Тайной владеет пеон

Михайлов Рафаэль Михайлович

— Не хохочи, — шепнул он. — Девчонка отлично работает, не так ли?

— Сеньор, — повторяла хитрая девчонка, — кому со­общить о вашей беде?

Андрес глубоко вздохнул и поднял голову.

— Спасибо, голубушка, — с трудом сказал он. — У меня в столице мало друзей... Вот разве молодой Барильяс... Разыщите его, милая, и передайте, что я был о нем лучшего мнения, чем он сам о себе.

— Адрес, адрес, сеньор, — шептала Линарес. — Я бегу из этого проклятого дома. Где мне укрыться?

Шеф тайной полиции затрясся в беззвучном смехе.

— Она будет великой

актрисой, — выдавил он из себя.

Андрес застенчиво улыбнулся:

— Вас укроет любая рабочая семья, голубушка.

— Но я никого не знаю! — в напускном отчаянии воскликнула Аида. — Помогите же мне!

Андрес устало сказал:

— Оставьте меня, сеньорита... Вы идете по дурному пути.

Он потерял сознание. Линарес чертыхнулся. Мигэль торжествовал. Что, получила, мерзкая крокодилиха!

Он чувствовал, что больше не в силах терпеть, и хо­тел попрощаться, но зазвонил телефон. Линарес взял трубку.

— Да, это я, Генри. Положение критическое. Пере­дайте Королевской Пальме...

Мигэль насторожился.

— Если к утру, — приказал шеф полиции, — он не выдаст мне хотя бы половину головки, я выдам его всей головке. Припугните его хорошенько, Генри. Посиль­нее.

Он набрал еще один номер и приказал:

— Круглосуточный наряд к пятнадцатому... Луч­ших агентов. Следить в оба глаза. Если он скроется,— не сносить вам головы.

Мигэль догадался, что Королевская Пальма и есть пятнадцатый. Эх, почему бы Линаресу не назвать ад­реса. Все было бы просто и ясно.

— Хотел бы я очутиться на месте Королевской Пальмы, — решился он вдруг. — Я не терял бы столько времени, сколько эта старая кляча.

Линарес загадочно улыбнулся:

Положим, он молод. Но старая кляча плетется быстрее — в этом ты прав. Все дело в том, что нам нужно захватить комплект. Пальма делает, что может. Эти красные чертовски скрытны.

Выходит, тот молод. Еще одна важная деталь. Ско­рее из этого дома!

Линарес приказывает конвойному офицеру:

— Увезите арестованного в камеру. Доставьте мне его послезавтра в это же время.

Мигэль запоминает: послезавтра, в это же время...

Он спускается к своей машине, а сверху из окна что-то веселое щебечет Аида Линарес. Мигэль знает: он поднимет голову, и девчонка прочтет в его лице и его глазах жгучую ненависть. Так уж лучше не смотреть. Пусть себе пищит. Но в последнюю минуту злость пе­ревешивает выдержку, и он говорит без улыбки, серь­езно:

— Я все-таки думаю, они никогда больше не будут жаться к стенке.

— Кто? — кричит Аида.

Мигэль захлопывает за собой дверцу машины и при­казывает шоферу везти себя домой. По дороге он оста­навливается у цветочного магазина и передает Росите то, что узнал. Затем, злой, молчаливый, идет к дому. Разрешат ли ему послезавтра в это же время попытаться спасти Андреса?

А Росита звонит о новостях Ривере, но Риверы нет. Тогда она решается использовать явку, к которой можно обращаться крайне редко: маленький ресторан с зеле­ной неоновой вывеской. Она знает: нужно подойти к бу­фету и отстучать по стойке пять легких ударов. Пять ударов —

пять слогов: «Я из Пу-эр-то». Буфетчик отве­тит тоже пятью слогами: «И я от-ту-да». Если отве­тит, — он свой человек.

Росита видит склонившуюся над стаканами плотную жилистую шею. Лица не видно. Буфетчик шарит на нижней полке. Росита тихонько постукивает: «Я из Пу-эр-то». Из-под стойки доносится знакомый голос:

— И я оттуда.

— Дон Гарсиа, — шепчет Росита.

Бармен из Пуэрто! Всего несколько месяцев прошло с той поры, как бармен напугал ее в винном подвале отеля. А сколько событий вошло в ее жизнь!

— Каталина подросла, — ворчливо говорит бар­мен, — стала зазнайкой, проходит мимо ресторана — не здоровается...

Добрый старый дон Гарсиа. Вы не обманете меня своей воркотней. Вас очень выдают глаза.

Она быстро передает новости и, поднявшись на но­сках, целует дона Гарсиа в кончик носа.

— Не откуси, — строго говорит он. — Потеряю спо­собность нюхать, тогда уволят. Возьми шоколад — это тебе за то, что узнала старика.

Антиквар выслушивает бармена и переспрашивает:

— Значит, Королевская Пальма молод? Любопытно. Что ты скажешь, Ривера?

Лицо Риверы суживается, голос становится мягким, почти мяукающим:

— Я предупрежу низовые организации.

Карлос опечален. Юноша, которого он полюбил, — в руках самого свирепого из армасовцев. Его надо спа­сти. Но после неудачной попытки вырвать четырех сту­дентов из застенка армасовцы усилили охрану полити­ческой тюрьмы. Он выслушал рассказ о пытке, которой Линарес подверг студента, и быстро прервал бармена: — Гарсиа, дорогой, не могу больше. Ничего не го­вори.

Он сжал голову и тихо сказал:

— Подлецы. Грязные, низкие, отвратительные... Ри­вера, неужели мы не спасем его?

Ривера сухо сказал:

— Завтра приезжает мистер Лайкстон. Послезавтра я готов заняться Андресом.

Он отвернулся, заметив блеснувшую слезу в глазах друга. Но он не мог ответить иначе. Он был человеком дела, этот Ривера. Не зря партия доверила ему связь между подпольными группами столицы и объединенным руководством.

Бармен ушел. Карлос молчит. Ривера ждет. Сире­невый полумрак входит в окна и напоминает друзьям, что день не вечен.

Карлос поднимает голову. Ривера стоит лицом к окну, но даже спиной он выражает немой укор.

Не злись, — говорит Карлос. — Почему-то всегда получается так, что люди, к которым я привязываюсь, попадают за решетку.

— А ты привязывайся к людям из окружения Армаса, — насмешливо замечает Ривера, — у тебя будет больше шансов на длительный срок дружбы.

Шутка выводит Карлоса из оцепенения. Он начинает разрабатывать план встречи мистера Лайкстона, который в некоторых пунктах совпадает с планом армасовцев. Те планировали транспаранты и стяги — что ж, Рина Мартинес и ее друзья отлично рисуют и пишут. Те заготовили цветы — что ж, у Роситы много подру­жек-цветочниц. Те намечали показ гончарного искус­ства — что ж, у Роба среди гончаров десятки друзей. Остальное народ дополнит стихийно — у него неисто­щимая фантазия.