. Во-вторых, в республике не было более-менее организованных сил или вооруженных формирований (за исключением кадарской группировки), которые бы нуждались в идейном обосновании насилия как средства для достижения собственных целей.