ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
И дальше в письме следовала странная фраза о жене Гургена Багратовича, которую Вацлав Вацлович то ли встретил, то ли она ему приснилась, привиделась (написано было неразборчиво), и он просил передать хозяину нашего флигеля от нее ласковый и сердечный привет. Читая это место, Дядя Гурген невольно побледнел, руки у него задрожали, и он посмотрел на нас с жалкой улыбкой, словно после всех пережитых несчастий (умерла жена, сгорел дом) его вновь угораздило стать героем странной, загадочной, невероятной истории.
– Уж не с того света ли это письмо? – с грубоватой усмешкой спросил полковник Жеманный, предлагая нам допустить возможность того, что
– Ну, вы скажете! С того света писем не присылают. – Мадам Заречная язвительно улыбнулась, отклоняя столь лестное предложение.
– Тогда откуда же?
– Ну, знаете, мало ли мест…
– Нет, это место особое, на обычных картах не обозначенное.
– Софья Герардовна улыбнулась с уклончивостью, свидетельствовавшей о том, что она явно знает больше, чем говорит.
– Вы думаете, что их карта?.. – Пан Станислав посмотрел на нее так, будто она вынуждала его задуматься над выбором слова, относящегося к карте, которая разительно отличалась от обычных карт.
– Да. – Для Софьи Герардовны была так очевидна мысль, что особых слов ей, собственно, не понадобилось. – Да, да! И еще раз да!
– Значит?!.. – Пан Станислав прикрыл ладонью рот от осенившей его догадки. – И само место, эта обетованная страна?!..
– Ну, конечно же! – Софья Герардовна обвела торжествующим взглядом всех, кого она опередила в столь важном открытии. – Смотрите, как он о ней пишет: трудный путь… грозила участь заблудиться… подступало отчаяние… манила и не давалась, ускользала.
– Так, так, так! – Пан Станислав от возбуждения встал, как-то весь сжался и обхватил себя руками за плечи, словно иначе мог не справиться с лихорадочным ознобом. – А можем ли мы сказать?..
– Что? – Полковник Жеманный посмотрел ему прямо в глаза с вызовом, как бы спрашивая, осмелится ли пан Станислав произнести сейчас то, о чем сам он знал, но не говорил.
– Что это царство пресвитера Иоанна?
– Т-ссс. – Софья Герардовна приложила палец к губам. – Вслух об этом нельзя. Но, похоже, вы правы.
– Боже мой, они нашли, они нашли! – Цезарь Иванович Добрюха весь затрясся от охватившей его лихорадочной взвинченности. – Какое счастье! Теперь понятно… - начал он было, и на его лице отобразилось сомнение в том, о чем он хотел сказать.
– Сознайтесь, вы чего-то не понимаете?.. – Софья Герардовна участливо заглянула ему в лицо, склоняя к признанию, которое ни в малейшей степени не должно было уронить его репутацию. – Кажется, я догадываюсь. Для вас остается неясным, как можно любить хорошую погоду? Да, именно хорошую. Иными словами, променять общество на кружок. Верно?
Цезарь Иванович закрыл глаза и кивнул так, словно кивнуть с открытыми глазами ему мешала природная стыдливость
– Да, верно.
– Тогда я попробую вам ответить, хотя не знаю, насколько я права, ведь мы касаемся чего-то интимного, затаенного в духовных исканиях нашего Председателя. Видите ли, любовь к плохой погоде связана с чувством грусти, печали, тоски и меланхолии, а он искал радости. Да, не мне вам напоминать, что грусть может быть очень светлой, поэтичной, возвышенной, но радость – выше. Она труднее дается, но она выше, выше. Для него она стала итогом всех исканий. Поэтому ему и открылось царство пресвитера Иоанна.
Мы еще долго говорили о радости, открывающей доступ в царство пресвитера Иоанна, вспоминали слова и поступки нашего Председателя, стараясь постичь их скрытый смысл. Иногда мы увлекались, спорили, перебивая друг друга, произносили пространные монологи и пылкие речи, но вдруг Цезарь Иванович сказал:
– Мы же не дочитали письмо.
Все разом замолкли и посмотрели на Гургена Багратовича, который держал в руках листки, исписанные характерным почерком нашего Председателя.
И Дядя Гурген прочел заключительные строки, в которых говорилось о том, что настанет час и наш Председатель призовет нас к себе, мы встретимся там, среди покрытых снегом гор, кедровых лесов и пронизанных солнцем отмелей, и будем с ним неразлучно.
Глава пятьдесят девятая. В ней рассказывается, как мы готовились к дальнему путешествию и как наши собратья по несчастью снова превратились в хорошопогодников
И мы стали готовиться.
Прежде всего мы расплатились с нашими должниками: охранником, выпустившим меня из тюрьмы, и Иваном Федоровичем Скляром, столь радушно принявшим нас на постой (именно они-то и есть наши должники и уж никак не мы, хотя, казалось бы… но нет, нет, оба тюремщика должны нам гораздо больше, чем мы им). Каждому из них мы послали почтовый перевод на сумму, достаточную для того, чтобы обеспечить им безбедную старость. Затем в бывших торговых рядах на Болотной площади мы купили самую лучшую походную экипировку, добротную, отменного качества. Особенно нам понравились высокие ботинки на толстой рубчатой подошве, со шнурками, продетыми сквозь петельки, и белые гетры, шарфы, вязаные шапочки и всякие мелочи: денежных средств, которыми мы располагали, нам вполне хватило.
Путь предстоял долгий, и мы старались все предусмотреть, ничего не упустить – вплоть до рыболовных крючков и непромокаемого мешочка для хранения спичек. Взяли мы кое-что и из альпинистского снаряжения – веревки и ледорубы, ведь нам предстояло подниматься в горы. К упакованным рюкзакам пришили ярлыки с именами, чтобы в спешке их не перепутать.
Разумеется, все эти приготовления совершались в тайне: мы тщательно заботились о конспирации. Тем не менее хорошопогодники (я снова вынужден их так назвать) заприметили, что мы собираем рюкзаки, и повели себя так, как мы от них совершенно не ожидали. Вряд ли такое поведение можно назвать достойным: они стали осаждать нас, домогаться, допытываться, а не хотим ли мы сбежать (полагаю, что во всем этом виновата моя драгоценная супруга, некогда покинувшая меня, а теперь испытывавшая беспокойство при мысли о моем бегстве).
Мы дружно заверяли их: «Нет, что вы! Какое бегство! Как вы могли подумать!» Но нам не удалось развеять их подозрения, и по городку нашему снова поползли всевозможные слухи.
Да, рассадником злостных слухов опять оказались они, хорошопогодники, и вскоре мы убедились, что о нас судачат сплетничают на всех перекрестках. Да, да, и кухарки, и посудомойки, и мальчики-негры у дверей ресторана, и торговки на рынках. Для того чтобы скрыть наши истинные цели, мы были вынуждены возобновить собрания общества с заслушиванием докладов о плохой погоде, проведением прений и проч., и роль Председателя на них отныне принадлежала мне. Я же писал и отчеты, которые мы вывешивали на всеобщее обозрение в специальной застекленной витрине, изготовленной дядей Гургеном, покрытой морилкой и лаком.