Тайное становится явным
Шрифт:
— Документы есть?
— Да, да, а как же… — забормотал мужик, полез во внутренний карман пиджака и чуть при этом не упал — Борису пришлось поддержать его за локоть. Глаза у пьяного разбегались, мимика на лице менялась с потрясающей скоростью.
— А ну, минутку, сами достанем, спокойствие, гражданин… — Вован ударил по руке, она поникла, он сам забрался в карман, выудил кожаный портмоне, открыл его, покосившись по сторонам. А пьяный удалялся в транс, он вообще не понимал, что тут происходит.
— И что там, сквозняк в бумажнике? — вытянул любопытный нос Борис.
— Охренеть… — пробормотал Вован. —
— Распополамим, Вован? — у Бориса от волнения сел голос, он почти хрипел. — Ты сам посуди, этот хмырь вааще не соображает, где он… Он даже город перепутал… Оттащим туда, — он кивнул на погруженные в полумрак строения. — Очухается, даже и не вспомнит про нас…
— Подожди… — Вован усиленно соображал. — А вдруг подстава, Борька?
— В смысле? — не понял напарник.
— Ну… или служба собственной безопасности, или Акимыч чудит, проверить нас решил. Мы от навара половину должны Акимычу сдавать, забыл? А когда мы ему последний раз сдавали? Вот и решил на вшивость нас проверить… Как ты докажешь, что это чувырло реально пьяное? — он встряхнул гражданина за шиворот. Тот икнул и начал заваливаться в сторону. Разило от него, как от цистерны со спиртом.
— Блин, не падать… И что ты предлагаешь, Вован?
— С нас же не убудет, Борька? Тут на всех хватит. Доложим Акимычу, пусть кумекает, а если что, ему и шишки. Проявим честность, так сказать…
Они поволокли пьяного через пути в клоаку привокзальных мастерских, где давно закончился рабочий день и не было ни одной живой души. Заволокли, мычащего, во двор на задах механического участка. Борис прижал «потерпевшего» к стене, а Вован принялся куда-то звонить, приглушенно бормотал, описывал создавшуюся ситуацию, озвучивал координаты.
— Сейчас подъедет товарищ капитан, — поведал он, убирая телефон. — Сразу, сука, оживился, как халявным баблом потянуло…
Пьяный икал, пошатываясь. Внезапно в глазах его возникло что-то осмысленное, он стал вырываться.
— Боже правый, где же я… Я должен ехать…
— Сейчас съездим, — деловито сообщил Вован.
— Куда? — не понял Борис.
— По морде! — захохотал напарник.
И тут до бедолаги стало доходить. Он громко задышал, насыщая округу отработанными парами, завращал глазами. Вздрогнул, начал вырываться… и получил тяжелую плюху в живот! Но все же вырвался, оступился, устоял, хотя и согнулся пополам.
— Смотри-ка, устойчивый к опрокидыванию, — похвалил Борис и съездил по животу вторично. Пьяный мужчина икнул, а полицейский зашипел, затряс кулаком. — Блин, у него чего там, доспехи? Или пресс качает в тренажерке?
— Подожди его мутузить, — посоветовал напарник. — Акимыч сейчас подкатит, пусть решает.
Ждать пришлось какие-то минуты. Загудел мотор, и во двор вкатила невзрачная иномарка. Умолк двигатель, от машины отделился человек, торопливо зашагал к компании. Он был не в форме — в серой простеганной куртке, в шапочке, надвинутой на глаза.
— Ну, чего у вас тут?
Введение в курс дела состоялось оперативно. В свете сотового телефона прибывший осмотрел содержимое портмоне
— Паспорт, кстати, не нашли, Николай Акимович, — поставил в известность Вован. — То ли потерял, то ли в поезде оставил. Но говорит, что из Тобольска едет в Красноярск… Чего делать-то, командир?
— В общем, так, парни, — принял решение начальник, воровато поглазев по сторонам. — Собственная безопасность ничего такого сегодня не замышляет — мне бы сообщили. Деньги увожу, завтра получите свою долю… и не роптать мне тут! Вовремя отсигналили — молодцы, хвалю, получите премию. Врежьте ему основательно, как уеду… но до греха не доводить, мокрухи нам тут только не хватало… Пусть лежит, мы его не знаем, он нас не видел. И не светитесь, быстренько исчезли. Всё.
Он развернулся, чтобы удалиться и не участвовать во всем этом, но прошел лишь несколько шагов, и тут за спиной началось… Николай Акимович резко повернулся. Мужчина, которому надоело изображать среднюю степень опьянения, решил прервать «серию поражений» и нанес подскочившему сержанту тяжелый хук в челюсть! Полицейский свалился как подкошенный — челюсть раскрошилась, он мгновенно потерял сознание. Второй отпрыгнул от неожиданности, выкрикнул что-то матерное, обнажая дубинку, но противник уже летел на него — рывок, и дубинка поменяла владельца, треснула по шапке! Патрульный взвыл, хватаясь за голову, но его уже сцапали за шиворот, швырнули мордой в кирпичную стену. Удар был что надо — ломались хрящи, сыпались зубы. Патрульный сполз по стеночке, царапая ее ногтями и издавая звуки, похожие на голубиное курлыканье.
Акимыч ахнул. Расстегивать куртку было поздно, он рванул за отложные лацканы, оторвав верхнюю пуговицу, бросил руку в кобуру под мышкой, а нечто страшное, угрожающее уже летело на него! Он пятился, выхватил пистолет, не забыв про флажок предохранителя — черт, еще ведь ствол передернуть нужно! Только и успел схватиться за ребристый казенник, как этот черт уже набросился, выбил оружие! Идиотом Акимыч не был, понял, что пора сваливать, проворно отпрыгнул вбок, пустился бежать. Но сделал лишь пару скачков, как последовал разящий пинок под зад, он повалился, треснулся лицом о холодный асфальт. Завозился, скуля от страха, попробовал бежать дальше — и снова точное попадание под копчик. Он покатился по асфальту, встал, шатаясь, как маятник, тяжело пробежал по кругу — перед глазами бесился фейерверк, он не видел, где тут выход. И так продолжалось несколько раз — «протрезвевший» господин шел за ним, нанося тяжелые удары ботинком, ждал, пока тот поднимется, сделает пару движений. Поначалу Акимыч бежал, потом передвигался на коленях, потом полз. Уткнулся в бесчувственного сержанта, со стоном встал — и повалился, как спиленное дерево, от точного удара по верхней челюсти…
— Все, все, снято, — донесся женский голос, от угла отделилась стройная фигурка, перебежала пустое пространство и стала снимать на камеру распростертые тела — перекошенные лица, измазанные кровью, вибрирующие конечности.
— На платформе снимала? — спросил Никита, подбирая пистолет и вытаскивая из кармана у Акимыча портмоне и сверток.
— А то, — ухмыльнулась Ксюша. — Вся хронология твоих вокзальных приключений, а также их, — она кивнула на бесчувственных ментов, — история болезни.