Тайнопись
Шрифт:
И ушла ведь, стервоза, так технично, что никто не знал об этом два месяца — на курорт якобы лечиться поехала. Ханси ей кольцо в подарок шлет (30 лет со дня свадьбы!) — а она уже список имущества у нотариуса заверила. Он ей письма пишет — а она уже все драгоценности в люксембургский сейф отправила. Он ей звонит ежедневно — а она с любовником в это время описью недвижимости занимается. Он, бедняга, на вокзал спешит ее с курорта встречать — ее нет, а вечером ему через адвоката сообщают, что супруга-то решила с ним развестись. Только потом, задним числом уже, он вспомнил, что слишком много чемоданов повезла она с собой на лечение, а на мой вопрос, почему он этим своевременно не поинтересовался,
Наша грудастая Ёлка была очень довольна всем этим, потому что после бегства жены Ханси зачастил к ней: приходил плакаться (не с пустыми руками, разумеется). Рассказывал, что фурия-жена вскрыла тайные счета, где они тридцать лет с налогами мухлевали, требует продажи дома, доли, денег, раздела. Он не успевал за женой, не знал, с какой стороны ждать ударов и подвохов. Дозы транквилизаторов росли, и если раньше он это скрывал, то теперь всюду ходил с пузырьком и время от времени отправлял в рот новую порцию, после чего глаза его словно вставлялись в розовые ободки, лицо заливалось румянцем, лысина краснела, он встряхивался, как мокрая собака, и спешил дальше по ее дурацким поручениям, а она только бюстом роскошным подрагивала да приказывала.
Знаешь пословицу: «Баба без грудей — что мужик без мудей»? Баварское радио часто такие шутки передает. Вот, например, я слышал недавно, как можно хитро проверить, был ли муж сегодня у любовницы или нет. Оказывается, это очень просто, если знать средний объем производимой в его организме спермы: по приходе домой поймать его, затащить в ванную, отмастурбировать, и станет ясно — если он от любовницы, то спермы будет мало или вообще не будет, а сам он еще и помучается при «дойке». Если сперма есть — значит, опасения были напрасны. Вот и всё. И мензурку не забудут припасти, будь уверен. И онанировать заставят в присутствии понятых, и у нотариуса количество капель заверят, и в суд подадут, и процесс выиграют, потому что на развод подавать — самое любимое демократическое развлечение (после вызова полиции и кропания доносов).
Звонит как-то Ёлка и спрашивает, есть ли у меня время с Ханси (так звали старичка) по ее делам в Роттердам съездить, а то он на дальние расстояния один ехать боится, к тому же гипертоник и к сахару расположен:
— Мне антиквариат продать срочно надо, посылку из дома подвезли. Ханси всё знает. А сегодня вечером заходи, если хочешь, я дома, одна. — А я без видеотелефона груди ее перфектные наяву увидел (как чокнулись они друг с дружкой и подражали немного напоследок). Долго упрашивать меня не надо было.
Утром, как только я сел в машину, Ханси начал всё показывать:
— Вот яблоки, бананы, минералка. Две карты, большая и малая, тут сумочка, там аптечка. Ее вещи в багажнике. Там же плащ и зонт, в Голландии, наверно, как всегда дождь… Ах, я утром уже столько искал мои очки!.. Я всё время всё теряю, проклятое давление!.. А где кошелек? Таблетки? Здесь. Адрес? Тут. Поехали!..
— А к кому мы вообще едем?
— К часовщику-голландцу, он уже не раз у нее покупал антиквариат.
— Что на этот раз?
— Не знаю. Хлам всякий. Часы, иконы. На войне награбленное, ясно. Они все преступники там. Но продать что-нибудь сейчас нелегко. Люди ничего не покупают — рецессия.
— Понятно. — Вопросы рецессии и цен на антиквариат меня мало волновали. — Как едем?
— На
Задремывая, я думал о том, что если это тут рецессия, то что тогда у нас? Развал?.. Распад?.. Или, может быть, возрождение на малой земле?.. В последнее время я стал часто себе подобные вопросы задавать. Видеть, как рушится мир, в котором ты вырос, горько и обидно. Тоже мне, Онегин-Печорин, скажешь ты. Да ведь и великие то же самое чувствовали, что и мы с тобой. Только мы после двух Smirnoffbix прозреваем, а те и от бокала заводились.
А может, родной, их тоже мафия замочила?.. Мартынов вполне за киллера сходит, Дантес — рожа поганая, мог и на евреев работать, у голландцев с евреями всегда были тесные связи, да к тому же Пушкин, как известно, арап абиссинский был, такого на тот свет отправить сам Иегова велел. А субсидировал все это какой-нибудь генерал-губернатор, кн. Селезень-Лужковский, чтоб от смутьяна избавиться. Или же сам Николай I — версия известная. Кстати, если его, казнившего пятерых, успели Кровавым прозвать, то кто же тогда Сталин будет?..
Здесь, между прочим, отца народов очень уважают и даже предлагают ему посреди Европы два памятника поставить — за то, что от фашизма спас, и за то, что 30 лет дикие орды за железным занавесом держал. Он бы точно не дал страну налево пускать. Ведь что происходит? Ленин страну советизировал, Сталин электрифицировал, Горбачев — рассоветизировал, а эти, нынешние, должны ее разэлектрифицировать и растащить. Задача выполнимая, но трудная — как ее размонтируешь так скоро?.. Ведь в каждой избушке лампочка Ильича дотлевает. Это сколько же ГЭС взрывать придется?.. Проволоку сматывать, в вагоны грузить, на Запад толкать, рельсы по бартеру загонять, шпалы по рекам сплавлять?.. Думаю, если всем миром навалиться, то за год справиться можно, столбов на пару сезонов печи топить хватит. А потом лишь бы искра осталась, раздувать ее всегда охотники найдутся. И обязательно раздать по полбревна на душу, пусть все свои доли честно получат. Никто не забыт и ничто не забыто. Просто плохо помнится. В любом случае запасай, брат, керосинки — не ошибешься. Тем более, что лебеда уже зацвела в Лебедяни, скоро можно будет суп варить, если весь керосин в Панаму или Китай не утечет.
Ханси решил срезать по Франции. Надписи пошли мелкие, ни черта не разобрать. Объезды, стройки, котлованы, и дома обшарпанные — шику нет. И это немцы всегда отмечают, французов якобы жалеючи, а те, злобой давясь, объясняют, что мы-де всё наше состояние не в виллы и ремонты, а в человеческое общение вкладываем, дома вообще не сидим, а всё больше по гостям ходим.
В Метц мы не заехали, но могу сказать тебе, что в этом городе есть собор, глядя на который стыдно за свое существование поганое становится. А в соборе — витражи. Старые стекла патиной покрыты, а новые горят. Витражи Шагал тут сотворил не такие, как в Цюрихе, где цвета, как на пожаре, а линии бьются, словно рыбы о лед. Тут он мягок. Тут и антураж другой, камерный.
Рядом с собором аббатство — глухая стена, узкие окна. Вот где весело когда-то было!.. Монахи столы накрывают, вино из подвалов несут, девок через потайную калитку впускают и по кельям разводят. После вечерней трапезы — сюрприз в маске… Чем не жизнь?.. А утром, в соседней пивоварне опохмелившись, сиди себе у окошка да Библию читай, или стихи пиши, или на улицу смотри, как бабы кренделями торгуют.
Я поделился своими мыслями с Ханси, описал этот скромный рай, но старичок тут же начал ругать французов. К ним он относился свысока, презирая в целом, но хваля за кухню, а в этом он понимал толк, полжизни провел в ресторанах: